Тепло. Оно разливалось по всему телу, когда Маринетт прижималась к Натаниэлю. Здесь, в его небольшой, но уютной квартире она почувствовала то, что уже не испытывала давно — лёгкость, покой и умиротворение. А главное то, что они лежали под шерстяным клетчатым пледом, прижимаясь друг к другу крепче. По телевизору шла какая-то телепередача, но не это волновало Дюпен-Чен. Единственное, что заботило ее сейчас — это парень, сопящий у нее под боком.
О, да. Он уже вовсю дрыхнул, раскинув ноги в стороны. Его рыжие, словно огненные волосы при тусклом свете лампы были взъерошены. Мари, залюбовавшись, уже руку потянула к одной из его прядей, но отпрянула, боясь разбудить. Это ценно. Она ценила эти мгновения безмолвной нежности. Читая ее, будто книгу, Натаниэль не рассчитывал ни на что.
Его ласки не пересекали черту. «В отличие от Агреста и Нуара…» — Мари хмыкнула, с удивлением обнаружив, что отпускает. Отпускает обиду и на Кота, и на Адриана… Ей нет ни смысла, ни выгоды хранить в себе эту обиду, отравляющую ее изнутри. В первую очередь прощение нужно ей, а не ее обидчикам. Им, наверное, до нее вообще до лампочки. Ну, нет! Слишком много бесполезных мыслей, которые никуда не приведут.
Хлопнув себя ладошкой по лбу, Чен просияла. Она так и не открыла подарок Куртцберга. Ах, как она могла? И всё-таки безумно интересно, что же он ей подарил! Осторожно выскользнув из объятий Ната, девушка бесшумно прошлась по линолеуму. Уходить, не оповестив об этом хозяина квартиры некрасиво, но внезапно вспыхнувшее, женское любопытство охватило ее столь сильно, что она не могла противостоять.
В глазах на секунду потемнело, голова немного закружилась — наверное, это оттого, что она резко встала. Ее губы перечеркнула улыбка. Хитрющая. Ладони так и чесались от предвкушения, а воображение рисовало, что же такого там может быть…
В эту секунду диван скрипнул, и ей в спину упёрся пронзительный взгляд. Инстинктивно обернувшись, она нос носом столкнулась с рыжиком.
— Быстро же ты, — изумлённо похлопав ресничками, брюнетка почесала ушибленное место. — Извини, если разбудила.
— Ах, это, — по привычке почесал затылок — он делал так всегда, когда нервничал.
С тех пор, как Нат стал супергероем, его инстинкты обострились:органы чувств заработали активнее, тело стало выносливее, ловче и быстрее. Первое время его преследовала паранойя. А вдруг, кто-то заподозрит? Тогда, пиши пропало. В конце концов, все тайное становится явным… А расставаться с обществом милой героини ему нисколечко не хотелось. К тому же, в их последнюю встречу она выглядела несчастной… Интересно, сейчас у нее все хорошо? Надо как-нибудь обменяться запасными номерами.
— Ничего страшного. Ты уже уходишь? — кончики его губ приподнялись, изображая нерешительную улыбку.
Таким безобидным вопросом он пытался увильнуть от темы. «Дурак, — мысленно взвыл парень, — ничего получше придумать не мог? Ха! Ты уже уходишь?! А ты что, не видишь? Черт, черт, черт. А если она подумает, что я глупый? Вот же, язва! Я даже не знаю, что сказать. Мне вздохнуть в ее присутствии тяжело, не то что слово вымолвить… Нет, старина Натаниэль, это уже фанатизм…»
— Да, ухожу, — в отличие от парня, Мари живо включилась в разговор. — Родители, наверное, заждались. Уже часов восемь, как-никак. Сегодня был достаточно… — она замялась, подбирая слова. — Ну, скажем так, напряжённый день. Спасибо, что приукрасил его… и по поводу того, что случилось после уроков… Прости, я чувствую себя предательницей. Даже не представляю, что тогда ты почувствовал…
Она непроизвольно обняла себя, ища защиту. Но не оправданий. В первую очередь потому, что их не было. Горестно вздохнув, девушка потупила взгляд. Кто бы мог подумать, что она способна на такую подлость? Это мерзко. Настолько гадко, что ей хотелось встать под теплые струи душа и хорошенько оттереть эту грязь мочалкой, да вот только… Грязь от ее поступка водой не смыть. Мочалкой не оттереть.
Бережно взяв ее руки в свои, Натаниэль поочередно поцеловал ее пальцы — стоит заметить, что лицо девушки залилось красноречивым румянцем.
— Просто… — он выдержал паузу, при этом томно вздохнув. У Мари на секунду дыхание сперло — она не знала, какое чудо помогало ей сохранять равновесие. Ведь здесь и сейчас она готова была упасть в его объятия. — Забудь об этом, как о страшном сне. Вычеркни это событие из своей памяти.
— Постараюсь, — это все, что она могла выдавить из себя.
В конце концов, все не так просто. И Куртцберг понимал это. Но, вопреки всему, он старался ее поддержать, и она высоко ценила это. «Почему так? — ее сердце заныло, а на глаза наворачивались предательские слезы. — Почему я увидела в тебе мужчину так поздно, Натаниэль? Все эти два года я была одержима Адрианом… Была ли это любовь вообще? Потому что только сейчас я понимаю, что это доходило до фанатизма, одержимости, зависимости… Не знаю, какой ещё синоним можно подобрать, но это… жутко, что ли?»
Повисла неловкая пауза — никто не знал, чем разбавить эту тишину.
— Ну, я пойду, — улыбнувшись уголками губ, брюнетка неспешно вынула свои руки из его.
Из груди рыжика вырвался разочарованный вздох — расставаться не хотелось ничуть. Целомудренно чмокнув девушку (о, Боги, свою собственную девушку!) в лоб, на прощание, он закрыл дверь на замок. Гостей сегодня, вроде, не на намечается. Ну, ему хотелось так думать. За окном загрохотало — начиналась гроза.
***
Спустя несколько дней
Растянувшись на кровати в форме звёздочки, Маринетт сладко зевнула. Выспалась. Черт возьми, ну наконец-то!
Грудь спокойно вздымалась — дыхание равномерное, неспешное. На шее цепочка, подаренная Натаниэлем. Хороший подарок, вот только… Когда Маринетт открыла его, от ее взгляда не укрылось, как на долю секунды глаза Тикки широко распахнулись. Это определенно что-то значило. Но что — спросить не успела, ведь люк приоткрыл отец, а после она и вовсе забыла.
Покрутив украшение в руках, Мари почувствовала, как сердце ее тонет до самого желудка — трепетная волна накрывает с головой. Умиротворение. Она блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь этими недолгими минутами счастья. Эта неделя, не побоюсь этого слова, стала для девушки сущим Адом. Как и обещал Адриан.
Кот Нуар, Адриан, Натаниэль, Огненный Лис… Это были главные виновники её переживаний. Все эти ночи она терзала себя мыслями об этой неугомонной четверке. Агх, садисты! Они все, без исключения.
Но сегодня последний день недели — воскресенье. А значит, пора выполнить свое обещание и нанести визит в детский дом. Ее выбор пал на здание неподалеку. Директора она уже предупредила — встреча назначена в два часа дня. Как предложила ей женщина, то все, что требуется от Дюпен-Чен — это общение и игры с детьми. Порой им этого не хватает.
Даже обычный диалог, поддержка или совет могут стать незабвенными для них. Детям нужно давать возможность высказаться, они слишком малы и неопытны, чтобы суметь держать все чувства в себе. Подобно закипевшему чайнику, нужно выпустить свой пар.
***
Адриан едва шел — пальцы подрагивали при каждом, даже лёгком порыве ветра. Нервы натянулись до предела. Черт, ну как же так?! Неужели, правда? Его принцесса теперь встречается с этим рыжим, закомплексованным девственником! Она променяла его!
Пусть мысли его были таковы, в глубине души он полностью осознавал свою вину. Однако ему горячо хотелось перекинуть ответственность на другого, в данном случае на Натаниэля, и на судьбу в целом. Но все наши конфликты начинаются прежде всего внутри нас. А Адриан в последнее время «ох-как-хорошо-с-собой-ладил».
Он готов был рвать и метать. Дерьмо. Его рот перекосила страшная, безумная улыбка. Наверное, если бы его спросили, что с ним происходит, он бы и сам не нашелся с ответом. Дико хотелось кого-нибудь прибить. Кого-нибудь рыжего, например.
Кулаки сжимались до побеления костяшек — плевать. После ссоры с отцом и случайного заявления о том, что он выбросил кольцо, пришлось ходить пешком и самостоятельно справляться с армией фанатов, а кольцо в метрах пятидесяти от дома снимать и засовывать в кеды — пле-вать. Но вот на новую парочку ему было не плевать.
Какого черта?! Он, будучи их одноклассником, вынужден смотреть на их милые сюсюканья во время и после урока. О, а сомнений по поводу того, что Чен теперь будет гораздо чаще общаться с Натом, просто не оставалось. Жизнь под откос. А после чего все?..
Он. Лишь он все загубил. И от этого горького осознания хотелось неумолимо рвать на себе волосы, но фанаты вряд ли бы позволили своему кумиру остаться без волос, и это ещё больше бесило. Что с ним случилось?! Нет-нет, а два года он уживался с личностью и Кота Нуара, и Агреста. Почему он решил вырезать образ милого, воспитанного, пай-мальчика из памяти своих друзей? Почему пресек все хорошее, что в нем было? Его мир рушился. Катился к черту. И он не знал, как это предотвратить. Его трясло. Огненный Лис… Жив ли он? Агрест даже не знал.
И от этого так мерзко, так гадко на душе — он моральный урод. Но самые низшие, подлые чувства взяли над ним верх — ему снесло крышу. Он уже не контролировал себя. Но он все понимал, черт побери! Понимал, что отчаянно захлебывается в пучине безумия. Но сумасшедший никогда не признает, что он больной. А Адриан понимал, и это было вдвойне странно. Он не мог найти этому объяснение, а каждый раз, когда пытался и, кажется, уже был близок к цели, что-то мистическое загораживало ему путь к отгадке. Мысли отшибало — и он вновь возвращался в начало.
Нереальное ощущение. Словно сама его сущность, его сознание, больше ему не принадлежат. Будто кто-то держит его в ежовых рукавицах. Бред.
