Саша и Паша

Ландерс здорово опоздал в студию из-за очередного скандала дома, но совсем не попасть туда вовсе не входило в его планы. Этим вечером его ожидала действительно важная встреча, ведь они с парнями собирались впервые за уже довольно длительный срок, кроме того, ему было, что им сказать… Он был чертовски зол, и скорее из-за опоздания, нежели из-за самой ссоры, которая, больше раздражала, чем действительно бесила. Наверное, все дело было в том, что он давно перестал воспринимать серьезно все происходящее между ним и Эммой, пунктуальность была куда важнее. «Трудно даже вспомнить, как давно я решил, что все-таки разочаровался во всем этом… дерьме». Не то, чтобы у них были совсем уж отвратительные отношения. Просто с самого начала они искали друг в друге качества, которых на деле не было. Когда они познакомились, Пауль («Черт, до чего смешно…») изображал из себя этакую искушенную творческую личность, невероятно щедрую, надо заметить, с тягой к приключениям и пафосным мероприятиям. Сложно сказать, на что именно из всего этого банального набора она купилась. Скорее всего, купилась в буквальном смысле. Эмме нравилось представляться ему непритязательной барышней, приятной в общении и согласной на что угодно, но при этом получать туфли от Маноло Бланика 38 размера и сумочку от Биркин перед каждой вечеринкой, на которой они появлялись вместе, о чем она ему совершенно ненавязчиво сообщала. Их обоих устраивало такое развитие событий, каждый получал, что хотел, и довольно быстро парочка съехалась, чтобы не добираться каждое утро на такси из какого-нибудь отеля в разные концы города. Здесь и начались неприятности. Они оба сделали вывод, что перешли на новый уровень отношений, но, как оказалось, на разные уровни… Эмма больше не проявляла никаких порывов заботиться о «творческой личности», и все больше бесила Пауля просьбами подыскать ей фотостудию, найти кого-нибудь, кто захочет снять ее в рекламе, или просто дать другую кредитку. Безусловно, он не обманывался в том, что в ее симпатии к нему был некий расчет, но иногда она, по его мнению, переходила все границы. А как только мужчина пытался упрекнуть ее в чем-то, она находила тысячу обвинений в ответ, гремел грандиозный скандал с публичными истериками, порчей мебели и совершенно идиотскими оскорблениями. Секс и совместные путешествия постепенно начали терять свою ценность. Уже взрослые дети Ландерса жили со своей матерью. Жилплощадь никогда не представляла собой проблему. С Эммой его связывала, по большей части, только необходимость приятной компании, которая перестала считаться таковой уже, наверное, полгода назад. А еще, казалось, они оба были слишком ленивы, чтобы заводить новые отношения. Пауль часто задавался вопросом, какая неведомая сила удерживает его рядом с этой девушкой, впрочем, всегда находилось что-нибудь, что отвлекало его от мысли перейти к каким-либо решительным действиям («О да, мы любим, когда каждый день одно и то же, мы же немцы…») Размышления в пути сводили его с ума, да и погода вовсе не способствовала поднятию настроения. Пауль несся, с трудом удерживаясь от того, чтобы не превысить скорость, и, разве что, не скрипел зубами от ярости. Непонятно, какой дьявол дернул его обратить внимание на машину у обочины и голосующую девушку. Еще более непонятно, отчего сквозь чертов дождь он даже успел рассмотреть ее фигуру, облепленную промокшей клетчатой рубашкой. От одного только взгляда на несчастную промокшую водительницу, он уже поеживался от холода и противной сырости в своей теплой машине. Итак, самая большая аномалия – он решил выйти, и выяснить, в чем проблема. Оказавшись под дождем, мужчина внезапно понял, что ехать в студию не самая лучшая идея. В таком состоянии он, как минимум, не способен ничего решать, и будет только нарываться на неприятности. Да, конечно, группа была в некотором роде семьей, которая понимала его («ладно, иногда понимала…»), и частенько прощала его характер, иллюзиями на счет которого Пауль себя не тешил. Только обстановка в группе сейчас была напряженной и без его проблем. К тому же, во время довольно длительного перерыва они с парнями практически потеряли контакт. Естественно, никто не звонил друг другу, чтобы выяснить, как дела, так что заявиться через черт знает сколько времени в студию с видом поруганной чести и оскорбленной невинности, начиная с порога делиться подробностями своей личной жизни, совсем не казалось радостной и многообещающей перспективой. («У них своих проблем достаточно…») Дрожащую девушку, которая будто явилась знаком (знаком «Стоп» или «Парковка»?..), впрочем, никто и не подумал оградить от буквально выплескивающейся наружу злости Ландерса. Несмотря на то, что и она, и ее машина, вызвали в нем искренний интерес, иначе бы он ехал себе дальше, мужчина все же не мог не высказать ей все, что он думал об этой ситуации: он и без того тратил на нее свое драгоценное время, а тут еще она прямо провоцирует его своим бесконечным щебетом… Кричать на незнакомых людей - моветон, и ругался он предельно тихо и интеллигентно. Разразившись гневной тирадой, и все же не почувствовав себя лучше, пару минут Пауль даже не жалел о своих словах. А потом, глядя в ее усталые, но все равно сияющие какой-то странной и неуместной радостью глаза, кое-что понял («Боже, я полный идиот»). А еще позже она своим рассказом про авто и кучу других вещей фактически доказала ему, что он полный идиот, высокомерный, нервный, и делающий поспешные выводы. Как ни странно, этим она расположила его к себе, хотя, стоит признаться, немалую роль здесь сыграли вышеупомянутые глаза светло-голубого цвета и забавно приподнятые брови. И пухлые алые губы, то и дело расплывающиеся в улыбке. И уж точно красная в клетку рубашка, вульгарнейшим образом прилипшая к ее груди, будто на фото в журнале Maxim в лучшие его времена. Далее Ландерс пустил в ход все свое обаяние, гадая, компенсирует ли это тот факт, что он с самого начала выставил себя перед ней кретином, и, прощупав почву, даже пригласил девушку на кофе. По его скромным оценкам, попытка хоть немножко ее очаровать удалась; в ходе всего этого фарса он практически и думать забыл об Эмме, варварски метнувшей в него еще не распакованную, новую гитару каких-то несколько часов назад. Правда, кое-что все же ощутимо портило картину "Успешный побег от проблем": звонки Флаке. Их можно было бы игнорировать, звук в телефоне был выключен уже давно, только его дорогой коллега не собирался сдаваться. Чертыхаясь про себя, мужчина не придумал ничего лучше, чем просто отключить мобильный. Это, само собой, не осталось незамеченным его спутницей, но она оказалась достаточно тактичной, чтобы не задавать вопросов. А может быть, Сашу просто не заботило, кто там названивает ее новому знакомому…только после этого она вдруг спохватилась, что пора домой. Пауль, конечно же, вызвался подвезти ее, и по дороге старался разрядить обстановку бородатыми анекдотами и вопросами о ее работе. Когда они были на месте, по-мальчишески скомкано, но без всяких дурацких намеков, попросил ее номер телефона, извинившись еще раз, на всякий случай. Она, к счастью, была не против поболтать еще… - До встречи, Рихард! – дверь домофона послушно щелкнула и закрылась за ее спиной. Он еще пару минут простоял перед невзрачной многоэтажкой с уютным желтоватым светом из окон, размышляя о том, что вообще он там делает. Отвез домой незнакомую девушку, провел вечер в придорожной забегаловке, чего не случалось уже лет десять. («А это почти приключение…») С дурацкой улыбкой он думал, почему же ему пришло в голову имя Рихарда. («Ведь ужасное имя!») Назвался чужим именем и чуть не насочинял массу небылиц. К счастью, Саша любила болтать не меньше, чем он сам, и за бурными спорами она даже не спросила его, чем он занимается. Врать не пришлось. Странно было бы выдумывать себе какое-нибудь солидное занятие, вроде совладельца кондитерской фабрики… Ландерс тут же рассмеялся над самим собой. - Саша… Он зачем-то повторил ее имя вслух. Оно ему понравилось – короткое и непривычное, оно казалось красивым, и каким-то, что ли, ласковым. Может, дело было в каких-то далеких московских воспоминаниях... У Пауля почему-то было ощущение, что он здорово выпил, немного похожее одновременно и на волнующую эйфорию, и на расслабленность, хотя кофеин, даже в таких количествах, как сегодня вечером, никогда на него не действовал. Ощущение было приятным. Все дневные вопросы будто бы разрешились сами собой. Пересилив себя, он позвонил Флаке и, выслушав несколько холодных упреков, извинился за то, что сорвал встречу. Тот, к удовольствию Ландерса, не выяснял причин. Наверное, он свалил все на разлад дома («И, черт, он прав»). Пауль попробовал разозлиться снова на этот промозглый вечер, невыполненные обязательства перед группой, скандал дома, но ничего у него не вышло. «Странно» - подумал он, повернул ключ зажигания, и поехал к другой своей квартире. Той, куда он никогда не приглашал Эмму. Еще он подумал о том, что их общие апартаменты, где они провели не меньше двух лет, он продаст завтра же. И Эмма узнает об этом только от риэлтора.