Вечность... Навечно.

По всему дому раздавался нестерпимый по тонкости, высоте и громкости звук, от коего голова, верно, должна была уже давно треснуть пополам, или хотя бы хозяин оной оглохнуть. Но голова почему-то не спешила трескаться, а уши терять свою природную способность слышать - причина была такова, что звон раскалывал все сознание изнутри. Шляпник схватился пальцами за виски, судорожно сжимая их и крепко стиснул зубы. Звон накатывал волнами, отталкиваясь от стекол мыслей, пульсируя нестерпимой болью в затылке и гудя в районе лба. Еле вывалившись из-за стола, наш, давно ставший главным герой, потянулся к кувшину с холодной водой, стоящим на подоконнике и не медля опустошил его на свою гриву, что тут же безжизненно и жалко обвисла, облепляя скулы и шею его мокрыми завитками волос. Краска с лица так же стремительно капала на пол, оставляя белесо-известковые разводы на дереве. Боль потихоньку откатывала вместе со звоном, а на смену этим совершенно незваным гостям приходили шелест листьев и звуки скрипки кузнечика в кусте за окном... Вы спросите, какой куст, ежели в момент повествования в Подземье зима... А мы ответим, что куст тот был непростой, а вечнозеленый и солнечный из-за освещения его светлячками. А живительное усыпляющее звучание скрипки немедленно оживляло подмерзающие листочки. И от того наводилось само собою удивление на окружающее тот представитель растительности, а Шляпник имел возможность слышать лето постоянно. Внезапно лето оборвалось вместе с тягучим протяжным пением крохотных скрипок, небо словно потеряло весь свет, оставив лишь окошечки звезд... Луна, что еще недавно коварно скалилась на людей, медленно спускалась прямиком к шаткой мельнице, на лету улыбаясь чешироской улыбкой все яснее и понятнее. Еще пара мгновений, и прямо в лицо Шляпника уставились два огромных зелено-бирюзовых глаза, каждое размером с блюдечко. А в другую очередь в глазах цвета апрельской зелени и теплых изумрудов отобразилось немалое подозревающее удивление, сам главный герой вновь вопрошающе вскинул рыжие взлохмаченные брови и несколько испуганно вставился в Чеширу морду. Летучий кот перевернулся в воздухе, снова холодно-коварно улыбнулся и позволил себе такую шалость, как пощекотать Шляпника кончиком пушистого хвоста по подбородку. Шляпник же тот едва опомнился от удивления, принял наиболее угрожающий, а посему жалкий вид, и чуть слышно и немного гневно шепнул: "Ты кто такой?". Теперь уже пришел черед безмерного удивления коту. Еле опомнившись, тот тихо промурлыкал: - Я тот, кто заменяет Луну, пока та отсутствует, путешествуя вместе со Временем... Я тот, кто укажет дорогу куда угодно, сам дороги не зная. Я тот, в конце концов, кто два раза успел спасти глупую никчемную жизнь. - кот беспрестанно кружил вокруг Шляпниковской головы. - Я не знаю тебя, кот, - немного растерянно отвечал наш главный герой, во всю стараясь узнать своего старого друга... Видимо снова пробелы в памяти начинали закрашиваться белой краской. Чешир завис прямо над головой Шляпника, задумчиво устремляя взгляд куда-то назад - в сторону двери. - Тебе так нравится жить здесь в одиночку? Или строить из себя свято-страдающего так интересно? - котяра вновь обнажил стройный ряд острых зубов и вопрошающе повернул голову набок. Шляпник хмуро глянул на него, закидывая вымокшие завитки волос назад, от чего он стал очень похож на облезлого шихмика. Еле не поскользнувшись, он поднялся на ноги и опустился на подоконник, бросая взгляд куда-то вдаль. Он не ответил. - Или может тебе не оставалось ничего более, как придумать, что она тебя хоть немножко любила, что она и вправду вернется? - Чешир насмешливо лыбился,, наворачивая круги над Шляпником вновь и вновь. - Какая еще она? - главный герой настороженно повернул голову, стараясь не потерять своего собеседника из поля зрения. - А такая обычная Она, которая обычно бывает у всех обычных и необычных... - помурлыкал кот, продолжая парить уже где-то над столом. - Я не понимаю о ком и о чем ты говоришь. - Шляпник резко тряхнул гривой, так, что волосы всколыхнулись и встали стоймя. Чешир довольно-прерывисто замурлыкал, что, скорее всего, должно было обозначать смех иль хотя бы пародию на него. Главный герой же в свою очередь вновь опустил глаза и с пустым интересом втыкал одну за другой иголки в подушечку для оных в своем швейном перстне. Скоро вся та подушечка стала походить на ежа со стальными иголками, тишина - на тот же звон в ушах, а напряженное молчание - на странную болезненную неловкость. В сердце больно и сладко заныло... Он знает. Даже тот, кого он может и не помнит, но видит впервые, знает о Ней. И пусть Шляпник сам почти ничего о ней не помнит, он чувствует, что ему положено ждать. А он уже давно устанавливал сам себе тяжкие Положено и Следует, но лишь для того, чтоб было против чего и кого идти и с какими рамками бороться. М-да... Быть против себя самого, желать преодолеть самолично выстроенные для сего преграды собственными - напоминало еще одно маленькое сумасшествие. И лишь те маленькие сумасшествия осознавались всегда ясно, без каких либо помешательств... Не иначе как Реальность вновь с Фантазией в карты решило играть... Шляпнику уже становилось понемногу неловко: не узнал он своего, возможно, по правде друга, так еще и... А может никаких И нет? А может он совсем не друг, а прихвостень этой самой Кровавой Ведьмы, которую разум забывать не хотел почему-то. Нашему герою захотелось еще разок взглянуть на волшебного кота, он растерянно поднял глаза туда, где тот кот должен был быть... Но на сем месте оказался только ночной холодный воздух, вдыхать который уже было неимоверно тяжело, словно это не воздух был в легких, а камни падали туда, совсем лишая возможности дышать. А крохотные скрипочки вновь начали свои летние песнопения, проникая каждой нотой в самую душу, отзываясь сладостной тишиной в сердце и затем гудя все тем же звоном в голове. Ночь наконец отступала.