Вечность... Навечно.

Все чаще и чаще в голову наведывались мысли о полном и безвозвратном помешательстве - ведь если есть тревога, есть с страх. А страх тот видимо за то, что возможно потерять или просто сего не добиться. В минуты тусклого просветления в сознании, Неглавный герой вновь и вновь прокручивал смешные и красочные картинки из какого-то грустного и серого прошлого - золотые звезды, что в ночь после Бравного дня мигали голубым, заунывный однообразный снег мрамора, горечь и терпкость еще горячего чая, привкус и запах безумия в воздухе... И странная сладость вздоха в пушистое облако золотых волос... Волос, которых он в жизни не посмел бы коснуться. Уверенность в том была твердой и непоколебимой. Он помнил светлые струящиеся пряди, острые до нежности и трепетного щемления в сердце плечики, даже помнил крохотную родинку на щеке... Но не помнил лица. Вот незадача... Лицо в его снах было всегда покрыто мраком, но ему хватало и этого. Да, безумие растворилось капля за каплей ртути в его разуме, непрестанно теребило и мучило душу и дарило страшное до ужаса отчаяние. И то был Смысл жизни. Все то безумие сосредоточилось на одном беспокойном сне, приходящим каждую ночь. И каждую ночь Он просыпался с дичайшей мыслью - ,,А что если я ее выдумал? Что если нет ничего... Что если это очередной глюк психованного шляпника?". Но мысли уже молчали, стены давили и грозили упасть, а рыжая грива безвольно опускалась на подушку... Выдумал? Не было того? Свихнулся? Сны... Какие еще к чертям сны? Время обиделось... Ушло... Наверх. Навсегда. И вернется лишь с тем сном. Но сон все не возвращался, а приходили лишь призраки прошедшего прошлого - почерневшее от смога и дыма небо, длинный стол, сонный чай, редкий оскал какого-то летучего лилового кота... А еще тонкая маленькая фигурка в голубом платье, фарфоровый чайник, странное и давно забытое безумцем смущение, крохотные ручки и ножки, изо всех сил старающиеся удержать свою владелицу у него на плече, неощутимое дыхание ему в щеку, его непонятный злобный бред, туман, воспоминания и злость, шум, ветки, безжалостно хлеставшие по лицу и рукам, шляпа, взметнувшаяся в воздух... А далее провал. И лишь темнота стоит перед глазами... И снова она стоит в его воображении, в том самом голубом платье, с той же растрепанной прической... И без лица. Ужас начинает бурлить в крови, а Она стоит неподвижно, всматриваясь темнотой в его глаза. И так привычно, так страшно до спокойствия становится, словно так и должно быть, словно девушки без лиц - привычное для него, словно.. Он совершено сошел с ума. И нет уже тех тонких теплых пальцев, способных одним прикосновением к его щеке заставить его разум просветлиться. А может он все это выдумал? Нет ни той родинки, ни Ее, ждать которую он сам обрек себя до конца. А может все это бред, и призрачной прощальной улыбки, что появляется в его сновидениях все реже и реже, не существовало никогда? И соблазн освободиться от сего наваждения был настолько велик, что казался чуть ли не грехом... Но увы или к счастью в грехе том не было бы наслаждения. Грех сладострастного сна манил сильнее. ~~~~~~~ Шляпник вздрогнул и поднял заспанные глаза к окну. Тонкий посеребренный месяц так и остался на том самом месте, где и он запомнил его... Лишь звезды пропали. Остался только синевато-шелковый туман неба. Перед глазами все снова плыло, голову так и тянуло к поверхности стола... но так не хотелось вновь устраивать себе очередную пытку, какой сладкой она бы не была. Увы, усилий не хватило - Шляпник бессильно тыкнулся в стол и мирно засопел, а лицо его в который раз озаряла улыбка святого мученика.