***
Пожалуй, каждое поколение студентов на Слизерине имеет свои скелеты в шкафу и свои страшные истории, которые, по общему молчаливому согласию, не рассказывают даже шепотом. Для тех, кто в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом заканчивал третий курс, такой стала история Эллы Розье. Она была дочерью Пожирателя Смерти. Ее отец Эван никогда не скрывал своей лояльности Темному Лорду Волдеморту, а когда в восьмидесятом его убил на дуэли аврор Аластор Грюм, совсем еще молодого Эвана семья даже не смогла похоронить как подобает — прах преступника, закатанный в двимерит, упокоился в скалах Азкабана. Его дочери было всего восемь лет. Элла прекрасно понимала, кто она такая в глазах волшебного мира. На ней стояло незримое клеймо, которое не смыть никакими словами или поступками, — и она научилась носить это клеймо, как броню. «Если вас пугает призрак моего отца-Пожирателя, — говорил всем и каждому ее холодно-презрительный взгляд, — то почему же вы позволяете себе не бояться меня?». Сознательно развитая аура угрозы заставляла недоброжелателей обходить Эллу по широкой дуге, бросаясь оскорблениями издалека… Но только на Слизерине, где некому было задеть или осудить, знали: под маской юной преступницы скрывается на удивление добрая, нежная девушка, которой не даются боевые заклинания, но зато нет равных в чарах домашнего уюта. Элле совсем немного оставалось отучиться в Хогвартсе — после пятого курса она собиралась уехать в Орлей, к своему жениху. Они ни разу прежде не виделись, помолвка была заключена родителями, — однако никто не сомневался, что увлеченному молодому алхимику, не вылезавшему из своей лаборатории, нельзя и пожелать лучшей жены… А потом случилось то, что случилось. Трое гриффиндорцев — несчастных сирот, отпрысков героев войны — уже давно не давали Элле прохода: они искренне считали, что любой «пожирательский ублюдок» должен «знать свое место» — то есть униженно ползать на коленях перед стороной победителя и поминутно просить прощения за проступки своих родителей. Поведение Эллы Розье не вписывалось в эту модель, что «благородных львов» неимоверно бесило… И однажды их терпение лопнуло. Весной восемьдесят восьмого года, когда до СОВ оставалось каких-то два месяца, гриффиндорская тройка поймала Эллу на выходе из библиотеки. Они напали на девушку втроем, уверенные, что дочь Пожирателя, умудрившегося искалечить самого́ Грозного Глаза Грюма, будет столь же опасна… Однако Элла не смогла оказать сопротивления. Опьяненные легкой победой, парни затащили ее в укромное место, жестоко избили и изнасиловали, а потом заставили дать клятву молчания. Никто не узнал бы о произошедшем, если б не случайность. Элла давала уроки французского третьекурснице Джемме Фарли, и в тот вечер у них как раз должно было быть занятие. Когда Элла не пришла, Джемма встревожилась: близился отбой, а девушка все не возвращалась в гостиную… Фарли вместе с Флинтом, Хоуком и Найтингейл отправились искать старшую подругу — вдруг задержалась в библиотеке, а они поднимут шум на пустом месте?.. Они нашли Эллу совсем неподалеку. Девушка просто не дошла до гостиной — упала в обморок от пережитых потрясений и потери крови. Лелиана к тому времени уже кое-что умела, поэтому сразу оказала Элле первую помощь, а Джемма бросилась в кабинет декана. Она знала (как и все на Слизерине), что профессор Снейп в выходные дни частенько злоупотребляет спиртным и становится особенно неприятен в общении, но дело не терпело отлагательств: Лелиана, ставя диагноз, выразилась предельно ясно. Там просто не было других вариантов — так красноречивы были повреждения на теле девушки… Декан и вправду оказался не вполне трезв, однако при виде бледной встрепанной студентки сразу подобрался и без единого слова недовольства поспешил за ней. Когда они вернулись, рядом с Эллой уже были старосты и друзья Флинта из квиддичной команды — тоже хватились товарищей по факультету. Сама девушка даже пришла в себя — Лелиана выложилась до предела своих скромных сил… Увидев Эллу, профессор Снейп сказал только одно: «Я разберусь». И унес ее на руках в свой кабинет. Когда наутро девушка вернулась в гостиную, те, кто видел ее накануне, не поверили глазам. После того, что сделали с ней гриффиндорцы, Элла должна была быть морально травмирована на всю оставшуюся жизнь — однако, вопреки ожиданиям, она была совершенно спокойна и даже умиротворена. От синяков и ран тоже не осталось и следа. Она была абсолютно здорова — словно ничего вообще не случилось… Сначала друзья заподозрили, что декан стер ей память, но Элла объяснила: она все помнит, однако воспоминания не доставляют ей боли благодаря легилименции профессора Снейпа. Оказывается, он всю ночь работал с ее разумом, отсекая не успевшие закрепиться эмоциональные привязки, корректируя ассоциации… и делая еще многое, что невозможно объяснить словами. Стоит ли говорить, что такое «лечение легилименцией» во все времена было запрещено? Не только из-за вопиющего нарушения приватности чужих мыслей, но и потому, что малейшая ошибка могла привести к тяжелым психическим отклонениям… Профессор Снейп рискнул и справился. После такого чуда слизеринцы, воспрянув духом, стали ждать еще одного: наказания обидчиков. Сама Элла не проявляла заинтересованности, однако полный отказ от возмездия за такую гнусь был просто немыслимым… Вот только ничего не произошло. Тройку насильников (их имена Элла не могла назвать, но парни были до того небрежны, что раскусить их не составило труда) даже не исключили из школы, хотя, казалось бы, декану Слизерина вполне по силам как-нибудь подставить обычных семикурсников, пусть даже детей героев войны, чтобы им не удалось отвертеться… А вместо этого они просто днями напролет драили котлы, или лестницы, или кубки в Зале Наград. Да, теперь у них не выдавалось ни единого свободного вечера — постоянно находились какие-нибудь проступки, за которые профессор Снейп назначал отработки, но… это было так до обидного мелко, что слизеринцы зубами скрежетали от отчаяния: им ясно дали понять, что самосуд Неприемлем. Вот так, с большой буквы. Оставшиеся до СОВ месяцы пролетели незаметно. Элла Розье сдала экзамены с хорошими результатами и сразу уехала в Орлей, откуда прислала друзьям приглашения на свою свадьбу. Через неделю после этого сдавшие ТРИТОНы седьмые курсы отмечали выпуск. Самым шумным и веселым был праздник Гриффиндора: Хогсмид пылал фейерверками, а музыку слышала, казалось, вся Шотландия… А на следующий день в «Ежедневном Пророке» под кричащим заголовком появилось колдофото трех бывших студентов ало-золотого факультета, обведенное траурной рамкой. В статье сообщалось, что трое молодых людей, детей героев войны, подающих надежды юных звезд и так далее, после вечеринки в «Трех Метлах» решили продолжить банкет в мире магглов, якобы возрождая добрую традицию покойных родителей. Однако место было выбрано неудачно: юноши, опьяненные весельем (а может, непривычно крепким алкоголем в непомерно больших количествах), не обратили внимания на окружающий контингент… Рассыпаясь в витиеватых соболезнованиях, журналист писал, что «по трагическому недоразумению» завязалась драка между молодыми магами и бандой магглов-неонацистов, идеология которых «в некоторых аспектах весьма схожа с идеологией Пожирателей Смерти». Юноши не применяли магию, «даже в минуту опасности строго блюдя закон», и это их погубило: один из крайне агрессивно настроенных магглов достал пистолет… Каждому из благородных гриффиндорцев досталось по три пули сорок пятого калибра. Двое умерли сразу. Третий скончался в реанимации маггловской больницы. Волшебное сообщество Британии еще долго обсуждало этот жуткий несчастный случай, на разные лады сетуя на несправедливость судьбы: ведь бедные юноши были так молоды, они только-только шагнули во взрослую жизнь… Аврорат провел расследование и нашел виновных. Не обнаружили только пистолет: стрелок сознался, что бросил его в Темзу после убийства… Дело было закрыто.***
— …А может, все-таки к декану? — еще раз попытался Хоук, с тревогой глядя на нарочито беззаботную квиддичную команду, бодро вышагивающую по улицам Хогсмида. — Он ведь узнает… и будет недоволен. Флинт мрачно вздохнул, потрепав его по плечу: — Слушай, я лучше получу от него взбучку сейчас, чем пущу все на самотек, а потом у нас будет изувеченная Лел и четыре трупа. Пока еще, слава Моргане, ничего не случилось — мы просто популярно объясним этому Алфи Аллену, за какими девчонками бегать можно, а за какими нет… Джейкоб нехотя кивнул. Он тоже волновался за подругу, и Маркус был кругом прав, но… Все они упускали из виду одну важную деталь. Хоук не был прожженным интриганом, да и в делах сердечных разбирался не так чтоб очень хорошо… Для него все было просто: есть Маркус и есть Джемма, они трое вместе с самого первого курса, любят друг друга и однажды заключат брак — никаких посторонних сложностей. А вот Лелиане так не повезло. Она была влюблена в декана горячо и безответно, но он ее совершенно не замечал… Вдруг эта мерзкая история с Алфи Алленом могла бы принести и какую-то пользу? Заставить профессора Снейпа обратить внимание на Лел?.. Наверно, будь у Джейкоба больше времени, он сумел бы переубедить Маркуса. Но тот уже закусил удила, его сам Создатель не остановит… Парень снова вздохнул и поспешил в другую сторону — Джемма и Лелиана уже ушли на встречу с целителем Сметвиком, и ему надо быть на всякий случай с ними. Хоук, конечно, не боец, но Флинт не зря столько лет гонял его по щитовым чарам…***
Все вернулось на круги своя. Алфи Аллен и его компания больше не приближались к Найтингейл и еще месяц отчаянно хромали, охая и ахая сквозь зубы. Жаловаться никто из них не побежал — очевидно, Флинт и его команда были достаточно убедительны. Сама Лелиана какое-то время дулась на друзей. Она не любила, когда кто-то решал ее проблемы за нее — особенно в таком пустяковом деле как назойливый ухажер… Тем более, она искренне считала, что для паники не было совершенно никаких оснований. То, что случилось когда-то с Эллой Розье, никак не могло повториться. Только не с ней. Она ведь и медицинским парализующим может приложить, и Ступефаем вдогонку… Она, в конце концов, не имеет отношения к Пожирателям Смерти! У Аллена просто не было причин поступать с ней так, как когда-то его товарищи по факультету — с Эллой… Но Флинт решил, что лучше перебдеть. И, наверно, где-то в глубине души девушка была ему за это благодарна. Маркус все-таки получил за свое «бдение» втык от декана, но… чисто символический. Всего лишь устное порицание, настолько наигранное, что даже ребенок распознал бы фальшь. Вместе с Джейком и Джеммой они коллективно решили, что это хороший знак. Что же касается самого Северуса Снейпа… Конечно же, он знал, что Алфи Аллен с осени докучает одной из его учениц. Он мог сколько угодно шарахаться от мисс Найтингейл, неспособный перестать видеть в ней призрак Лили, однако сама мысль о том, что девушке может грозить опасность со стороны не в меру озабоченного подростка, заставляла декана следить за каждым ее шагом. Никто не заметил, что Северус прикрепил к ее сумке следящие чары. Никто не обратил внимания, что он взял дополнительные смены по патрулированию коридоров… Никто так и не узнал, что все это время Лелиана была в абсолютной безопасности. А если декана Слизерина и беспокоила собственная готовность без колебаний прострелить голову обычному подростку, осмелься тот хоть пальцем тронуть мисс Найтингейл… то он просто запрещал себе об этом думать. Пожалуй, мистеру Аллену сказочно повезло.