***
— Ясень! — объявил мастер, выныривая из думосбора и сразу делая какие-то записи. — Совершенно точно! Залакирован под эбен, но хлесткость совсем иная! Тринадцать дюймов, рукоять с узором… Кельтские руны, конечно же. Очень старые, я прежде не видел таких письмен… — А что в сердцевине? — с неподдельным любопытством спросила Станнард — она сидела с другой стороны своего огромного стола, просматривая какие-то бумаги. — Увы, не могу сказать, — старик сокрушенно покачал головой. — Не могу даже предположить! Это не сердечная жила дракона, поскольку юноше она попросту не подходит, не перо феникса, ведь он темный, и не волос единорога — ты только взгляни, как он колдует! — И как же? Олливандер кивнул на думосбор, приглашая присоединиться, и Мередит охотно подошла. Они вместе опустили головы в чашу. «…Продемонстрируйте стандартное бытовое колдовство», — говорит скучный церковник в неярком одеянии — работник регистрационного отдела. Парень лет семнадцати, одетый во все черное, с выражением полного безразличия на лице разливает по полу воду с помощью Агуаменти, затем применяет чистящие чары. «Продемонстрируйте стандартное боевое колдовство, манекен справа от вас, при попытке напасть на проверяющего вы будете убиты незамедлительно», — монотонно бубнит церковник. Парень все так же бесстрастно разворачивается, медленно, как того требует протокол, направляет палочку на манекен, звучно и четко произносит формулу жалящего проклятья. Мало кому из светлых магов она вообще известна: это настолько слабые и примитивные чары, что все применяют их невербально; однако каждый темный, обязанный проходить ежегодную регистрацию, знает формулу жалящего проклятья наизусть. Это единственное разрешенное здесь боевое заклинание. За любое другое — наручники и камера предварительного заключения. Манекену проклятье, разумеется, не причиняет никакого вреда: на деревянной фигуре остается лишь крошечная вмятина — одна из многих сотен… — Увидела? — возбужденно спросил Олливандер. — Палочки с волосом единорога медлительны, они не предвосхищают желания хозяина — лишь исполняют их с максимальной отдачей… А эта палочка точно знает, что от нее требуется. Взгляни еще раз: она выскальзывает из рукава еще до того, как проверяющий кончает говорить! Юноша при этом не шевелится! А как эта красавица лежит в руке… Как движется! Будь такое возможно, я бы сказал, что внутри нее жидкость! — А почему это невозможно? — Жидкость нестабильна. В сочетании с деревом образуется незамкнутый магический поток, такая палочка разлезется на части, едва мастер отложит инструменты… Нет, я бы с натяжкой предположил перо гарпии или чешую сирены, но совершенно не представляю, как их надо было бы обработать, чтоб настолько увеличить мощность… — По-моему, след от боевого заклинания ничем не глубже других. — Лукавишь, моя дорогая, — старик шутливо погрозил собеседнице пальцем. — Ты бы не позвала меня ради заурядного случая! Ну, какая у юноши категория? Четвертая? Третья? — Третья, — улыбнулась Мередит. — С потенциалом роста. — Магглорожденный? — Полукровка. Бастард. Угадаете, чей? Гаррик притворно вздохнул: — Что тут угадывать… Принцы все на одно лицо, и неважно, скрещиваются они между собой или для разнообразия с кем-то еще. Хотя этот молодой человек, пожалуй, посимпатичнее своего деда… Но почему третья категория? У лорда Принца она стоит лишь условно, в реальности он еле дотягивает до четвертой, а бастард-полукровка должен быть и вовсе хилым! — Как видите, — пожала плечами Мередит. — Если это не сбой прибора — а мы все проверили! — Северус Снейп на данный момент имеет третью категорию силы, в перспективе же может дорасти до второй. — Как интересно! — Глаза Олливандера сверкнули, и он снова погрузился в думосбор.***
— Так, моя дорогая, мне нужен ясень, не менее сорока лет, но до сорока пяти, самородное серебро, двимерит… только чистый, без железа!.. Жженая слоновая кость… — Жженая кость? — удивилась Мередит. — Вы никогда прежде ее не использовали. — Тут особый случай! — Мастер мечтательно улыбнулся. — Пожалуй, лучше пусть доставят мне хороший кусок кости, я сам ее пережгу. — Нужна будет высокая температура. Прислать кого-нибудь в помощь? — О нет, моя дорогая. Ты же знаешь, я люблю работать один… Разве что ты выкроишь время, а? — Он хитро подмигнул. — У этого темного такая любопытная аура… — Не соблазняйте меня, — с искренним сожалением вздохнула Мередит. — Служба! Могут вызвать в любой момент… — Ты совсем себя не бережешь, — укоризненно покачал головой Олливандер. — Носишься, прости, как угорелая, сама все делаешь… Поручила бы помощникам, а то они у тебя только и умеют, что честь отдавать! Станнард совсем по-женски махнула рукой: — А напортачат? Учишь их, учишь, но разве в голове что задерживается? Только и слышу потом: «Виноват, мэм, готов понести заслуженное наказание»! Или просто трясутся, как осиновый лист… Я-то их накажу, но ошибки не всегда исправить можно! — Вот поэтому они у тебя так разбаловались, — наставительно поднял палец Олливандер. — Чуют, паршивцы, когда у начальства нервы слабые! Они должны твердо знать, что твой приказ — это как веление самого Создателя!.. — Гаррик! — Не перебивай. Пусть у них вот тут, — старик постучал себя по лбу, — будет огнем выжжено: «как хочешь вертись, ногу себе отгрызи, умри — но приказ выполни»! Чтобы не только страх был — но и результат! — А как же?.. — А вот как я сейчас буду столб этот выреза́ть? По чуть-чуть, по волоконцу, точно и не спеша, с холодной головой!.. Представь: может, из этого дерева получился бы корабль, и это самое волоконце, которое я сре́зал, было совершенно необходимо для плотной притирки досок? Но мне не жаль его, это волоконце. Потому что я не делаю корабль — я вырезаю столб для костра, и я знаю, каким он должен быть. Старый мастер улыбнулся и потрепал рыцаря-командора по щеке, словно девочку, которой она была много-много лет назад. — Ты знаешь, какой должна быть твоя армия, Мередит. Именно твоя. Тебе не нужно брать пример с кого бы то ни было, пусть даже с Рейнера, и строить корабль, если ты хочешь столб. У тебя своя цель и свои средства. Свой путь, указанный Создателем. Вот и иди по нему! — Спасибо, Гаррик, — после долгой паузы произнесла Мередит и крепко обняла друга. — Вы, как всегда, во всем правы. Тот усмехнулся: — А старикам легко говорить, моя дорогая. Больше ничего и не остается, кроме как учить молодежь жизни да брюзжать в кресле… Ну и еще, конечно, любоваться своей работой. — Мы получили разрешение на арест Эвана Розье, — понимающе улыбнулась Мередит. — Вашего столба номер восемь дробь одиннадцать. Скоро схватим! На казни у вас будет лучшее место, как обычно. — Жду не дождусь, — сладко зажмурился Олливандер. — Но вот этот столб… — он вновь повернулся к невысокому постаменту, где намеревался сотворить свой новый шедевр, номер тринадцать дробь три, — он будет гореть особенно прекрасно. Увижу ли я это когда-нибудь?.. — Обязательно, — пообещала Мередит. — Обязательно.