Пленник Малекита

— Что с ним? — спросил Локи, брезгливо скривив губы. — Мы плеснули ему возбуждающего зелья, — рассмеялся Малекит, — он не смог кончить без нашей помощи. — Мерзкое зрелище, нечего и говорить. И Локи отступил на пару шагов, будто боялся запачкаться о Тора, который весь покрыт был подсохшей черной кровью, сукровицей и слизью. Одежды на нем не осталось, и он сжимался не то от боли, не то от холода, даже стоять не мог: полулежал перед ними на боку. Малекит протянул к нему носок сапога: — Целуй его, падаль! Локи смотрел, как брат, вздрагивая, тянется к ногам Малекита, подвигается ближе, и губы его касаются его острого носка. — Тебе стоит сказать "спасибо" за то, что я вообще решил сохранить твою никчемную жизнь, и твой брат может видеть тебя сейчас. Он доволен, не сомневаюсь! С этими словами Малекит искоса взглянул на Локи: тот излучал сдержанное удовлетворение. Эльф попытался проникнуть в его мысли; ему казалось, бог лжи должен был смаковать нынешнюю ситуацию, но нет: тот вспоминал себя самого в цепях, то, как Тор замахивался на него, — и по крайней мере в его злорадстве Малекит более не сомневался. Он нагнулся к Тору. — Не слышу тебя! — Благодарю в-вас, господин, благодарю за всё! — отозвался тот, поднимая глаза на секунду. Взгляд, полный страдания, обжигал откровенностью чувств. То самое, чего Локи бы не хотелось. Он мог бы сколько угодно создавать у Малекита впечатление полного безразличия к чужой судьбе, но взгляд Тора, остекленевший от боли, перенести было сложно — потому он отодвинулся ещё сильнее. Он надеялся, что брат так сильно сосредоточен на своих мучениях, что не заметит его, но нет — Тор узнал его и наверняка счел, что Локи явился, лишь чтобы поучаствовать в мести. Так и было. Тор видел Локи, возвышающегося над ним, с его успокоенным и безразличным лицом, но не сомневался сейчас, что за этой маской Локи ликует — и ничего больше. Странно, что сам не попросил его целовать свои ноги и умолять облегчить. Тут он не удержался бы от рыданий. Он и сейчас не верил, что брат может оказаться так жесток, чтобы ещё и предложить эльфам продлить его страдания. Но тот предложил: — Как ещё позабавимся? — слышался беззаботный его голос. — Спустим в него по очереди? — После псов? Локи казался само отвращение. — Псов отгонят. Убрать псов! — махнул Малекит рукой своим слугам. — Случка завершена. Узел ослаб, и набухшие стенки ануса ослабли наконец, отпуская пса, которого сразу же оттащили подальше: вожак стаи показывал зубы, не желая расставаться со своей новой парой, но его увели. Тор упал, поджимая ноги к себе. Моча с кровью выплеснулась на камни, живот впал. По бедрам стекали остатки крови. На него плеснули холодной водой, много, не меньше нескольких ведер, чтобы смыть всю грязь. — Недостаточно стать чистым снаружи, надо вычистить тебя изнутри. Принесите ещё воды и шланг! Гибкая трубка после пса оказалась узкой, так что Тор хоть и сжал инстинктивно сфинктер, вначале даже не ощутил, как ее ввели в его анус. Зато потом, когда внутрь на смену мочи потекла холодная вода, снова вздрогнул. Он изворачивался из последних сил — но со стороны его попытки казались, конечно, не более чем вялым трепыханием. Тор думал: Локи должен был непременно смотреть на него, упиваться зрелищем его унижений, с отвращением наблюдать, как опавшие стенки живота вновь поднимаются от наполнявшей кишечник воды, растягиваясь до болезненной рези в желудке, и он правда смотрел. По крайней мере, поглядывал не без интереса, хотя часто отвлекался, чтобы перекинуться парой слов с Малекитом, с которого хотел вытрясти плату более высокую, чем какая-то ненужная сучка, которой он и применения не найдет — не хочет мараться. Как же Тор ненавидел его сейчас! Брат хочет оттоптаться на нем как следует? Лучше бы тогда избил до потери сознания, пусть иссёк бы так, чтобы кровь хлестала, да как угодно, лишь бы не связанным магией лежать у его ног, готовым вылизывать его сапоги и жаться к его ногам, выпрашивая хоть чуть-чуть тепла и внимания. Пытку водой прекратили, и она вылилась из него широкой струей, унося с собой остатки грязи и псиного семени. Кровь прекратилась — но это было ненадолго. Его снова хлестнули по щекам, заставляя подняться на четвереньки. В ушах зазвенело от быстрого удара. Голова кружилась. — Встань, покажи, что ты готов принять меня, — сзади подошел король эльфов. — Давай, сучка. Он тоже хлестнул его перчаткой по бокам и по заднице, оставляя горящие отпечатки: хлестко, но не слишком больно. Впрочем, к этому моменту Тору казалось, что он — одна сплошная разъедаемая болью рана, от заднего прохода до искусанных губ, с края которых все еще сочилась кровь. — Ты хочешь меня? А? Я жду! Пальцы Малекита больно тискали бока, не давая вырваться. — Да! Да, хозяин! — Хочешь, чтобы я взял тебя? Это будет большая честь для тебя. Надеюсь, тебя хорошо отмыли. — Он подготовлен, не сомневайся, — смешливо заметил Локи. Он подошел ближе, пробуя определить, что ещё сотворили с Тором, что он был так послушен и сам умолял хозяина взять его прямо сейчас, так что сам потирался об ноги державшего его эльфа. — Давай, напрягись, покажи мне свою дырку. Но это не требовалось. Красные воспаленные стенки ануса разошлись, демонстрируя широкое и расслабленное колечко мышц. — Похоже, ни смазки, ни предварительных ласк не требуется, — заметил Малекит. — Он готов и так. Он подтащил безвольное тело Тора к себе, навалив его на стену, за которую тот отчаянно цеплялся, чтобы не упасть, — а потом, расшнуровав доспехи и задрав рубаху, достал член и потерся о бедра Тора. Слишком долго заигрывать не стал, хотя зрелище униженного, прячущего лицо от стыда Тора возбуждало его донельзя, а потом, помогая себе правой рукой, вошел. Анус податливо разошелся, впуская его. После пса его размер не показался Тору особенно крупным, но Малекит компенсировал собственную слабость жестокостью, царапал его доспехами, иногда нарочно гладил пальцами кровавые ссадины и трахал его медленно, будто специально проезжаясь по воспаленной простате и заставляя вскрикивать от боли и мучительного, болезненного, но всё же удовольствия. Низ живота тянуло от боли. Собственный его член тоже встал — это не обошлось без внимания и насмешек. К счастью его, силы короля эльфов оказались не бесконечны, и очень скоро удерживать Тора на весу и продолжать неспешно двигаться стало не под силу. Движения стали рваными, торопливыми, он норовил приникнуть к нему посильнее, прижимался, пару раз вслед за псом куснул в шею — но и это все были мелочь. Главное и позорнейшее — было то, что Локи стоял в паре шагов, руку протяни, и смеялся над ним, превратившимся в подстилку, в полуживотное. Беззаботный и всесильный сейчас — Тор мечтал, чтобы он приказал вздернуть его в петле, лишь бы не выворачиваться перед братом наизнанку, не становиться подстилкой и для него. — Больно, — всхлипнул он. — Молчать! — Малекит хлестнул его. — Ты, непокорная тварь, если только не хочешь, чтобы мы кинули тебя назад в псарню, где тебя раздерут на кусочки, слышишь! Ты должен быть хорошей сучкой, послушной... Сейчас тебя ждут нежные братские объятия! И он с усмешкой покосился на Локи, поклонившись тому, в полупоклоне предлагая занять свое место. От такого предложения нельзя было отказаться. Локи подошёл к Тору и несколько минут молча оглядывал его, явно наслаждаясь видом, как решил Малекит, а потом скомандовал: — Ползи сюда! — в зелёных глазах появился блеск. Он выбрал место в углу вольера, из которого предусмотрительно убрали всех псов, спокойно расшнуровал брюки и лишь немного приспустил, оглядываясь на эльфов. — Какие мы скромные, — заметил Малекит, — здесь девиц нет, так что… — А он тогда кто? — задорно парировал Локи, вызывая взрыв хохота, а заодно и отвлекая остальных. Он подхватил Тора на руки и прижал к стене, заставляя обвить его ногами за пояс. Теперь Локи закрывал Тора собой. Сильные руки мага потащили измученного Громовержца на себя. Толчок был резким, даже резче чем у Малекита, непристойный шлепок тела о тело. Тёмный эльф смотрел, как Локи сношает брата и ухитряется одёргивать колышущийся плащ заботясь, очевидно, о его чистоте. Теперь он понимал, что Тора Локи не ценит никак. А тут ещё Локи заговорил, резко толкая Тора: — Ну, как тебе, гордый воин? Ты чувствуешь, как в тебя проникает мой член? Нравится, как он пробивает тебя насквозь? О, прости, тебе ведь очень больно! Он укусил брата за шею, смакуя кровь и матерясь про себя и понимая, что яд паука и зелья, вызвавшие эрекцию, было почти невозможно убрать из крови. Только дать время, чтобы они перестали действовать. — Каково тебе быть насаженным на этот кол? Ну, же, проси пощады, скажи, что не можешь больше принять его в свой живот! Ну, кричи! Кричи, что больно! Я разрешаю! — Господииин, — он захлёбывался слезами, — пощадите, больно Больно! БОЛЬНО! БОЛЬНО! БОЛь… — Молчать! — зло прервал его Локи. Тор подавился криком и вдруг широко распахнул глаза. В водовороте боли он даже и не понял, что вся боль идёт от яда, растёртого в кровь ануса, исходящего кровью члена и переполненного мочевого пузыря. Локи с остервенением шлёпал его тело о свои бёдра, но внутрь так и не проник. Блуждающий взгляд встретился со взглядом сводного брата, тот застонал и жестоко завершил: — Ничего не изменится, так будет всегда. — И как? — спросил Малекит позже, когда маг очищал штаны от крови. — Как в бочку с водой. Весь разболтан. — Он ваш, — махнул солдатам Малекит и Тора окружило сразу пятеро эльфов. Он ничего уже не соображал. С кончика неопавшего члена капала кровь, смешивающаяся с его спермой. Анус был разворочен так, что даже не смыкался, из него липкими струйками текла кровь, семя и жгучее зелье, которым его заливали чтобы просто посмотреть на агонию боли. Малекит когтистыми лапами ухватил Тора за подбородок, длинные пальцы терзали рану на скуле, и прошипел: — Помнишь, я говорил, что ты будешь с благодарностью принимать всё, что я тебе дам? Отвечай! — Д-да, х-хозяин. — Хорошо. Какой же ты грязный, жалкий. У тебя теперь такая дыра, что всю оставшуюся жизнь из тебя будет течь дерьмо. Ты ни на что не годен, ну, может быть из тебя получится неплохой туалет для меня и моих солдат: ведь собачья моча пришлась тебе по нутру. Эти слова потонули в хохоте других эльфов. Украдкой Малекит посмотрел на Локи, но тот о чём-то разговаривал с одним из его стражников, увлечённо спорил, смеялся шуткам эльфа и выглядел вполне себе счастливым. Потянулся к нему магией: спокойствие, умиротворение и счастье. Ценность жизни Тора упала окончательно. Он решил развлечься ещё разок и отдать его Локи. — Наклонись и держи свой зад открытым для нас. Не смей вырываться или говорить. После каждого промывания, — тут эльф снова усмехнулся, — благодари нас. Малекит пристроился сзади, приставил к растянутому входу свой член, ввёл его даже в спокойном состоянии, прикрыл глаза и выдохнул. Тор с ужасом чувствовал, как его кишки наполняются мочой. Магия не давала вытечь ни капле. Он только и мог, что стонать и плакать. Как только эльф помочился, Тор, понуждаемый магией прошептал,: — Спасибо, хозяин. Малекит указал на место возле него нескольким старшим и главным из своих солдат: те выстроились за ним, послушные приказу обладать новой "сучкой" своего господина. Тора трясло от боли: ему казалось, что моча разъедает внутренности и выплеснется вместе с кровью, но не мог расслабиться и дать ей вытечь. Присутствие рядом Локи заставляло его дрожать, наблюдая за равнодушно-спокойным братом. Хотелось упасть и уткнуться лицом в грязь, но каждый новый эльф, сменявший предыдущего, удерживал его на месте, парой шлепков или другой встряской заставляя опомниться. Моча плескалась внутри. Некоторые мочились не внутрь, а сверху, на низ спины и бедра, отчего ссадины жгло и разъедало. В конце концов, свой "долг" исполнили все, кому было приказано. Это продлилось двадцать минут, пока Тор не завыл в голос. Его живот раздулся, будто бы он был беременным. Малекит заткнул ему зад и сказал: — Ты даже не годен быть туалетом. Всего двенадцать моих людей и не осталось места. Я, пожалуй, отдам тебя. Локи, возьмешь его? — У меня нет псарни, и сука мне не нужна. Так что оплату хотелось бы в более твёрдой валюте. — Брось, забирай его просто так. Я провожу вас до тропы. Локи задумался и Малекит решил, что Бог Обмана колеблется. — Забирай. Мне неприятности не нужны, а ты вообще официально мёртв. От Одина скрыться сможешь. Самые страшные мгновения своей жизни Локи пережил не в боях, а когда тащил брата на коленях, удерживая за поводок, когда мило улыбался Малекиту, когда подходил к тропе. Он видел муку и пустоту в глазах Тора, но смеялся, говорил, что он ниже течной суки, а сам ждал заветных слов. И только перед уходом, когда Малекит пнул Тора и произнёс: — Теперь он твой хозяин, — напряжённая струна в сердце Локи лопнула. Он сделал, смог, у него получилось. Он умнее всех. Уже в Мидгарде, где-то в медвежьем углу недалеко от Финляндии, он опустился перед Тором на колени, бережно приподнял его подбородок и сказал то, что думал не скажет никогда: — Прости меня. Я рад, что ты живой. Осторожно снял поводок, бережно завернул трясущееся от холода тело в свой короткий плащ, поморщившись от шепота: — Благодарю за милость, господин, — а затем подхватил Тора на руки, удивляясь, как же мало осталось веса в некогда могучем воине: исхудавший, невесомый, как дитя, с прощупывавшимися ребрами. Он нёс его к себе в дом. В тот дом, в котором он считал никогда не будет места для Тора. Нёс и мысленно прикидывал, что ему потребуется для лечения брата. Искать местного целителя был не вариант, а лечить магией не получалось. Во всяком случае пока Громовержец был слишком слаб. Локи не зря обосновался в этом доме. Просторный одноэтажный особняк обставленный с большим вкусом, но в тоже время лаконично. Белёные стены, дубовые ставни на окнах, много волчьих и медвежьих шкур на полу. На кровати вместо покрывала лежало овчинное, прекрасно выделанное одеяло, деревянный пол в спальне тихо поскрипывал — не потому что он старый, а просто потому, что это нравилось Локи. Имелся тренировочный зал, в котором Локи практиковал магию. Купальню он обустроил королевскую. Небольшой бассейн, выложенный зелёным мрамором, зеркало во всю стену, мраморные скамейки, стол, за которым можно было не только выпить и закусить, но и накрыть целый пир, если потребуется. Особо ценным был штат немногочисленной прислуги: три охранника, говорящих на финском, русском и шведском, повар и горничная. Все были чем-то обязаны своему нанимателю и точно бы не выдали его никому. Всё это великолепие располагалось, увы и ах, не в пространственном кармане, а на территории Карелии, что было довольно легко объяснить. В качестве убежища Локи выбрал себе страну с почти стопроцентно белым населением, большой площадью, огромными ресурсами и такими же огромными неосвоенными пространствами. Это, конкретно, место было рядом с покинутым древним капищем, сиречь с тропой, что было весьма выгодно для мага. Вторая причина была в том, что дом, накрытый магическим барьером, всё же хоть с трудом, но мог быть замечен со спутника, и вот тогда становилось ещё интереснее. Местные власти всё бы списали на геомагнитную аномалию, ну, а ЩИТ, Старк и остальные, не рискнули бы проверять это место. Международный конфликт неизбежно привёл бы к уничтожению двух самых крупных стран мира, а этого было не нужно. В общем Локи обустроился максимально безопасно. Оле смотрел на то, как его работодатель заносит в дом истерзанное тело, и молчал. Спасённая жизнь его новорожденного сына много значила, а если работодатель мафия — то это не его дело. Окинув взглядом мечущегося Тора он спросил: — Что от меня требуется? — Лекарства, много. И все свободны! Чтобы три месяца здесь не появлялись. Охранник молча кивнул, и скоро дом опустел. Пришлось проводить охранника при помощи порталов, чтобы ускорить процесс, но как только медикаменты оказались у Локи, он приказал жестом убираться, и швед счёл благоразумным подчиниться. Сознание прояснилось. Здесь, вдалеке от Свартальвхейма, без влияния магии, он мог уже адекватно соображать и это было ужасно. Над ним стоял Локи, — а ведь последнее, что он помнил, как в него запихнули огромную затычку, запирая всю мерзость внутри. Да она и сейчас была на месте. Слезы унижения и боли он не смог сдержать и даже не обратил внимание на тон, которым с ним заговорил Локи: — Тише, Тише, — он, опасаясь задеть раны, потрепал его по голове, — ты молодец, ты выжил, а остальное неважно. Локи никак не мог поверить в то, что перед ним был Тор. Истерзанный сын Одина сидел перед ним, широко раздвинув ноги и даже не пытаясь прикрыть пах. Кожа на неопадающем члене была покрасневшая, покрытая мелкими трещинками из которых сочилась кровь, но хуже всего пришлось головке. Уже пересохшая, с глубокими трещинами, расходящимися от отверстия мочеиспускательного канала, она шелушилась, и было ясно, что любое касание к ней отзовётся дикой болью. Мошонка была опухшая, со следами странных уколов, ожогов и… укусов. Тор стонал в голос и сучил ногами, и Локи понимал, что тому мучительно хочется в туалет. Пока ещё не понимая, что не так, он тихо спросил: — Ты хочешь помочиться, почему не просишь показать уборную? Нужно было воспользоваться шансом, но Тор не смог. Попытка облегчиться принесла только боль. Хозяин явно не был им доволен. От безысходности Громовержец просто прикрыл глаза. Сколько он так просидел, он не знал, но вздрогнул, когда на его бедро легла рука. Вторая ощупала его член и мошонку, а потом на головку потекло что-то жгучее, вызывая агонию боли. — Я сначала просто посмотрю, хорошо? — но Локи не нужен был ответ, он бережно ставил Тора на четвереньки и осторожно раздвигал ноги. Перед ним предстала кровоточащая рана, из которой торчала пробка-затычка. — Будет больно. Кричи. Локи даже не надел перчаток, которые были здесь же в медицинском наборе. Ухватившись поудобнее — он быстрым вращательным движением вытянул её. Его взору предстала растянутая окровавленная дыра, из которой толчками выплёскивалась эльфийская моча, сперма и кровь. Тор заплакал, утыкаясь в руки: его спина содрогалась, всхлипы душили его и он ждал, когда же Локи начнёт снова издеваться, и он начал, как казалось Тору: — Я только посмотрю, чтобы не было внутрибрюшного разрыва. Ладонь легла на лобок прямо над членом, а внутрь спокойно вошли два пальца. Локи нажал, а Тор взвыл. Ему казалось, что Локи заталкивает в него раскалённую головешку, хотя, наверное, так оно и было. Унижаясь Тор прошептал: — Хозяин, позвольте мне помочиться. Прошу… Очень больно. — Боюсь, что это просто невозможно, — грустно сказал Локи, — просто сядь и раздвинь ноги пошире. Тор подчинился. Теперь он с ужасом смотрел как Локи распаковывает перчатки, надевает их на руки, достаёт странную трубку из пакета и медленно, дабы причинить как можно больше боли моральной, поливает её какой-то наверняка жгучей жидкостью. Он всхлипнул и рискнул попросить: — Хозяин, умоляю, не надо… — Без этого никак, — строго, а не зло заметил Локи и обхватил истерзанный член рукой, обнажая головку и понимая, что повреждения от сапога эльфа воспалились и кожа будет отслаиваться. Он примерился к дырочке уретры, немного поводил катетером вокруг и, убедившись, что размер подходящий, надавил на вход. Губки уретры на головке полового члена приоткрылись, принимая в себя твёрдый пластик, и Тор часто часто задышал, когда невероятно толстая трубка поползла внутри его члена: ему казалось, что она разорвёт его естество. Вот теперь его изнасиловали во все дыры, он начал истерически всхлипывать, а потом глухо вскрикнул, почувствовав толчок в животе, будто бы там что-то проткнули, а потом боль, терзавшая его промежность уже целую вечность, отпустила. Он открыл глаза и посмотрел на Локи. Тот приладил к трубке катетера мешок для сбора мочи и, потрепав Тора по голове, сказал: — Вот так и ходи пока. А там что-нибудь решим.       Тор вздрогнул, оказавшись на кровати. Честно говоря, он даже не понимал, зачем хозяин приволок его сюда. Что с ним будут делать? Мешок, приклеенный пластырем к ноге, мешал, трубка раздражала протестующее тело, но он с ужасом понимал, что благодарен жестокому Локи за эту «милость». То зелье, которое в него заливали эльфы и которое раздражало мочевой пузырь настолько, что он не мог мочиться без крика, покинуло измученное тело, да и теперь жидкость текла по капле, наполняя пакет. Шевелиться не было сил: — Очнулся? — с преувеличенной весёлостью спросил Локи, — где ещё болит? А катетер постоит ещё три дня, да и хватит. Капли покапаем и всё пройдёт. Так где болит? Можешь говорить? — Могу, хозяин. Локи сперва побледнел, потом пошёл красными некрасивыми пятнами и смотрел на Тора так, будто бы тот ударил его, но ничего не сказал, просто продолжил врачевать изломанное тело, а Тор не понимал, почему же его брат не упивается властью, не смеется ему в лицо, зачем так осторожен и нежен. Облегчение было недолгим. Помеха в эрегированном члене доставляла боль, пусть не такую сильную, но все же ощутимую. Трещины зудели и горели огнем и Тор, не выдержав, попытался почесать головку члена. Локи, врачевавший его ягодицы, заметил это, перехватил руку и прижал ее к кровати. — Не тронь, хуже будет. Сейчас помогу. Он отошёл и вернулся с маленьким пузырьком. Несколько капель он капнул на катетер, позволяя им стечь внутрь, ещё немного на трещины. Тор, приготовившись к боли, был удивлен, когда почувствовал сначала холод, а потом чувствительность и вовсе пропала. Он смотрел на Локи и не понимал, почему его жестокий, умеющий только ненавидеть брат не глумится над ним.