Последние лепестки сакуры

      Даже после того что произошло, мне не стало легче. Я все также чувствую огонь внутри себя, который прожигает дыру. Злоба сидела внутри и не давала свободно вздохнуть. Я злился… Слишком сильно злился, чтобы вовремя остановиться. Хотя… Несмотря на все это, я не чувствовал вины. Даже ее дуновения не было в моей прогнившей насквозь душе.       Даже сейчас, испачкав в очередной раз свои руки в крови, я не придумал ничего лучше, чем пойти в кабинет и открыть новую бутылку дорогого коньяка. А ведь я пролил кровь… Любимой женщины. По крайней мере я ее любил пока она все не разрушила…       Мне нравилась ее улыбка… Впервые за много лет я смог насладиться красотой и изысканностью улыбки, которая предназначалась мне. Я наслаждался глупостью и наивностью этой девчонки. Я почувствовал в ней что-то такое, что всегда плескалось в Нацуми… Жизнь…       Сейчас все это обернулось лишь миражом, в котором я был уверен с самого начала. Нет… Я не создан для любви… Ее изыски и нежность никогда не станут частью моего собственного мрака.       Анекиру… Она будет на меня обижаться… Все же я причинил ей боль. Но потом… Хах… Таковы все женщины. Пройдет время, раны затянутся и она забудет, простит и сама вернется. Женщины слишком непостоянны.       То, что я сделал… Ерунда для вампира. И если рассудить все по делу, то раз уж Анекиру моя жена, она должна была удовлетворить мою страсть и жажду садизма.       Такие мысли лезли ко мне под действием алкоголя…       А злоба… Да, я разозлился… Когда она сама направилась к тому мужчине… Глупенькая… Я прекрасно понимал, что это лишь игра и возможность отомстить, отыграться за свою боль. Но сам факт того, что моя жена была с другим, пускай и в танце — выбешивала. А по приезду домой я не смог сдержать жажды крови.       На моей одежде и лице до сих пор есть алые капли. Пусть кровь и высохла, но даже так она источает прекрасный, изысканный аромат, который опьянял меня. Какой же запах стоял в подвале… Я держался из последних сил.       Я хотел, чтобы она страдала. Хотел, чтобы она испытала эту боль впервые. Я хотел видеть, как подрагивают ее руки, ноги, лицо. Я хотел слышать крики боли, отчаяния и страданий. Я хотел вбить в нее одну простую мысль — ты моя жена, и я тобой владею. Тобой, твоим телом и душой. Ты моя, полностью и без капли отрицания.       Я сидел в кресле, довольный собой. Коньяк уже меня приятно разморил, и в какой-то момент я чуть не заснул. По коридору кто-то почти бежал, я прекрасно это слышал. Вдруг дверь в мою комнату открылись и на пороге я увидел старушку. Это же… Черт, забыл имя. — Господин, — старушка присела в реверансе. — Проходи, — сказал я, усмехнувшись. — Господин, я по срочному делу. — И по какому же? — Госпожа Анекиру… — Что там еще? — я перебил старуху, нет мне дела до этих формальностей и проблем. — Господин, позвольте мне снять ее с цепей и заняться ее здоровьем. — Нет.       У меня не было больше желания обсуждать этот вопрос. Я только почувствовал, как расслабляюсь. Хотя для полной идиллии мне не хватает женской… Руки. Мне было сейчас как никогда весело и даже смешно. Произнеся слово "нет", я сам засмеялся над своим тоном. — Господин, она… — Ничего не хочу слышать, убирайся, — сказал я с обычной своей улыбкой. — Но… — Уходи!       Меня уже порядком замучила эта ситуация. Эта старуха слишком настойчива… Ааа… Кунару. Да, совсем забыл. Я выпил залпом очередной бокал. — Она умирает! — вдруг прокричала старуха.       В эту секунду я замер. Коньяк, что уже направился по глотке, будто пошел обратно. Она… Умирает? По телу прошла дрожь и мне вмиг стало холодно. Почему умирает? Удары были сильны, но не настолько чтобы убить вампир… Черт… Она же полукровка… — Господин, — обратилась ко мне старуха.       Я не верил... Честно, не верил. Она не может сейчас так просто умереть. Весь мой мир стал разваливаться быстрее карточного домика. Всего миг назад я смеялся над болью Анекиру, а сейчас... Я похолодел. Я чувствовал себя помпейцем. Тем, чей город уничтожил вулкан Везувий. Весь мир обрушился за пару мгновений.       Я совладал с собой, быстро нацепив маску игривости и повернулся к Кунару. Я… Я не смог ничего сказать, лишь мотнул головой. Старушка поклонилась и тут же выбежала из комнаты.       Я же сидел, как в гипнозе: не шевелился, смотрел в одну точку. На миг мне даже почудилось, что я перестал дышать, а сердце остановилось… В голе вместо тысячи мыслей, которые там крутились минуту назад, осталась лишь одна — Анекиру может умереть…

***

      Меня снимали с этих цепей. Я этого практически не чувствовала. Не было сил открывать глаза ни на миг. Ощущаю боль, которая стонет в спине. Затекшие руки и ноги тоже дают о себе знать. Две служанки наконец снимают меня, хлопочут, суетятся. Кто-то будто пытается меня разбудить и я слышу голос Кунару.       Нахожу силы открыть глаза… Вдруг понимаю, что лежу на каком-то столе, на животе, а передо мной сидит эта старушка. — Госпожа, вы, наконец-то, очнулись, — я заметила слезы в ее глазах.       Боли в спине уже не было. Там лежало что-то холодное. Я чувствовала, как кто-то осторожно снимает перевязки. — Что происходит? — с усилием спрашиваю я. — Господин позволил вас вернуть в комнату. Врач сказал, что теперь вашей жизни ничто не угрожает. — А до этого угрожало? — Если бы вас не сняли с цепей…       Вдруг холод со спины ушел и через миг я почувствовала адский огонь, которые устроил там свои пляски. Боль отразилась и на моем лице, тогда хотелось заплакать, но слезы не шли из глаз. Они будто где-то пересохли. Я лишь недовольно промычала. Вдруг что-то острое вонзилось резко мне в бок. Это была игла от шприца. Содержимое стало вливаться в меня и хрип сам собой вырвался из глотки. — Это обезболивающее, потерпите.       Тут же я провалилась во тьму. Сон обнял меня и утащил куда-то очень далеко. Когда я засыпаю, мне хочется оказаться в другом мире или другой жизни. Я всегда мечтала стать гончаром. Во сне мне хотелось бы вдруг стать другим человеком. Я хотела бы обернуться простым ремесленником без титулов, чинов и королевских обязанностей. Я хотела бы стать простым, мелким человечком. Проснуться, и вот ты уже не здесь. Жаль, что это лишь фантазии, которые я могу лишь изложить на бумаге, или держать в голове.       Я не смогу больше заниматься гончарным делом. Теперь мои руки одревеснели. Они не имеют былой чувственности и притягательности. Во сне я двигала пальцами и будто не могла согнуть.       Вся жизнь обрушилась и у меня не было никакого желания строить что-то новое. Я устала… Слишком устала.       «Все, что не убивает нас, делает сильнее» — красивые слова. Однако, умирать можно по разному. Физически вот, я жива, однако духовно… Во мне лишь пустота, здесь неоткуда браться силе. — Долго она еще будет спать? — я услышала вредный женский голос. — Скоро действие обезболивающего спадет, — ответил ей мужчина.       Я тут же раскрыла глаза. Передо мной, по правую сторону от кровати стоял Оригу и Жоан — мои любимые друзья. Я безэмоционально на них взглянула. Жуан усмехнулась. — Госпожа, мы несказанно рады, что вы очнулись, — произнес дворецкий, - вы не одаривали нас улыбкой уже три дня. Вы были без сознания. — У меня нет сил, заниматься делами виллы, можете идти, — произнесла я, желая побыстрее от него отвертеться. — Прошу меня простить, госпожа, но мы по другому вопросу.       Я отвернулась, никто не запрещал мне слушать этого зануду и выскочку затылком. Он явно подпортит мне сейчас настроение. В голове же крутилось - три дня... — Как вы себя чувствуете? Сильно ли болит спина? Признайтесь, вы сами обрушили на себя гнев Господина, — попробовала меня уязвить Жоан.       Я прекрасно понимала, зачем они пришли. Слетелись стервятники на свежую кровь. — Зачем ходить вокруг да около? — самозабвенно спросил дворецкий.       Этот напыщенный идиот вдруг приблизился ко мне и схватил пальцами за подбородок, повернул лицо к себе. Этого я никак не ожидала. Он посмел прикоснуться ко мне. Я послала испепеляющий взгляд в его сторону и тогда вампир присел передо мной. — Я больше люблю, когда меня слушают, смотря в глаза. Сделай мне одолжение, не отворачивайся.       Он позволил себе обратиться ко мне на «ты». Интересно… — Не так давно ты говорила с Господином Сакамаки о моей отставке. Как думаешь, сейчас твое желание сбудется? Ты слишком глупа и наивна, чтобы со мной тягаться. Растоптать тебя за секунду всегда было в моей власти. Пока ты меня не трогала, я мог стерпеть все обиды. Но теперь… Боюсь пришло время последнего удара. Ммм?       Вампир встал в полный рост и стал расхаживать по комнате. Жоан сидела рядом со мной на кровати и с усмешкой наблюдала то за мной, то за Ориго. — Наш господин всегда был падок на женщин. Особенно таких, как Жоан. Помнится было время и она… — Не стоит, — перебила его женщина. — Ну что ж… Я работал над этим очень долго. Кто бы знал, что Райто будет так сложно сманить в нужную сторону. Признаю, ты хорошо его привязала. Жоан пришлось изменить цвет волос, вставить линзы и пройти уйму процедур, чтобы Господин ее не узнал. Наконец, в тот день он сдался. Неприятности на работе, неудачная сделка и твое отсутствие рядом с ним — в сумме дают искушение. И тут появляется заботливая секретарша.       Оригу указал рукой на Жоан. Последний месяц ее действительно не было на вилле. Она брала отпуск. — Я прекрасно знал, куда ты пойдешь в торговом центре и по какой лестнице будешь спускаться. Я ведь тоже там был. Жоан смогла притащить Райто прямо к твоим глазам, ну, а дальше дело женских чар.       Я все слушала, слушала. Все, что произошло было подстроено Оригу. Он… Он стал олицетворением дьявола. Эта интересная библейская схема работает очень давно. Бог управляет людскими судьбами, расставляет их, переплетает. Искушения человеку дает не он, а Дьявол. Он не вершит нашу жизнь, но расставляет декорации. Он соблазняет нас, провоцирует, но всегда дает выбор. Так же поступил Оригу. Он сделал все окружение, сыграл на моем характере и чувствах. Расставил все декорации, а вот решение… Решение все сломать я приняла сама. Я сама решила исчезнуть из центра, уйти… Я сама решила молчать и не говорить с ним… Сама решила ему отомстить… — Но это не все, — вдруг оборвал мои мысли дворецкий. — Этого было слишком мало. Со временем ты бы возможно его простила, ведь ты его… Ах да… Любишь, — продолжила Жоан. — Именно. Мы решили довести дело до конца. Райто пришел к тебе той ночью и сказал слова, убившие в тебе надежды. Как думаешь, от кого он их услышал. Чья идея? Однако, я сам ничего не делал, как ты понимаешь.       Я лишь молча слушала его. Он надеялся сделать мне побольнее. Надеялся, что сможет уколоть. Смешно… То, что умерло, уже не чувствует боли. — Дальше, — без интереса сказала я.       Оригу был доволен собой. Он был доволен тем, что, наконец, «смог меня победить». Ну чтож… Пускай. Пускай довольствуется… — А дальше все просто. Вы отправлялись на прием. Однако, за пару дней до него по всей Италии разлетелись удивительные сплетни о… Я забыл имя. Жоан, напомни мне. — Эусторе Мортели, — послышалось уже из конца комнаты.       Так значит и его они тоже подослали… Ну что я скажу… Прекрасный план. Просто восхитительный.       Жоан сидела перед моим зеркалом и рылась в моих тумбочках. Это было уже слишком. — Вон оттуда пошла, — вдруг сказала я. — Милочка, твоя власть закончилась, когда ты потанцевала с тем прохвостом, так что помолчи. Ага?       Эта напыщенная курица вернулась к моим шкафчикам. Ну уж нет… Не помолчу. К черту эту боль, к черту слезы. Хватит… Вся эта ранимость привела меня к такому положению. Чертова потаскуха и низшая служанка вытирает об меня ноги. Сейчас я тебе покажу… Помолчи.       Я стала подниматься с кровати. Спина сразу загорелась, будто угли. Действие обезболивающего закончилось, но я не могла отказать своей гордости. Выше меня было такое оскорбление от нагло шалавы.       Превозмогая боль, я смогла сесть. Я пыхтело, хотя и пыталась сдержать каждый звук. Может я и неполноценный вампир, но все же регенерация имеется. Моя спина немного затянулась, чего не сказать о душе.       Она разорвана в клочья, смята, разбита, раскромсана — говорите, что хотите. Райто убил во мне всю нежность, заботу, тепло и ласку… Все то, что можно бы считать живым. Он смыл с меня это кровью и оставил лишь черноту… Пусть так… Я не проявлю больше к нему ничего… Отныне мне безразличные его мысли, его чувства, эмоции. Плевала я на его желания и предпочтения. Пошли к черту его ожидания. Мои он безжалостно растоптал. Нет… Я не стану злиться или мстить… Я не стану переживать или бояться его. Хватит… Свое я отбоялась… Теперь пришла пора подняться и вознестись.       Это я и сделала, я встала с кровати. Оригу настороженно смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд. Смотри… Однажды я поднимусь так, что ты не коснешься даже моих подошв.       Теперь предо мной шаги… Я должна сделать каждый с заостренной точностью и уверенностью. Вот они мои шаги: Первый. Поставить на место Жоан. Второй. Подняться над своими слабостями. Третье. Растоптать Оригу. Четвертое. Стать женой Райто Сакамаки.       Последний пункт не предполагает ничего кроме признания статуса. Я буду принадлежать ему. Мое тело — его пашня. Однако душа станет недоступная. В смерти нет хозяев.       Я стояла рядом с ней. К черту боль… К черту слабость!       Я накрутила на кулак ее перекрашенные волосы и в одно мгновение скинула со стула. Пусть я и неполноценный вампир, но кровь тьмы во мне чиста. Жоан же, грязная тварь с испорченной кровью. Будучи даже на грани смерти, я буду иметь больше силы и достоинства, чем она здоровая. Мой гнев переполнил чашу терпения. — Ты…       Жоан только хотела подняться, как вдруг я преградила ей путь. Моя нога очень удобно разместилась на ее голове и придавила обратно к полу. — Ты… Совсем обнаглела, сучка…       Я надавила ногой сильнее и Жоан издала яростный крик. Почему все наивно полагают, что вампира можно убить лишь пронзив сердце или отрезав голову? Почему никто не додумался о том, чтобы раздавить ее? Способов более чем достаточно. В голове автоматически стали складываться картины казни этой дряни.       Не обращая внимания на боль в спине, я присела в коленях, теперь я уже снова сжимала в кулаке ее волосы. Женщина недовольно зашипела. Оригу стоял в сторонке, делая вид, что ничто, происходящее здесь, его не касается. — Что делают с собакой, которая укусила своего хозяина?       Жоан попыталась вырваться, но я лишь сильнее натянула ее шевелюру и прекратила все попытки сбежать. Капелька усилий и она утыкается носом в пол. — Я не слышу, — гневно напомнила я о своем вопросе, — Что делают с собакой? — Отпусти ее, — наконец вмешался Оригу. Я перевела на него взгляд полный гнева. Хорошо, разберемся и с тобой. — Кунару, — вдруг громко закричала я.       Мне нужны были новые глаза. Свидетели помогут выбраться из ситуации. Теперь я следила за каждым шорохом. Бабушка должна была вот вот прийти, ведь именно она ухаживала за мной все те дни, что я была без сознания.       Вдруг я услышала торопливые шаги. Она вот вот откроет дверь. В эту же секунду я подняла голову Жоан над полом и за миг до открытия двери ударила об доски со всей силы. Женщина зашипела, закричала, как раненый зверь. Воздух пронзил аромат грязной крови. Оригу не смог сделать ничего, ведь Кунару уже здесь. Если она все это увидит, то его репутация будет под угрозой. Конечно, Господин ничего не сделает, потому что ему теперь безразличны мои проблемы. Однако весь остальной дом работает на меня. Кунару открыла дверь, а я уже стояла у кровати как ни в чем не бывало. Старушка мне поклонилась. — Госпожа. — Скажи мне, сколько получает низшая служанка за год работы? — Восемь тысяч долларов, Госпожа. — Прекрасно. Я понижаю жалование этой девки ровно в половину, — я указала на Жоан.       Кунару поклонилась, принимая мой приказ. Жоан только что услышала, мой указ и тут же переменилась в лице. Она подползла ко мне и схватила за ногу. — Госпожа, я была не права, прошу простите меня! Я не посмею больше никогда…       Она продолжала меня о чем-то умолять. Хах… Разве меня интересовала ее ложь. Нет… Сегодня она перешла все границы. Все это время я терпела ее присутствие в моем доме. Теперь же я расквитаюсь за все.       Я снова нагнулась к ней и подняла голову на себя за подбородок. Тебе бы в актрисы. Очень натурально изображаешь жертву. Даже слишком… — Разве я сказала, что это все?       Глаза Жоан со страхом забегали из стороны в сторону. Правильно, она не знала, чего от меня ждать. Я ни за что бы ее не уволила, ведь это не в моей компетенции. Однако я могу сделать с ней все, что захочу. — Кунару, Жоан была в отпуске месяц, не так ли? — Именно так, Госпожа. — В течение следующего месяца я желаю видеть ее в подвале на цепях, с которыми я была трагично познакомлена. Жоан тоже стоит поучиться уважению к хозяевам.       С этими словами и встала и направилась к окну. Не хотелось больше видеть ее лица. Конечно, я понимала, что главный кардинал — дворецкий. Жоан была его любовницей, что очевидно, он ей пользовался. Ничего… Мои руки стали поразительно длиннее за ту самую ночь. Я услышала всхлипы. — Госпожа, нет! Пожалуйста не делайте этого!       Только Жоан хотела двинуться в мою сторону, как появились служанки, чтобы исполнить мой приговор. Они буквально выволокли ее из комнаты. Мои же уши наслаждались ее мольбами о прощении. Милая Жоан, о нет и речи. Это дело закрыто. Мы остались с Оригу вдвоем. — Не боишься, что Райто вспомнит о своей зазнобе за этот месяц? — вдруг спросил мужчина. — Те два миллиона долларов, что были похищены из компании Райто — твоя работа.       Я услышала легкий смешок. — Ты даже не представляешь, какое это удовольствие водить вас всех за носы, — дворецкий рассмеялся, — увы, ты ничего не докажешь.       Оригу направился к выходу из комнаты. Я повернулась и встретилась с его коварными глазами. — Вы что-нибудь скажите мне напоследок? Это выглядело бы эпично и пафосно.       Я отвечу молчанием. Пока хватит нападений и угроз. Я должна обо многом подумать. Прежде всего хочу понять, как теперь жить. Хотя… Мне кажется, что я уже избрала свой путь. — Разве тебе не больно, — все бился в убеждении мужчина, — скажи же мне хоть что-нибудь.       Я снова взглянула на него. Вижу его издевающуюся улыбку, игру глаз. — Моя боль — только моя. Она никогда никого не интересовала и не заинтересует. Она останется в моей груди и только я смогу ее чувствовать. Ведь боль хочет, чтобы ее чувствовали.       Я произнесла на одном дыхании все эти слова. В них я скрыла свой смысл, который уже никто не раскроет. — Да, пафос я люблю. И это был он.       Оригу с самовосхищением вышел из моей комнаты. Хах… В моих словах не было пафоса, в них было предупреждение. Моя боль всегда будет со мной, но кто сказал, что я не не смогу вас в ней утопить?