В плену Нуаровских интриг

Адриан оскалился — он дошел до дома. Это было ужасно. Ужасно, что после смерти матери собственный дом стал для него тюрьмой. Ни роскошная мебель, ни брендовая одежда не отменяли того факта, что в его доме нет того, кто бы ждал его возвращения. По крайней мере, больше нет. После ссоры с отцом у Адриана остались смешанные впечатления — зачем его отцу камень чудес? Быть может, у него есть какой-то секрет?.. Конечно, есть! Это очевидно. Но... какой? Ломая над этим голову, Адриан и забыл снять кольцо. Бесшумно пройдя на кухню, он перекинул сумку через плечо и небрежно кинул на стол. От силы удара несколько учебников вывалилось — плевать. — Сын, — хриплый баритон, пробирающий до костей, раздался где-то сзади, эхом отдаваясь во всем помещении. — В последний раз говорю: отдай мне камень чудес. Это в твоих же интересах. Немедленно среагировав, Агрест младший выкрикнул слова трансформации, обернулся и... замер. Слова застряли где-то в глотке — ноги подкосились, и он сжал кулаки до побеления костяшек, стараясь унять дрожь в коленях. Перед ним стоял сам Бражник. — Это шутка, да? — Адриан запустил пальцы в шевелюру, неверяще качая головой. Из груди его вырвался истеричный хохот, сотрясая воздух, отравляя все надежды. — Этого не может быть! — К сожалению, нет. Как иронично, — губы Бражника перекосила страшная, безумная улыбка. — Два самых злейших врага все это время жили под одной крышей. — И не говори, — губы Адриана дрогнули в ухмылке, точно такой же, как и у его отца. — Хочешь мой камень чудес? Отбери! С этими словами он выпрыгнул в окно, скрываясь за многочисленными домами Парижа. — Весь в мать, — в глазах Габриэля блеснула ностальгия и, на секунду поддавшись этому минутному порыву, он улыбнулся широко и искреннее. — Что ж, это твой выбор. Игра началась. Но если ты мой сын, пощады не жди.

***

Женщина говорила так быстро, что Маринетт едва улавливала суть слов, при этом судорожно кивая, словно китайский болванчик. На лице ее отображался бурный мыслительный процесс, поскольку, черт, в том, что говорила директриса детского дома стоило ещё разобраться! — Ну и, наконец, — за все время их разговора она оглядела Мари с ног до головы и, вздохнув так, будто все обречено на провал, добавила в заключение, — не создавайте нам проблем, пожалуйста. Дюпен-Чен скривилась от того, каким тоном директриса произнесла волшебное слово. Брюнетка не искала виновных и не хотела цепляться к интонации, но эта дамочка проронила это слово чисто из вежливости, да и аукнулось оно в голове, как будто приказ — воистину! — а не просьба. — Я параноик. Помассировав переносицу, Чен дождалась, пока эффектная шатенка развернется на своих огромных каблуках. И, только услышав цоканье вдалеке, успокоилась. Да уж, придя в детдом, девушка никак не ожидала, что его директрисой окажется такая модная и молодая особа. «Что ж, — ее губы дрогнули в улыбке, — пора за работу! Ждите меня, детишки!» Энтузиазм. Ему не было предела. На протяжении всего дня Маринетт воодушевленно общалась с детьми, играла и чем больше она это делала, тем сильнее испытывала жгучий стыд. У этих детей нет семьи. И, вроде бы, они обречены на страдания, ведь они никому не нужны. Но дети не отчаиваются — они продолжают беззаботно улыбаться, смеяться и жить, а не существовать. Они верят в добро, в их глазах горит эта святая, непоколебимая вера. А Маринетт... У нее есть всё для счастья; любящие родители, две руки и две ноги, друзья, крыша над головой и даже парень! Да они, наверное, готовы на многое пойти, лишь бы оказаться на ее месте. Лишь бы обрести семью. Как-то, сидя на скамейке, она схватилась за голову, крепко задумавшись. Нужно ценить то, что имеешь. Ведь однажды все хорошее обрывается: близкие и друзья уходят, умирают. Но пока они есть, нужно ценить эти моменты. Видеть счастье во всем, даже в мелочах. Смотреть на мир с пылким любопытством и восхищением. Вот оно, счастье. Оно во всем. Наша же задача его разглядеть, а не строить из себя жертв обстоятельств, а-ля «не мы такие, жизнь такая». А кто делает жизнь такой, какая она есть? Только мы. И нам решать, какими быть: бедными или богатыми, несчастными или счастливыми, нелюбимыми или любимыми. Так устроена жизнь. И кто в полной мере осознает это, сможет встать на путь истинный и не сворачивать с него до самого конца. До самой смерти. До последнего вздоха быть верным себе и своим принципам. Но было в этом что-то ещё: дети вели себя странно. Удивительно тихие, скромные, послушные. Неужели, их здесь дрессируют? — пронеслась устрашающая догадка в голове Чен, но она поспешила отогнать ее прочь. Тем не менее, это не отменяло того факта, что одна из девочек, видно, случайно взболтнула, когда Мари уже обувалась, собираясь уходить. — ЛедиБаг, ты уже уходишь? — нужно было видеть лицо Маринетт — на нем отобразились резкие, смешанные чувства. От изумления к страху. — Пожалуйста, забери нас с собой. Мы не хотим быть такими же, как ты... Это... не очень здорово. — О боже, малышка, — Мари знала, что дети удивительно проницательные, но не настолько же. Сев на корточки, она заглянула в глаза ребенка, стараясь прочитать ее мысли. — Ты назвала меня ЛедиБаг? Почему ты решила, что я являюсь ей? Девочка сделала неверный жест рукой. — Ну, ведь нас всех здесь учат быть такими же, как ты...