Добрый доктор

      Решить проблему автоботов раз и навсегда…       Что ни говори — заманчиво.       Исследовательская экспедиция к Ядру собралась на третий цикл после явления автоботского диверсанта, пока погруженного в стазис, хотя Нокаут предлагал просто размонтировать Джаззу руки и ноги и сгрузить в пустующей кладовке. Что характерно — очнувшийся во время спора Рикошет весьма эмоционально поддержал медика.       Отношения близнецов прояснились — оказалось, что близнецами они фактически не были, скорее Рикошета можно было назвать спарком Джазза. Прайму очень нравился его вернейший лейтенант, и конечно, заполучить отряд ботов с такими же боевыми характеристиками и такой же преданностью оказалось заманчиво — но для этого мало было просто построить десяток одинаковых корпусов с загруженной памятью. Как известно, характер меха определяется искрой, и автоботские ученые ухитрились даже не клонировать искру Джазза, а отщепить от нее частицу — которая и стала ботом по имени Рикошет.       Казалось бы — успех. Но в процессе Джазз не погас только чудом, а сам Рикошет желаемых характеристик не проявил — и Прайм решил, что дело не стоит продолжения.       А Нокаут, кажется, впервые со времени своего пробуждения в этой реальности почти полностью согласился со своим отражением. Даже в прошлом мире, когда речь зашла о восполнении потерянных бойцов, впоследствии вылившись в проект вехиконов, никто не предлагал раскалывать имеющиеся искры. Да и вообще, подобные опыты осмеливались проводить только в сенате. По какой-то причине даже полностью лишенный чувств Шоквейв не занимался расщеплением той материи, что позволяла им быть живыми.       Новое знание вызвало у десептиконов приступ жалости к жертве, несмотря на то, что сама эта жертва была способна запросто выпотрошить половину базы и в жалости вовсе не нуждалась. Для Нокаута же все стало несколько проще — так и не сумев узнать в подробностях, что же происходило с Рикошетом во время его взросления и обучения, он понял, как следует относиться к своему пациенту. Жертвы экспериментов Сената еще способные на осознанный выбор, в большинстве ушли в десептиконы, Нокауту порой приходилось общаться с ними, и он знал: «лабораторные» меха зачастую с большим трудом встраивались в жизнь и нормальное общение. Даже те, кто осознавал, что они не «объекты», те, кто мог вести разговор и не был беспомощен в каких-то повседневных делах, зачастую имели какой-нибудь замысловатый выверт процессора — в смысле, более замысловатый, чем у большинства других десептиконов.       Рикошет — это «нестандарт». Не факт, что он вообще знал какие-то схемы поведения помимо автоботских — и Нокаут своим поведением сломал ему шаблон.       Что, впрочем, не делало клона менее опасным. И конечно, не решало проблему с его... протообразцом, так сказать. Джазз стал донором, но даже если учесть авторитарный характер Прайма, подразумевающий, что задумчивое предположение воспринимается как приказ, диверсант участвовал в проекте добровольно. Его невозможно шантажировать жизнью «близнеца», а значит невозможно и привести к диалогу. В ближайшее время, по крайней мере. Что там дальше будет с этими Вратами и автоботскими нравами, еще неизвестно, однако сейчас его ждёт только принудительный офлайн и стазис. Самостоятельно из них на памяти Нокаута выбирался только Мегатрон его реальности.       Экспедицию собрали быстро, и с каждым проходящим циклом медик всё больше узнавал в своем лидере того, за кем когда-то пошел в другой, целую вечность назад, жизни. В нем все острее проступали твердость и уверенность, уходила какая-то спарковая беспомощность и наивность. Может быть, повлияла смена корпуса, может — само присутствие Нокаута…       Старскрима, разумеется, в экспедицию не брали, хотя он и порывался, нервничая и переживая, но Мегатрон настоял на своем. Вместе с ним к Ядру отправлялись Шоквейв, Френзи и Рамбл, а еще недавно вернувшиеся разведчики, близнецы Ранамок и Ранбаут. Нокаут с интересом наблюдал за ними — в прошлом он знал обоих, как совершенно бешеных бойцов, под стать Рикошету, здесь же они оказались тихими и серьезными меха, максимально приближенными к понятию «профессиональные разведчики». Об этом свидетельствовало уже то, что оба носили маскирующую окраску в отличие от большинства других десептиконов.       Все-таки эта фракция была не совсем безнадежна.              В этой реальности известных дорог к Ядру было не две — из Айкона и Каона, а четыре — к городам полюсов прибавились Вос и Полихекс. Но оба этих города представляли собой такие радиоактивные болота, что туда не совались даже инсектиконы. Каон же хоть и был разрушен до литосферной плиты, но снесли его сами десептиконы, когда поняли, что город не удастся удержать и в таком случае Прайму достанутся местные заводы.       Конечно, в первые ворны там ходило множество патрулей — выискивали возможные тайники и ждали, что десептиконы попробуют вернуться. Но в настоящее время Каон был давно оставлен и не представлял никакого интереса ни для одной фракции, ни для другой…       И именно его обследовали близнецы-разведчики — как раз с целью отыскать проход к Ядру. Цели они достигли, проход отыскали — и даже не сильно разрушенный. То есть, для того, чтобы проникнуть внутрь, не надо было звать команду конструктиконов, достаточно было немного разобрать завалы в нескольких местах по пути, чтобы крупные меха — Шоквейв и Мегатрон — могли протиснуться внутрь. А уже внутри хоть и темно, поскольку любое освещение здесь если и было, то было давно обесточено, но достаточно просторно, чтобы свободно двигаться и даже трансформироваться. Близнецы, оценив новую альтформу лидера, более компактную и приспособленную для боя, даже решили, что Мегатрон сможет летать внутри — стены коридора обладали невероятной прочностью и толщиной. Похоже, созданы они были не руками кибертронцев, а самим Кибертроном.       Ещё в прошлом мире Нокауту довелось услышать теорию о том, что сама их планета была одним огромным меха-прародителем. Праймасом. Будто бы он не столько метафизическое создание, сколько реальное разумное существо, ушедшее в спячку. Эта теория популярностью не пользовалась — ведь осознание того, что они просто паразиты, уничтожающие собственного создателя, было слишком ужасно. Вряд ли, конечно, сенаторов волновало, что они там делают с разумным, который не сопротивляется и вообще считается их личной собственностью, но это определённо могло сказаться на населении…       Здесь же существование у Кибертрона живого ядра принималось, как само собой разумеющееся — что, впрочем, не помешало довести планету до нынешнего плачевного состояния.       Экспедицию проводили с последним джоором цикла — все переобнимались, пообещали вернуться живыми — и встретить живыми, помахали друг другу с расстояния километра — после чего те, что отправились в путь, трансформировались и ускорились, а те, что их провожали, закрыли дверь базы, восстановили маскировку и разошлись по своим делам. Старскрима увели триадники, Саундвейв отправился на узел связи, а Нокаут возвратился в медблок, к своим инструментам и офлайновым пациентам. Точнее, в офлайне пребывали только Джазз и Оптимус Прайм, Рикошет лежал, расслабившись в блокираторах, и что-то мурлыкал сам себе.       — Как самочувствие? — деловито поинтересовался медик.       — Лучше не бывает! — оскал диверсанта вышел на редкость жизнерадостным. Если бы Нокаут не знал лучше, он сказал бы, что пациент полностью здоров и готов к выписке… — После Рэтчета обычно хуже.       — Ну надо же! — саркастично хмыкнул десептикон. — Польщён. С этим гением меня ещё не сравнивали.       — Ты считаешь его гением? — удивился пациент, наблюдая, как он снимает показатели со сканера, подойдя к оборудованию. Нокаут пожал плечами.       — Он конечно псих, но как врачу, ему нет равных.       — И ты... не будешь говорить, что лучше него? — Озадачился Рикошет.       — А зачем? Я трезво отношусь к действительности, — ответил десептикон. — Я хороший медик, более чем опытный в своей работе, но глупо отрицать чужое превосходство.       — Ты странный, — прохрипел автобот, глядя на него с нездоровым восторгом. — Ты...       Что бы он не хотел сказать, его прервал пронзительный писк системы поддержки, к которой был подключен Прайм. Нокаут бросился к приборам, не сразу поверив тому, что видит. С чувством выругавшись, он понял, что ничего не может сделать — Оптимус Прайм самостоятельно. Экстренно. Выходил. Из. Глубокого. Стазиса. Со скоростью, совсем не предусмотренной для подобного.       По могучему фиолетовому корпусу змеились вспышки электричества, фейсплейт искажался в жутких гримасах… один мощный разряд разомкнул блокираторы и Прайм рывком поднялся на платформе.       «Сражаться — глупо. Бежать — бесполезно.»       — А ну сидеть! — гаркнул десептикон, шалея от собственной храбрости. — Не хватало еще, чтоб ты мне тут оборудование заблевал!       — Ш-ш-шо?       Линзы Оптимуса мигали, все ярче разгораясь нездоровым белым оттенком. За спиной хрипел и рвался из блокираторов Рикошет — Нокаут предпочел не гадать, чего хотел клон Джазза, помочь повелителю, или вцепиться ему в горло. Выверенное касание встроенного разрядника отправило автобота в офлайн.       А еще была целая база конов, за которых он, как самый разумный, отвечал.       «Скайварп, Тандеркракер. Прайм вырвался. Немедленно уводите Старскрима».       «Саундвейв. Прайм вырвался. Немедленно разгони с базы всех, ты меня слышишь? Всех! Поддержка не нужна!»       Черно-фиолетовая рука как-то неуверенно протянулась вперед — после удара звуковой пушки у Прайма барахлила оптика.       — Автобот, — прохрипел Оптимус, щурясь. Похоже, Тандеркракер ему не только оптику повредил, раз не может считать метку. Или перепутал с кем-то из-за того, что за спиной лежит Рикошет и метки сливаются? Нокаут ведь перекрасился и заменил линзы… — Где… мы?       — На базе десептиконов. Тут хорошее оборудование и никого нет, — ответил медик, судорожно соображая, как бы вывести Оптимуса из строя, или хотя бы из медблока — оборудование и впрямь было хорошим, жалко потерять.       — Никого… нет?       — Все разбежались, — уточнил Нокаут. — Испугались вас.       — Фрррр… — издав странное ворчание, Прайм выпустил когти, сняв стружку с платформы. — Ты. Покажешь. Выход.       — Конечно покажу, — специальным голосом, натренированным на буйных пациентах из прошлого, проворковал Нокаут. — Как состояние? Сумеете встать?       — Ххха… сомневаешься? — спустив ноги с платформы, Оптимус поднялся, пошатнулся, но устоял. — Веди. Вперед.       — Как прикажете! — бодро отозвался Нокаут.       «Слава Праймасу! Куда бы его не понесло, главное — подальше от нас…»