Добрый доктор

      Отсутствие приличных противников всегда вгоняло Оптимуса в тоску и скуку. А скучающий Прайм не давал скучать всем остальным, устраивая себе такие развлечения, что энергон застывал в магистралях, а искра заходилась в ужасе за миг до коллапса. Этот постулат был известен всем автоботам, и именно по этой причине они старались не попадаться Оптимусу на глаза в особо неудачные денёчки.       Сегодня был именно такой день.       Не случилось ни одной стычки, не произошло ни одного нападения и не нашлось ни одного сумасброда, захотевшего бы оспорить право Прайма на командование — что, по общему мнению, было скверно.       Однако, вопреки обыденности, избранник Матрицы не спешил выплёскивать своё недовольство и нерастраченную энергию на подчинённых. Закинув ноги на рабочий терминал и заложив руки за голову, он пребывал в задумчивости. Приходящие от разведчиков данные его заинтриговали — с недавних пор эффективность действий десептиконов, этой шайки жалких идиотов, возросла на порядок: теперь у них появилась не только удача и голые слова, но и встроенное вооружение. Наивные и беспечные коны, наконец, показали когти и заточенный дентапласт. Они стали... интересными.       Оптимус улыбнулся, вспоминая бело-серебристую броню и гладкую поверхность широких крыльев — он с радостью процарапает там глубокие борозды, украшая прекрасный корпус стекающими струйками энергона... десептикон будет хорошо смотреться, и наверняка, прекрасно, громко кричать…       Надо только его изловить.       Задумчиво постукивая когтями по столу, Оптимус принялся составлять план. Если он чего-то желал, обычно он старался получить это максимально быстро, и как правило, это у него получалось. Игра с предводителем десептиконов была одним из таких желаний — давать Белому Лидеру иллюзию успеха, затем забирать, и снова давать… да, и захватывать его в плен тоже было приятно. Вскрывать броню, выворачивая суставы, а еще лучше — пытать других конов на его глазах…       Единственное, чего не делал раньше Оптимус — это коннект. Почему-то именно это не приходило ему в голову — при взгляде на Мегатрона, ученого, пытающегося стать бойцом, в Искре пробуждались только веселье и сожаление, что к его удивительной красоте и обаянию не добавлено достойной силы и изворотливого ума. Кон выигрывал исключительно за счет скорости, ловкости и удачи, и Оптимус с нетерпением ждал момента, когда его противник наконец-то что-нибудь поймет и сможет достойно сопротивляться. Что за радость, в самом деле, победить слабого? Зато повергнуть сильного — совсем другое дело…       И вот, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.       Его наблюдатель приметил, как летает Белый Лидер — сделавшись явственно тяжелее, но и быстрее, будто сменив двигатели. Броня несла на себе следы переделки, причем, не просто неуклюжих попыток усилить путем увеличения толщины. Над корпусом Мегатрона поработал умелый мастер, сделав не только сильнее, быстрее и крепче, но и красивее… если прежде десептикон еще сохранял некоторую угловатость, то теперь его линии стали более сглаженными, плавными, одновременно заостренными… на первый взгляд, такая форма казалась сугубо утилитарной, наиболее приспособленной под бой в воздухе, но… шарки побери, первый взгляд — и невозможно оторвать оптики. Эти широкие плечи, мощная грудь, узкая талия, эти бедра, которые зазывно покачивались при ходьбе… Джазз весьма эмоционально описал, как капал смазкой, увидев обновленного лидера десептиконов, чей новый корпус привлекал внимание, как сигнальный огонь…       Да. Это определенно стоит особого внимания. Как и тот, кто переделывал Белого Лидера.       При мысли о том, как кто-то посторонний прикасался к его законному трофею, перед оптикой поднималась пелена ярости. И пусть в результате получилось истинное произведение военного искусства, это не помешает Оптимусу оторвать руки специалисту. Если медик после этого выживет, стоит отдать его Рэтчету. Или лучше близнецам?...       Мысли Прайма сделали кульбит и вновь вернулись к Мегатрону. Оптимус хотел его. Разобранного, разбитого, стонущего под ним от боли. А то, что он хотел, он получал, так или иначе, скоро, или чуть позже…       

***

      Вопреки опасениям, Старскрим не стал отказываться от переделки корпуса — напротив, очень живо интересовался планами Нокаута и даже без подтверждения от Мегатрона был согласен практически на все. Разгадка покладистости сикера обнаружилась, когда медик завел разговор о лидере — и получил мечтательно уплывшую оптику.       — Он такой стал…       Старскрим уставился куда-то в потолок. Нокаут недоуменно хмыкнул — к новому характеру аэрокоммандера он еще не очень привык — и поинтересовался:       — Не хочешь ему признаться?       — Нокаут! — Старскрим засиял статикой под насмешливым взглядом медика.       — Не первый ворн уже Нокаут, — хмыкнул медик. — Потом ведь и поздно может стать — у нас все-таки война.       Сикер что-то забурчал, вспыхивая статикой, как полноценным прожектором. Нокаут вслушиваться не стал, разобрав первое: «Ты не понимаешь...»       «Да уж, куда уж мне», — мелькнула в голове неозвученная мысль, после чего медик споро уложил летучего романтика на платформу и вырубил проверенным методом, во избежание глупых вопросов и разговоров под руку. Всё-таки, этот Старскрим может и был в чем-то наивен и нерешителен, но даже так по-прежнему оставался учёным и кое-какие познания в строении корпуса имел.       Возни с ним было больше, чем с лидером — наученный горьким опытом, Нокаут знал, как много разнообразного тонкого оборудования скрывается в любом сикере. Опыт был горьким, потому, что в его прошлом мире в первую очередь гибли именно летучки. К концу войны их вовсе почти не осталось. Старскрим, лишившись ведомых, стал ещё более истеричным, а его попытки привлечь внимание Мегатрона перешли всякую грань.       Для окружающих, между лидером и замом шла непрекращающаяся война за главенство, с постоянными диверсиями аэрокомандера и неизменной карой от садиста-гладиатора, но он был медиком и видел больше, чем позволялось другим. В воспоминаниях хранились те клочки горькой, болезненной нежности, которую они дарили друг другу…       Старскрим, стоящий на коленях у платформы Мегатрона, после взрыва Космического моста, уткнувшийся тому фейсплетом в плечо и шепчущий на старовосском диалекте:       «Ты только проснись, Оллмайти... пожалуйста, проснись! Не оставляй меня одного...»       Или Мегатрон, после неудачи в шахтах, когда по вине команды Прайма их завалил обрушившийся потолок, и Скример, по глупости подставившийся под тяжёлый монолит, вынужденный держать его до появления лидера, свалился с серьезными трещинами сервоприводов и ментальным истощением. Серебряные когти ловко перебирающие тяжи бессознательного сикера, смазывающие кисточкой с маслом заклинившие механизмы. Будь Старскрим в сознании, он был бы счастлив...       Поэтому здесь Нокаут хотел, чтобы эти двое поскорее признались друг другу, не тянули шарка за хвост, и хоть обнялись бы искренне и не скрываясь.       

***

      Фальшиво насвистывая, Рикошет шел по старой дороге и любовался окрестностями. На самом деле любовался — просто смотрел на острые скалы в свете двух лун. Местечко было глухое и никому не нужное, здесь можно было гулять, даже не держа бластер на взводе. Все равно в округе никого нет.       Вообще-то, гулять ему не полагалось, а нужно было производить разведку в совсем другом квадрате. Но в данный конкретный миг Рикошету было наплевать. Периодически с ним случались такие вот приступы пофигизма — когда все на свете, и война, и враги, и даже Прайм — словно уходило куда-то в другой мир. И грядущие последствия его совершенно не пугали. Подумаешь, побьет… не первый раз. А даже если и убьет наконец — какая, по сути, разница?       Мыслей в голове у него не было — то есть, и те немногие, что обычно там обитали, покинули процессор на неизвестный срок. Рикошет просто фиксировал обстановку, испытывая немудреное чувство удовольствия от тишины, прохлады, чистого воздуха, не обдирающего рецепторы запахом дыма, энергона и ржавчины, и собственного спокойствия. Он понимал, что нынешнее состояние небезопасно, что его могут убить как случайно встреченные враги, так и Прайм по возвращении с прогулки. Мысль о том, что можно было бы не вернуться, в его процессор если и забредала, то ненадолго — он знал, что в конце концов вернется, сколько бы его ни носило. Он не задумывался, почему и зачем — возвращение было аксиомой, как вращение звезд. Идти ведь ему было некуда. В нейтралах — скучно, десептиконы-пацифисты не обсуждаются. Он умрёт со смеху, если окажется рядом с ними и их нельзя будет бить и трахать. Впрочем, что с убогих на процессор взять?       Он длинно вздохнул, ощущая, как прохладный воздух остужает корпус. Приятно.       Мысли вяло крутились дальше. Вспомнив ненадолго о десах-неженках, по ассоциации покатилось — кажется, ходит слух, что тот симпатичный доктор голубеньких цветов всё-таки выкарабкался из пропасти. Любит Юникрон этих симпатичных идиотов, отпустил из своих объятий.       Маленький хрупкий корпус снова встал перед глазами. Хорошо бы если так, тогда он сможет снова его поймать и всё-таки сконнектить. Надо найти кого-нибудь, кто в курсе, да расспросить… да, расспросить. Этот, голубенький, наверняка спрятался и не высовывается с десовской базы, узнать бы, где она… но лисички в последнее время стали прятаться гораздо лучше! Война заставила поумнеть.       Хм… а что это там мелькнуло в небе?       С пробуждающимся весельем Рикошет следил, как над горами выписывает сложные фигуры изящный самолет. Кто-то из сикеров — может быть, и сам Старскрим, белая гаечка. Причем один — странно, обычно, коны трусоваты и в одиночку не летают…       Праймас побери, а ведь это шанс!       Рикошет быстро просчитал расстояние до предполагаемого места тренировки, свое состояние, состояние снаряжения и оружия, без которого даже в кварте не ходил, прикинул количество топлива… трансформировался и покатил по дороге в альтформе, загасив всю подсветку. О том, что задание у него было совершенно другим, и в другом месте, он не вспомнил — подумав только о том, что поймать джета будет здорово. А еще тот может знать о красивом голубом медике, и больше, собственно, Рикошету ничего не нужно.       Но на базу он летуна отволочет. Не отпускать же…