Добрый доктор

      Забавно они выглядели вместе — огромный шестирежимник, в чьей альтформе явно проглядывали контуры орудий, и мелкий почти миникон — мнемохирург. Оверлорд и Трепан.       Нокаут слышал об этой парочке в прошлом мире. Трудно было среди трансформеров, и кибертронцев и обитателей колоний, найти тех, кто не слыхал об Ужасе Галактики и Опустошителе Миров, да и причина лютой ненависти Мегатрона к мнемохирургам большим секретом не была. Конечно, здесь все оказалось иначе — Ужас и Опустошитель назывался Спасителем, нрав имел мирный, слегка ленивый, и вместо количества дезактива славился, так скажем… количеством интерфейс-партнеров. И габариты не мешали — причем, насколько знал Нокаут, Оверлорд не модифицировал передающую систему и не был исключительно принимающим. Все — личное мастерство!       А еще шестирежимник ухитрился до сих пор никого не оставить обиженным, а это многое значило.       Мелкий мнемохирург так же отличался от своей иномировой личности, хотя и непонятно, почему — десептиконом он никогда не был и по идее, воздействие излучателя не должно было его коснуться. Но факт — в свое время Трепан вместо того, чтобы строить карьеру в Институте (преподносимом, как организация психологической и психиатрической помощи и реабилитации всем возможным пострадавшим, но от прежнего варианта не отличавшемся почти ничем) сбежал оттуда в Каон, а после на Парадрон. И вернулся уже после того, как Институт был взорван вместе со всем своим персоналом. Почему — не скрывал, причина была банальная — молодой и невинный в ту пору, он очень понравился директору Лоубу, а вот директор ему — нет. И, понимая, что попытка отстоять независимость в лучшем случае может стоить ему работы, предпочел помухлевать с назначениями и вместо практики в столице Кибертрона уехать в неизвестность.       Рисковый парень. Парадрон, конечно, место относительно цивилизованное и неплохо защищенное, однако пиратам цивилизация побоку. Бывало, суда грабили в паре парсеков от планеты, и никто не успевал ничего понять. А уж вернуться на Кибертрон уже в разгар войны… так и из-за больших денег не всякий рискнет. Сам Трепан объяснял такой поступок желанием лечить и применять приобретённые навыки в настоящем деле, во что Нокаут верил без особых проблем — слишком многих спас мелкий мнемохирург. После плена, после пыток…       — Вы сможете ему помочь?       Трепан задумчиво рассматривал пациента, свернувшегося на платформе и спящего после диагностики. Тонкие пальцы сплетались и расплетались. Этот жест мог показаться нервным, тем не менее, врач оставался спокойным. К сожалению, представителей его профессии практически невозможно было читать по языку тела. Как настоящий профессионал, он контролировал как чужие разумы, так и свой собственный.       — Сложный случай, — наконец, произнёс он, поднимая золотую оптику. — Мне такие раньше не встречались. Формирование реакций у него началось еще до первой фрагментации сознания, но его даже не дрессировали — просто пытали без особой цели. К тому же, тут помимо моих профильных проблем есть проблемы с Искрой… по сути, он всё ещё спарк. Ему нужна поддержка. Не знаю, как его создавали, но о его здоровье и нормальном функционировании явно не думали.       — Если говорить о лечении, — добавил шестирежимник, — То и здесь основная проблема в том, что его Искре нужна… даже не опора, а точка стабильности. И совсем немного энергетической подпитки, все же он уже не вполне спарк. С головой-то мы разберемся, а вот это… ему нужен кто-то вроде партнера. Близкий, обладающий сильной волей, относящийся без жалости, но и без страха или неприязни… найти такого будет трудно.       И Нокаут согласно кивнул.       Десептиконы, при всей своей внушенной миролюбивости, не были блаженными, легко забывающими причиненный вред и соглашающимися обнять былых врагов. Не нападать — да, но не забыть, и у любого, даже самого мирного и доброго, будет сидеть внутри занозой память о том, что сделал этот автобот. Даже если рассказать всем, что он сам — жертва. Ужаснутся, пожалеют, но не забудут.       — Это должен быть кто-то сильный, полагаю, — заметил Трепан. — Тот, кто не просто может отбиться, но и сделает это без сомнений и колебаний о том, как бы не причинить случайно вред. Простите, доктор, я знаю вашу фракцию…       — Я ее тоже знаю, — проворчал Нокаут и осекся. Внутренний голос, тень погибшего двойника, словно въяве воскликнул: да как же ты не видишь!       Ведь это ты и есть. Сильный, жесткий. Уже завоевавший авторитет. Относящийся пусть без особой приязни, но и без страха и негатива. Кому же еще?       Вот шлак…       — И у вас… нет никаких предположений? — осторожно спросил мнемохирург. — Кто мог бы справиться? Это не полноценное партнерство, связь близкая, но исключительно поддерживающая, сродни родительской. Да, это будет тяжело… но это все же мой пациент и я обязан изыскивать любые способы исцеления.       Нокаут приблизился к платформе, упираясь взглядом в лицо спящего автобота. Так-то оно так... если отстранённо на всё посмотреть выход хороший — логичный и наиболее эффективный, вот только...       Ему самому-то это надо? Вот эта вся возня и игра в помощь и поддержку? Одно дело вылечить, восстановить полудезактивного, и совсем другое — взвалить на себя такую обязанность и вечную привязку.       Любая связь вещь обоюдная и не просто так врачам не рекомендуют заводить личные отношения с пациентами — в любой форме. Мало того, что просто не профессионально, так ещё и безответственно.       «Он же не турболис, в конце концов!»       «Но кто, если не ты?»       «И меня должно это волновать?»       Отражение молчало долгие клики, внутри процессора растянувшиеся, словно полимер.       «Ты сможешь об этом забыть.»       И затихло, вернувшись в искру.       — Мне нужно подумать, — ответил вслух Нокаут, притушая оптику. — Перебрать… кандидатуры. Спросить…       Мнемохирург вежливо кивнул.       — Разумеется. Надеюсь, вы найдете подходящего. Если же нет… — он вздохнул, пожимая плечами. — Придется искать другой способ. До завтра, доктор Нокаут…       И отступил к двери. За ним, осторожно ступая, двинулся Оверлорд. И внезапно оказалось не больно понять, что когда-то они с Брейком были такие же. И двигались так же. И жили, наверное, похоже. И спали на одной огромной платформе. И совершенно не задумывались о том, что будет, если кто-нибудь умрет…       Медик отвернулся, снова взглянув на спящего автобота. Как ни странно, он его действительно не винил — местный Рикошет ничем не успел навредить ему лично. За двойника он уже отомстил… а сам двойник парадоксальным образом действительно не обижался.       В конце концов, это же не настоящее партнерство…       И может быть, ему самому станет от этого легче... такие связи всегда строятся на искренности, а он не Орион Пакс, он не сможет притворяться и носить маску, когда будет видеть и чувствовать другую искру.       «Ты ведь понимаешь, что просто ищешь себе оправдание?» — вновь подал голос двойник. — «Ты уже решил.»       Раздражённый щелчок глоссы сорвался сам собой, заставив поморщиться. Вот только не надо этого...       «Я живу в твоей искре. И даже если ты сам пытаешься отвернуться от этого, я знаю, что здесь ты не такой бесчувственный, каким себя считаешь».       «Просто помолчи. С чего вдруг такой разговорчивый стал?»       «Он тебе нравится».       «То, что я считаю его привлекательным для коннекта, не значит, что он мне симпатичен, как личность. Не говоря уже о том, что ничего подобного у нас не будет. Я не насилую спарков.»       «А кто говорит о насилии?»       Внезапная ехидность отражения неожиданно удивила.       «Ты ведь сам замечал, как он на тебя смотрит. Ты ему нравишься».       «Если Саундвейв и Трепан правы, ему понравился бы любой, кто проявил какую-то заботу и не стал бы его пытать. Это не любовь».       «Но он хотел тебя еще раньше. Точнее, меня… я помню его взгляд там, над пропастью».       «И это тоже не любовь».       «Потому, что он не знал, как это происходит по-настоящему. Его ведь искалечили…»       «Ты… десептикон».       Усталый вздох. Вот уж действительно — блаженный.