Osamu Dazai. 21:14. «Когда дома буду позвоню тебе.)»
Пальцы ног внезапно натыкаются на прозрачную пепельницу и случайно её переворачивают. Пепел с бычками просыпается на пол, и слышится досадный цык. Хироцу недавно гостил у них и уехал всего-то пару дней назад, но так за собой и не убрал, грх. Чуя сам не знает, чем руководствуется, опираясь локтями о перила балкона и записывая то, что ему сейчас просто хочется. Сердце само говорит «ну запиши, ну надо». Подрагивающие пальцы левой руки касаются шеи, на которой виднеется чёрная лента чокера, подаренного ему полгода назад. Раздаётся тихий ещё не сломанный возрастом голос, а через пару секунд аудиосообщение высвечивается как отправленное. На щеках после записанного выступает лёгкий румянец, но внутри сразу становится так тепло и хорошо, что плевать на всякое стеснение. Его ведь никто не видит и не слышит. Он, в конце концов, хочет сдвинуть их недоотношения с мёртвой точки. Через минуту после отправки на экране высвечивается сообщение от Дазая.Osamu Dazai. 22:32. «Эй, что там? Не могу послушать, я в такси, наушники забыл дома»
Накахара поджимает губы, секундно теряясь. Бля.Bloody Cloud. 22:33. «Да там» Bloody Cloud. 22:33. «Неважно, ладно» Osamu Dazai. 22:34. «Ну хорошо» Osamu Dazai. 22:35. «Приеду домой позвоню, не грусти»
На лице сама собой расползается улыбка, и Чуя топает в свою комнату. Юноша выключает настольную лампу, а потом, снимая майку, забирается под тёплое одеяло. Он запускает на телефоне игрушку, в которую до сих пор рубится с Тачихарой, но сейчас чисто для того, что бы убить время. Проходит десять минут. Пятнадцать. Полчаса. Ничего. У Чуи начинают медленно слипаться веки. Сильно клонит в сон. Палец из последних сил проводит по экрану, чтобы выйти в меню, а после открыть соц.сеть. «Osamu Dazai был онлайн сорок минут назад» Блин. Наверное, устал и лёг спать, не успев позвонить. Накахара переворачивается набок, ставит будильник, после чего блокирует экран и запускает под подушку руку, крепко сжимая в ней телефон. Глаза медленно закрываются, но странное чувство пустоты всё равно его долго не отпускает.***
Звенит школьный звонок. Перерыв. Накахара трёт пальцами виски, сильно жмурясь. Сегодня он плохо спал из-за ветра, стучащегося к нему в окно, и, скорее всего, из-за Дазая, так ему и не ответившего. На мальчике помятая, школьная, белая рубашка, которую Коё не успела погладить утром, а сам рыжеволосый так и не удосужился сделать это самостоятельно, и тёмные брюки, в которые эта рубашка заправлена абы-как; на ногах у него бело-синие кеды, потому что омега не успел переобуться в сменную обувь, которую, к слову, забыл дома. День сегодня действительно уебанский. А вишенкой на этом ущербном торте блестят двое новеньких, которые появились в их классе пару недель назад: Наки Онукада — беловолосый низкорослый омежка с узкими жёлтыми глазами и ехидной мордочкой, за которую одноклассники Накахары спокойно готовы продать свою душу, и Кейн Линфорд — среднего роста альфа, у которого волосы выкрашены в красный цвет и забраны в невысокий хвост, и довольно серьёзные зелёные глаза. По слухам, один из отцов Кейна иностранец, поэтому у него не японское имя, но не многих это волнует, потому что большее количество внимания ребят и всей параллели в целом приковано к милому, лупоглазому блондинчику — тот всем понравился сразу, даже, удивительно, некоторым омегам; а вот другой, Линфорд, до сих пор держится как-то поодаль, слишком он тихий, и это слегка напрягает. Рыжеволосый сидит один за своей партой и постоянно заглядывает в сообщения на телефоне, одним ухом слушая столпившуюся в дверях кабинета кучу ребятни-омег, выпытывающих у Онукады, кажется, что-то про альф-ровесников. Мальчик по-прежнему ни с кем не общается, кроме, конечно, Акутагавы и Тачихары. Заводить новые знакомства не его конёк, тем более, что в выходные он лучше порубится в приставку, нежели проснётся не пойми где, накуренным и не трезвым, чем сейчас взахлёб хвастаются его одноклассники. Накахара не замечает, что к нему кто-то подсаживается, и продолжает пялиться в экран смартфона. — Эй, кхм. Ты Чуя, да? Рыжий омега щурится, мельком оглядывая к нему подсевшего красноволосого альфу, — блять, новенький, — и ведёт плечом, угукая. — Я Кейн. Парень доброжелательно тянет руку, чтобы поздороваться, но Накахара делает вид, что не видит этого жеста, продолжая листать ленту новостей в телефоне. Он ждёт сообщения от Осаму, который не в сети с самой ночи. Видимо, поехал на работу, забыв мобильник дома. Опять. Ну что за растяпа. — Не хочешь сегодня вечером пойти на вечеринку у Мичайо? — Линфорд убирает руку из-за не состоявшегося рукопожатия и складывает обе у себя под грудью, опираясь о парту. Его взгляд заинтересованный и совсем немного грустный. Чуя хмурится, почти сразу отрицательно качая головой. Не пойдёт он ни на какие вечеринки. Тем более с этим новеньким и тем более на хату к этому отбитому придурку Казуки. Но тут из неоткуда возникает Тачихара. — Чуя-кун, да пошли, весело будет. Рыжеволосый скрипит зубами, стискивая в лапах телефон. С Тачихарой он ещё готов пойти, но только не с этим подозрительным чуваком, который накрашивает свои волосы в ядрёные цвета. После школы Тачихара провожает его до дома, капая на мозги вечеринкой, а у самой лестницы они сталкиваются с Коё, на уши которой одноклассник Накахары сразу начинает вешать лапшу, в виде ламповых посиделок у их знакомого на квартире. Чуя мгновенно посылает Мичизу куда подальше, пихая Озаки в плечи и подгоняя её домой. Оказывается, что бета невероятно рада услышанной новости и тому, что у Чуи наконец-то появились друзья. Рыжеволосый, хлопая себя по лбу, обречённо выдыхает и пишет Тачихаре, что, всё же, соглашается, и ждёт его у своего подъезда в восемь вечера. И чтобы без опозданий. Перед выходом Накахара долго крутится у зеркала, думая, что можно надеть. Предпочтение своё он отдаёт чокеру, чёрным джинсам, белой майке и бордовому кардигану, который, на самом деле, ему пока велик, но мальчик забивает на это болт. Пришедший за ним Мичизу сообщает, что там сейчас похолодало, поэтому Накахаре приходится натянуть сверху ещё и чёрную куртку. По дороге от общежития до метро и от метро до одной из центральных высоток Токио, Тачихара говорит с кем-то по телефону, а Чуя постоянно проверяет входящие и заглядывает на сайт — разузнать, писал ли ему Дазай. Пусто. Ну, наверное, занят. Последнее время Дазай сильно забит работой, на которую его всё же устроил его дядя. Про неё он почти ничего мальчику не рассказывает, может иногда обмолвиться, что с кем-то встречается, чтобы обсудить что-то из своих статей, и всё. По поводу рассказов про эти самые статьи по учёбе и своём здоровье он совсем стал нем, как рыба, хотя буквально три месяца назад ярко отзывался о подарке, который ему выслал Чуя — там была настенная тарелка с видами Токио. На такой презент омегу побудила его сестрица, которой похожий подарила её девушка. Но с наступлением сентября Осаму перестал писать Чуе первым, мог читать сообщения, но очень долго на них не отвечать. Рыжеволосый совсем не жаловался, а терпеливо ждал от юноши ответ часами, иногда днями. Его телефон никогда не был в беззвучном режиме — школа не в счёт, и как только он звонил, мальчик сразу подрывался с места и снимал трубку. Их с Дазаем разговоры по вечерам стали короче, скромнее, скуднее. Темноволосый альфа всегда был уставшим, чем-то недовольным из-за работы, раздражённым. А Чуе было всё равно — Чуя просто хотел слышать его голос, пустым взглядом глядя в потолок, перед тем, как сказать ему «Доброй ночи» и заснуть неспокойным сном. Накахара приходит в себя, когда Мичизу уже вызывает лифт. Ребята молча поднимаются на двадцать третий этаж, где входную дверь крайней на лестничной площадке квартиры им открывает какой-то невысокий парнишка с голубыми волосами. Он широко улыбается и велит подошедшим проходить внутрь, не стесняясь. А как только дверь за всеми закрывается, этот юноша пропадает где-то далеко впереди, в одной из комнат. Рыжеволосый сразу принимается осматриваться. По правую руку от себя он видит небольшой коридорчик, ведущий, скорее всего, в кухню, по левую стойку с обувью, а дальше длинный широкий коридор, на одной стороне которого две двери, а на другой одна. И судя по исходящему свету, все ребята сейчас варятся в зале, откуда громко играет музыка, перебивающая смех и многочисленные голоса ребят. Чуя мнётся на пороге, с подозрением оглядываясь на проходящих мимо, скорее всего, взрослых и довольно коренастых альф, смеющихся во всё горло. Блять, приехали. — Да расслабься ты, — хлопает его по плечу Тачихара, поспешно разуваясь. — Проходи. Тут все хорошие, это я знаю. Накахара нервно улыбается ему краешком рта, не сразу следуя его примеру. Он снимает с себя куртку и тоже разувается, только как в замедленной съёмке, и продолжает оглядывать обстановку вокруг. В холле стойка с обувью полностью забита, поэтому, видимо, гости бросают свою просто рядом, — всё в округе полностью занято накиданными ботинками и сапогами. Вот только народ, наверное, потом запарится искать свою пару, хах. Накахара решает зацепиться за Тачихару, чтобы не потеряться и не поймать сегодня на свою задницу лишних проблем, но его одноклассника как ветром сдувает в сторону зала. Тц. Рыжий, мельком глянув в кухню, где, открыв окно, те двое громадных альф начали, посмеиваясь, курить, поспешил в самую шумную комнату, — злосчастный зал. В глаза Чуе сразу бросается большой и кожаный серый диван, на котором усажены по меньшей мере человек десять, длинный стеклянный столик перед ним, усыпанный круглыми тарелками с чипсами, сухариками, кока-колой, железными банками с пивом и прочей вредятиной. В одном из углов стоит высокий длинный шкаф, в полке которого у рыжего омеги получается разглядеть старую и сейчас работающую магнитолу, а вдоль пустой стенки разбросаны большие мягкие подушки, на которые приземлили свои пятые точки некоторые из его остоебучих одноклассников, поднимающие руки вверх со стаканами, чем-то наполненными. Основной свет в комнате приглушён, и большее его количество исходит из маленьких и забавных настенных фонариков. Накахара, оперевшись плечом о дверной косяк, настороженно щурится и медленно оглядывает присутствующих. Его взгляд почему-то останавливается на двух парнях, сидящих в кресле, расположенном к двери ближе любой другой мебели. — Я-я не могу, — мнётся один из них. А его друг в ответ только посмеивается: — Да ладно тебе. Хороших омежек всегда тянет к плохим альфам. Чуя, отводя взгляд в сторону, чувствует себя не в своей тарелке. Музыка давит на его мысли, путает их и заставляет желать одного — сбежать, спрятаться, закрыться ото всех и облегчённо потом выдохнуть. Блять, лучше б дома сидел да в приставку играл, ей-богу. Омега в итоге теряет Тачихару из виду, но уже и не особо пытается его отыскать. Он, разворачиваясь, выходит обратно в коридор и топает дальше. Остаются две комнаты — две спальни. Одна из них закрыта, и за ней слышится то, о чём бедный Накахара хотел подумать в последнюю очередь, а дверь другой — той, что напротив первой, распахнута, и из неё веет по ногам прохладой. В ней горит только настольная лампа, освещая небольшие книжные полки рядом и одинокую кровать в углу. Чуя подумывает остаться посидеть здесь, поиграть в телефон, а потом понимает, что какая-нибудь парочка, распалённая острым желанием потрахаться прямо сейчас, может заглянуть и сюда. Мальчик морщится со своих мыслей, и почему-то начинает думать об Осаму. А ведь будь они ровесниками, наверное, тоже так бы вели себя: зажимались бы, где попало, ходили бы по чужим квартирам, потому что дома спят их опекуны, закрывались бы и целовались в туалете, потому что, в конце концов, в комнатах их могут увидеть, а потом растрезвонить всей параллели. Блять, это так, сука, несправедливо. Чуя очень хотел бы родиться пораньше, ну, хотя бы на пару лет. Он тяжело вздыхает, замечая, что в этой комнате ещё и лоджия есть. Пустая лоджия. Как только мальчик понимает, что на ней никого нет, то сразу идёт туда. Там открыто окно, и свежесть ударяет прямо по носу. Да и вид отсюда шикарный, центр Токио, как-никак. Под ноги специально, видимо, расстелен длинный и узкий мягкий коврик, в одном углу видно высоченную пальму с большими плоскими листьями, а в другом пару низких деревянных табуреток; взгляд ненароком цепляется и за белую пепельницу рядом с ними. А тут, оказывается, пребывает много любителей покурить. Телефон в кармане джинс вибрирует, и мальчик тотчас лезет за ним.Osamu Dazai. 21:03. «Как дела? Занят был, не мог написать»
Чуе немного, но становится легче. Он кликает по клавишам, говоря всё, как есть.Bloody Cloud. 21:04. «Я в гостях. Тут много ребят, а мне скучно.» Osamu Dazai. 21:04. «Пьёшь?)»
Рыжий хмурится. Почему Дазай это спрашивает?Bloody Cloud. 21:05. «Чего?? Нет» Osamu Dazai. 21:05. «Почему?)» Bloody Cloud. 21:06. «Не хочу» Osamu Dazai. 21:06. «А ты попробуй. И покурить тоже.)»
Накахара злится. Злится на Осаму впервые, совершенно не понимая, почему тот его провоцирует. С какой, блять, целью он этим занимается?Bloody Cloud. 21:07. «Не буду я»
Со злости печатает ему рыжеволосый, чуть сильнее сжимая мобильник в руках. Он, не особо контролируя себя, раздражённо скалится и поднимает голову вверх, чуть щурясь из-за ветра. Над центром города пролетает самолёт, мигая в темноте своими красными фонариками. Накахара выдыхает, несколько секунд следя за железной птицей в чёрном безоблачном небе, но потом телефон в его руках вибрирует, и мальчик тут же приходит в себя, напрягаясь снова.Osamu Dazai. 21:09. «Ну у вас же там все курят, да? А ты чего как белая ворона, попробуй, вдруг понравится.)»
Чуя, поджимая губы, психует и выключает телефон к чёртовой матери, пряча его в карман. Остопиздело. И как раз в это время дверь лоджии, поскрипывая, закрывается за вошедшим на неё Линфордом. — Почему один? Привет. Рыжий мельком оборачивается через плечо на непрошенного гостя. На том узкие тёмные брюки и длинная чёрная майка-безрукавка с принтом какой-то иностранной рок-группы на ней. Короткие и красные волосы Кейна высоко забраны и ловко закреплены на затылке маленьким, почти незаметным, крабиком. Омега, глубоко вздохнув, нехотя ему отвечает: — Там скучно. Накахара вновь смотрит в окно, только уже куда-то на светящиеся искусственными огнями высотки, и старается выкинуть из головы этот глупый срач с темноволосым альфой на пустом, по сути, месте. На пустом, блять, месте. Он неожиданно вспоминает об отправленном ему вчера аудиосообщении. Осаму хоть удосужился послушать его? Или нет? — Скучно? — усмехается Кейн, подходя ближе. — Однако вынужден согласиться с тобой. Накахара хмыкает, невольно улыбаясь уголком губ. Чем-то этот новенький напомнил ему Дазая. Блять. Рыжего резко захлёстывает внутренняя злость и непонимание. Хочется ударить кого-нибудь, — из-за этого руки сжимаются в кулаки, и мальчик спешит поставить ладошки на перила лоджии, чтобы не оправдываться потом перед этим не пойми кем. — Тебе не нравится здесь? — внезапно спрашивают у омеги. — Ни капельки, — искренне отвечают красноволосому альфе. — Домой хочешь? Кейн пододвигает из угла табуретку и садится на неё в двух шагах от Чуи, ожидая чужого ответа. Но Чуя переводит взгляд на ночной город. Омега долго молчит, несильно высовываясь из окна, прикрывая глаза и наслаждаясь прохладным ветром, забирающимся в волосы и вызывающим мурашки по коже. Мальчик вглядывается в неоновые вывески, шумные улицы и переполненные машинами дороги. На самом деле ему хочется быть где-то, но не здесь. Возможно, даже не в этом городе. Но… хах, это ведь невозможно. — Не очень, — наконец отвечает он. — Курить будешь? Альфа чем-то шуршит, видимо, достаёт откуда-то пачку — или пачки — сигарет. Рыжеволосый омега отрывается от созерцания картины за окном и смотрит на своего одноклассника. У того оказываются в широких лапах три пачки, тёмно-синяя зажигалка и любопытный взгляд, поднятый на рыжего юношу. Что там Дазай ему говорил? Не начинать? Да пусть подавится. Сам же курил, когда заканчивал школу. А чего это тогда Накахаре нельзя, м? — Буду. Кейн улыбается, доставая одну сигарету из одной из пачек. — Вот эти лёгкие, — оповещает он, уже передавая тонкую сигарету Накахаре в руки. А тот неоднозначно кивает, забирая её. — И зажигалку держи. Мальчик громко щёлкает зажигалкой и пока не думает поджигать о неё сигарету — просто балуется. Линфорд, на него глядящий, продолжает улыбаться и с неподдельным интересом наблюдать за рыжим: — Ты курил до этого? — Нет, — простецки ведёт плечом Накахара, пристально смотря на огонь. — Я так и думал. Чуя не обращает на чужой взгляд своё внимание, берёт сигарету в рот и подносит к её кончику зажигалку. Резкий щелчок. Ещё один. Ещё. Вот, получилось. Первая затяжка и… Кейн по-доброму хохочет, когда видит, как Чуя сгибается пополам и громко кашляет вперемешку с матом. Рыжий тут же машет рукой на одноклассника, мол, завались, бога ради, и пробует затянуться снова. Во-о-от, уже лучше, — со второй затяжки идёт легче. Ох, даже голову не подкруживает, как говорят некоторые, но это видимо потому, что сигареты такие тонкие и лёгкие. Рыжеволосый омега скуривает первую и очень быстро просит вторую. А через пару минут к нему присоединяется и сам Линфорд. Они курят вдвоём, стоя в одном шаге друг от друга перед открытым окном. Молчат и просто смотрят на постепенно засыпающий Токио. Чуя, честно сказать, благодарен Кейну за его неболтливость; от него слышатся только изредка проскальзывающие вопросы «ещё будешь?». После первых сигарет в своей жизни его голова полностью опустела, а мысли о насущном, даже о недавней ссоре с Дазаем, его больше не посещали. Внутри стало по-необычному легко и свободно. С закрытой лоджии не слышна музыка из зала и крики ребят. Здесь действительно спокойно, даже заснуть на мягком коврике при большом желании можно. Когда Линфорд вдруг сообщает о начале первого ночи, Накахара медленно отрывается от перил и разворачивается к двери. — Я домой. — Проводить тебя? — тут же вызывается Кейн. А Накахара просто кивает ему. Рыжий также, не проронив ни слова, надевает свою куртку в прихожей, а за ней и ботинки, которые до этого аккуратно поставил ближе всего к входной двери. Их никто не провожает из приглашённых, те даже не выходят в коридор, чтобы попрощаться или просто банально посмотреть, кто решил их покинуть в столь ранний час. У тех даже музыка всё ещё включена. Бедные соседи. Ребята идут с квартиры Мичайо пешком почти пять кварталов, потому что метро должно скоро закрыться, а денег ни у одного, ни у второго на такси не имеется. Чуя по дороге домой не особо сговорчив, а Кейн только иногда задаёт какие-то типичные вопросы в роде «с кем живёшь» и «на каком этаже», в личное не лезет, а это не может не радовать. Неплохой он парень, оказывается. Они прогулочным шагом добираются до общежития Накахары через пару часов, останавливаются перед лестницей и встают друг напротив друга. — А у тебя альфа есть? — мягко интересуется у него Кейн, запуская руки в карманы своей бежевой куртки. Накахара опускает голову, думая, спиздануть или нет. Но размышляет совершенно недолго. — Нету. Линфорд добродушно хмыкает, пристально оглядывая омегу с ног до головы: — Странно, что нет. Ты классный. Чуя поднимает на своего одноклассника оторопелый взгляд, подозрительно хмурясь. — Ты серьёзно сейчас? — Абсолютно. Но пораскинуть мозгами рыжему не дают. — Ну ладно, до завтра, — красноволосый разворачивается, махнув рукой в знак прощания. — До завтра. Накахара ещё какое-то время смотрит вслед уходящему Линфорду, размышляя о своём, а потом поднимается наверх. В квартире темно, а дверь в зал закрыта, значит, Коё давно спит. Ботинки почти бесшумно ставятся на сухую газетку, а куртка петелькой цепляется за крючок вешалки в прихожей. Мальчик сначала идёт в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, а потом осторожно топает в свою комнату, аккуратно закрывая за собой дверь, и начинает раздеваться. Ему, на самом деле, очень паршиво. Как только он зашёл в душную квартиру, голова сразу и снова забилась противными мыслями о произошедшем на квартире Казуки. Он заползает под одеяло, случайно натыкаясь на маленькую думку, а потом просто ложится, обнимая её обеими руками и утыкаясь в неё носом. Вот бы сейчас так же обнять Дазая. Ну, или хотя бы ногу на него закинуть, он же здоровый, а за это время небось ещё подрос. Но мальчик хмурится, — поведение Осаму ему непонятно. Раньше рыжий омега аргументировал это учёбой альфы и его работой. Ну, выматывается парень, устаёт, все мы устаём. Но срываться на ни в чём не виноватом Накахаре? Подкалывать его, подстёгивать на распитие алкашки и курение? На кой вообще чёрт ему это сдалось? Чуя опускает думку ниже, сжимая её ногами, и поджимает губы, вцепляясь рукой в край кровати. Он жмурится, начиная представлять, что бы было, будь Осаму его ровесником, или Чуя — его. Как они бы зажимались по углам, по комнатам, как целовались бы до саднящих губ, до боли, до явных следов на теле, как кусали бы друг друга до крови, оставляя многочисленные метки на коже. Как бы рыжий омега задыхался от его запаха, как бы разрушался рядом с альфой. Как Дазай бы нависал над ним, приподнимая его подбородок указательным пальцем, заглядывая ровно в голубые глаза, ох, а эта разница в росте, блять, чёрт её побрал. Он трётся постепенно встающим членом о подушку и чувствует, как намокает сзади. Ему становится пиздецки стыдно за себя и за свои собственные мысли, но омега продолжает тереться, только сильнее жмурясь, снова стараясь вернуться ко всем этим мокрым желаниям. Рыжий, откидывая одеяло, тянется рукой вниз и… блять. Боксеры бы приспустить хотя бы. Накахара выругался, прежде чем вынужденно приоткрыть веки и перевернуться на спину, приподнимая бёдра и запуская большие пальцы обеих рук под резинку трусов, стягивая их ниже. А потом пальцы правой руки касаются тонкой шеи, подушечки нежно гладят кожу, создавая иллюзию о том, где Осаму мог бы укусить его. Затем эта же рука бежит ниже, скользит вбок, и ладонь внезапно стискивает ягодицу — вот так Осаму мог бы трогать его. Ловкие пальцы перемещаются обратно, на грудь, оглаживают левый сосок, а потом чуть сжимают его — интересно, здесь Осаму бы использовал язык, пальцы или зубы? Блять. Мальчик слишком резко отбрасывает уже мешающуюся думку на пол, а потом обхватывает небольшой член правой ладошкой. Левую руку он забрасывает за голову, хотя потом она всё равно съезжает ниже, на глаза, — нельзя, чтобы они открывались, напоминая об этой жалкой реальности, нельзя, ни в коем случае. Большой палец немного дрожит и несильно давит на головку, воображение рисует на его месте чужой горячий язык, а щёки параллельно этому неумолимо заливает краской. Блять, как же Накахара жаждет, чтобы альфа был сейчас здесь. А ещё мальчик хочет, чтобы у него началась течка, чтобы ощутить на собственной шкуре это необузданное чувство желания и нескончаемого возбуждения; чтобы почувствовать, как юноша нависает над ним, как глубоко целует, как закрепляет его тонкие омежьи лапки над его же головой одной рукой, а подушечками другой гладит сочащийся естественной смазкой вход. Чуя жмурится и скулит, двигая рукой. Он сгибает ноги в коленях, а потом, не контролируя себя, разгибает их обратно, забавно елозя пятками по простыни. Мальчик чувствует, как возбуждение нарастает с каждой новой секундой, понимает, что разрядка близка, но продолжает рисовать в голове непристойные картины с собой и Дазаем: Накахара хочет, чтобы они ругались с ничего, а мирились уже в постели, хочет, чтобы Осаму дарил ему цветы по праздникам, и чтобы это обязательно были камелии, мальчик хочет на радостях бросаться темноволосому альфе на шею, когда тот будет приходить с работы домой. И самое нелепое и абсурдное из всего, что выстроила ему иллюзия, стал ребёнок. Их ребёнок. Блять, какого… С губ Чуи срывается несдержанный и тихий стон, когда он внезапно вздрагивает, кончая, и пачкает себе ладонь. Он неестественно выгибается, снимая руку с лица и вцепляясь ей в слегка съехавшее с кровати одеяло. Дрожь слишком скоро его отпускает, а вот разлившаяся по всему телу приятная нега остаётся. Рыжий расфокусированным взглядом, из-под прикрытых век, глядит куда-то вверх, совершенно не понимая, что только что делал. В уголках глаз собрались капельки слёз, видимо, он чересчур жмурился, а нижняя губа, налитая кровью, сильно искусана его острыми зубками. Чуя весь взмок, а его отросшая чёлка забавно прилипла ко лбу. В голове абсолютная пустота. Мысли больше не посещают его. Накахара достиг долгожданной разрядки, и теперь ему ещё сильнее захотелось спать. Руку он вытирает о простынь, а потом медленно вновь переводит свой усталый взгляд в потолок. Он понимает, о чём думал, чтобы оргазм стал приятнее; всё это приходит к нему в усталую голову спонтанными отрывками и короткими вспышками. Становится стыдно и, блять, охуеть, как хреново. Чуя кое-как тянет на себя упавшее одеяло, укутываясь в него, снова сильно жмурится, — лишь бы не расплакаться после дрочки, и разворачивается набок, носом к стенке. Хоть бы заснуть поскорее. На утро Чуя не может встать с кровати. Мальчик не идёт в школу, слушая, как в коридоре Коё собирается на работу и параллельно этому с кем-то разговаривает по телефону. Он, едва разлепив веки, тянется под подушку и переводит все будильники на двенадцать часов дня, а потом лезет на сайт, посмотреть, когда Дазай был в сети. Всё также: вчера вечером. Грх. Рыжеволосый переворачивается на другой бок и закрывает глаза, снова стараясь уснуть. После полудня и ленивого пробуждения, Накахара получает сообщение от Тачихары по поводу своей успеваемости. В этом семестре омега сильно подкачал — отзывы преподавателей в два раза хуже, чем были о нём в прошлых семестрах. Чуя, почистив зубы, нехотя готовит себе яичницу на кухне, но, завтракая, всё равно не съедает её полностью. Он не хило так расстроен из-за оценок и не знает теперь, как отчитываться по этому поводу перед сестрицей. Днём Накахара садится за компьютер и, вновь посмотрев, когда Дазай последний раз был в сети, — аналогично: вчера вечером, открывает вкладку с комиксами, погружаясь в чтение. В беспокойное и тревожное чтение, потому что всё равно переживает из-за полнейший херни. И через пару часов ловит себя на мысли, что хочет курить. Слушая внутреннее наваждение, Накахара поднимается с кресла и идёт на балкон. Мальчик рыскает по полкам покоцанного шкафа, там стоящего, но не находит ни одной пачки, которую мог бы забыть Хироцу перед своим отъездом отсюда. Но Чуя, чертыхаясь, всё равно не сдаётся: лезет в кладовку и — бинго! — находит там какую-то старую и задрипанную пачку с парочкой в ней помятых сигареток. До зажигалки он дорывается на кухне рядом с какой-то красивой статуэткой на низкой, слава богам, полке. Курит мальчик, конечно же, на балконе, предварительно широко распахнув окно. Стоит он в одной единственной домашней бежевой футболке, едва прикрывающей боксеры. У него не расчёсанные и растрёпанные рыжие кудри и недовольная гримаса на лице из-за того, что сигареты оказались тяжёлыми. Чуя хмурится, продолжая пилить себя по поводу Осаму. Мальчик взвешивает все «за» и «против», старается думать холодной головой, но ничего не получается. Рыжеволосый омега всё равно принимает альфу таким, какой он есть. Накахара готов мириться со всеми его закидонами, они ведь есть у всех, верно? А копаться в их взаимоотношениях только из-за одной фигни, омеге кажется бредовым. Да, с Дазаем, видимо, будет трудно, но ещё труднее будет перестать с Дазаем общаться. Пускай будет тяжелее с ним, чем чуточку легче, но уже без него. В какой-то момент ему даже становится похуй, если Озаки спалит его курящим. Он смотрит на улицу, на проходящих мимо людей, раскрывающих большие чёрные зонтики — накрапывает противный мелкий дождь, и вспоминает об одном своём однокласснике — Кейне Линфорде. А ведь если бы не он, Накахара б не скоротал вчерашний вечер столь хорошо. Надо бы написать ему, поблагодарить, что ли. Внезапно из его комнаты раздаётся телефонный рингтон. Кому надо в такое время? Точно! Наверное, Дазай звонит. Накахара шустро выбрасывает бычок в окно, и вылетает босой с балкона, сломя голову несясь в спальню. Он хватает мобильник, оставленный на кровати, и сходу, не поглядев на высветившийся на экране номер, снимает трубку: — Осаму? — голос мальчика запыханный, с непривычной ему хрипотцой. — Привет, Чуя. Ты трезвый? Накахара обидчиво хмурится, сильнее сжимая в руке телефон: — Я и не пил. — А чего ж не ответил вчера? — в трубке слышится усмешка. — Телефон разрядился, — соврал рыжий, усаживаясь на кровать. — Да ну? Серьёзно? — хмыкает парень, а потом слышится чей-то голос, чужой, не его. — Дазай-кун, ты скоро? С кем ты разговариваешь? Чуя напрягается, пытаясь прислушаться. Голос тонкий, принадлежит парню, возможно, омеге. Он звонит ему с работы? С учёбы? — Это по работе? — с опаской спрашивает мальчик, горбясь. — Ага, по работе, — Осаму снова усмехается в трубку, но потом его голос становится грубым и сухим. — Чуя, разговор есть небольшой. Я быстро, потому что мне отойти надо. Знаешь, Чуя, ты… Ты растёшь, становишься старше, у тебя, вон, уже появилась своя компания. Через полтора года тебе уже экзамены сдавать, не думаю, что у тебя будет оставаться время на общение со мной. А я не… — К чему ты клонишь? — как бы Чуя уверенно не говорил, голос его всё равно дрогнул. — К тому, что наше общение медленно сводится на «нет», понимаешь? Сердце болезненно сжимается в груди, после настолько ядовитых и неискренних слов, сказанных Дазаем. — Почему? — Накахара подрывается с кровати, встаёт и начинает открыто психовать. — Нет, я определённо этого не понимаю. Потрудись объясниться, пожалуйста. Осаму? Слышится усталый вздох со стороны Дазая. — Слушай, не меняй номер, ладно? Позвоню через пару лет, может, ты хоть немного повзрослеешь. — Чт- После услышанного на том конце слышатся гудки. Чуя замирает с приоткрытым ртом, бегая глазами по полу. Что? Что, блять? В голове пустота. Звенящая и давящая. Мозг словно отключился и теперь отказывается работать. Мальчик осел на пол, спиной к кровати, крепче сжимая в руках телефон. Услышанные слова упали вниз противным и тяжёлым осадком. Осаму никогда такого не говорил. Да, они иногда ругались, по мелочи, но не так, не так сильно, как вчера, как сейчас, и Дазай ни разу не разговаривал с ним в таком тоне. Может, юноша просто заработался? Устал? Вымотался? Сколько раз ему говорили, чтобы перестал совмещать работу с учёбой, блять. Чуя поджал губы, прикрыл глаза и медленно вдохнул. Жарко. Сердце завелось. Нужно позвонить Осаму и выяснить, в чём дело. Сейчас же. Рыжий дрожащими пальцами заходит в контакты. Находит темноволосого альфу он быстро, хотя перед тем, как нажать на зелёную кнопочку, медлит несколько секунд. Дазай ведь, всё-таки, работает, а Накахара, получается, снова его отвлекает. Блять, ладно; была не была. Идут гудки. Чуя, нервничая, теребит пальцами свободной руки края футболки и кусает свои губы. Ну же, возьми трубку, давай.«Набранный вами номер заблокирован»