В плену Нуаровских интриг

Маринетт с завидным остервенением рвала жалкий клочок бумаги. Так, словно это он виноват во всех ее неприятностях. — Эй, — Алья выдержала паузу. Ее рука осторожно легла на плечо Дюпен-Чен, выражая безмолвную поддержку. — Да не переживай ты так, с Адрианом все в порядке. Может, он просто заболел? Или у него очередная фотосессия? Мари беззлобно фыркнула, одним движением руки сгребая в охапку весь беспорядок в виде разорванных листочков, что она устроила на своей парте. Ага, конечно. В общем, слова Альи вполне реальны, если бы не одно существенное «но». Мулатке неизвестно то, что известно Маринетт. Вчера Кот Нуар явился к ней. И непонятно, на что он рассчитывал. Но загадочный блеск в его зелёных глазах, кошачья улыбка и странные слова по поводу Адриана отпечатались у нее в памяти. Она прокручивала их в голове по десятому кругу, стараясь понять, что имел в виду оборванец. Тем не менее, это связано с Агрестом. Её возлюбленным. Какие бы гадости он ей ни говорил, он навечно останется предметом ее воздыханий. Красивый, умный, добрый… Идеал. Но в последнее время его «идеальность» вызывала все больше сомнений. Мотивы Кота… Что же на уме у загадочного супергероя? Как бы ни пыталась Мари отбросить это предположение, оно все равно нагоняло ее. А что, если Нуар навредил Адриану? Её Адриану. Однако брюнетка, тряхнув головой, решила для себя больше не думать об умыслах Кота. Центр ее вселенной — Адриан. И сомнения прочь. Он совершенство. Зарядившись энтузиазмом от столь радужных умозаключений, она направилась к мусорному ведру. И застыла, как вкопанная. Перед ней стоит он. В голову ударило смущение. Резко. Ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать мурашки по коже, когда он смотрит на нее. Пристально. Насмешливо. Хотелось крикнуть о том, чтобы он, наконец, перестал смотреть на нее. С такой неприкрытой издевкой. Но слова. Они застряли где-то в глотке, не давая возможности беспрепятственно вздохнуть. Молчание. Оно давило на психику похлеще каких-либо угроз и предупреждений. Она успокаивала себя мыслью, что это всего лишь иллюзия, которая развеется, когда она откроет глаза. Странно. Мысли спутались, и Дюпен-Чен уже не понимала слов. Адриан явился в лицей поздно. Настолько поздно, насколько не являлся никогда. Она дышала, как через толщу воды — легкие затопило водопадом. Только сейчас ее взгляд зацепился за его рубашку, расстегнутую на три пуговицы. Взъерошенные волосы, след красной помады на щеке и ухмылка. Самодовольная, жестокая. Как будто он получал прилив трепетного наслаждения, наблюдая за растерянностью Мари. А так оно и было. — Адрианчик! — писклявый голос Хлои вырвал Маринетт из размышлений. Беспардонно. В момент оказавшись рядом с блондином и повиснув на его шее, Буржуа бросила беглый, полный пренебрежения взгляд. — Чего уставилась, дрянь? — Я… Я, — судорожно зашептала Маринетт, не находя себе оправданий. Впрочем, оправдывается тот, кто виноват. А она себя таковой не ощущала. Пощечина. Щеку опаляет огнем, жжет. Брюнетка медленно касается рукой покрасневшей кожи и до боли закусывает нижнюю губу, пытаясь потушить пожар эмоций. Бесполезно. Взгляд беглый, ищущий спасение. Спасение от этих ядовитых глаз, выжигающих в ней дыру. Девушка почувствовала слабость в ногах — она вот-вот упадет. — Что случилось, Маринетт? — с очевидным фальшивым беспокойством спросил Адриан, склонив голову на бок. — Почему же ты плачешь? Животик болит? В сердце больше нет огня. Вся любовь выпита до дна. В ногах — пульсация. Хочется убежать, но тело не слушается. — Ты… вчера… Почему поступил так жестоко? — заскулила Мари, в ответ получив яростный взгляд Хлои. — О чем она, Адриан? — О ее жалком признании в любви, — не скрывая превосходства в тоне, сообщил Адриан. Так громко, что это услышали все в классе. — Я не люблю тебя, Маринетт. Ты ничтожество. Три слова. А столько боли… осколки сердца ранили душу ещё больше. Беспощадно. Продолжает давить на больную для нее тему; иссушает, убивает, отравляет. Силы иссякли. Всхлип вырывается из ее груди, разрывая воздух. Ноги перестают держать — она с шумом падает на пол, прямо перед Адрианом. Но боли от удара она не чувствует. Его слова… Они будто нож в спину. Только в тысячи и тысячи раз больнее. Блондин смотрит на нее. С жадностью. Она уже даёт себе слабину, не сдерживая слезы — тело бьёт мелкая дрожь, щека горит от удара Хлои, а пухлые губы приоткрываются, чтобы тихо простонать. Но ему мало. Больше, больше страданий. Резко. Повалив Буржуа на первую парту, он впивается в ее губы требовательным, настойчивым поцелуем. Она незамедлительно отвечает. Бабочки внутри нее просыпаются, порхают, и сила их крыльев отдается желанием у нее во всем теле. Теперь абсолютно все смотрят на этих троих. Шок сломил всех. Первой очнулась Сезер. Но слишком поздно. Забывшись в жарком поцелуе, Хлоя, грациозно вытянув ногу, со всей силой пихнула Мари в лоб. Каблуком. Терпеть эти унижения она не намерена. Еле-еле поднявшись с пола, она ринулась прочь. Подальше от всего этого кошмара…