***
Когда Смолов проснулся утром от звонка руководства с требованием прибыть в офис, он первым делом бросил взгляд на близнецов, сидевших за компьютерами. Оба были бледнее Смерти, и у обоих явно начиналась мигрень. Но какое-то мрачное удовлетворение скользило во всех их действиях, а это означало лишь одно: братья закончили свою часть работы. Они словно дети малые хотели добиться какой-то своей цели и потому были так жёстки, в первую очередь по отношению к себе. — Вы вообще спали? Антон оторвал взгляд от экрана, бросив замученный взгляд на Смолова, после чего просипел: — Работа сама себя не сделает, — прозвучало это даже чуть раздраженнее обычного. Но парней можно было понять, пока они всю ночь трудились, их сосед дрых и в ус не дул. На столах стояли разномастные кружки из-под кофе, между братьями лежала початая упаковка аспирина и пустая коробка из-под пиццы. Смолов лишь покачал головой, натягивая на себя джинсы, разминая затёкшие конечности от неудобного положения на страшно неуютном и жёстком диване. — Нам через час нужно быть в управлении. Собирайтесь. Но братья даже не двинулись с места. Только Лёша бросил быстрый взгляд на монитор Антона, после чего ответил Феде: — Нам нужно ещё сорок минут. Мир не рухнет, если опоздаем, а мы сможем предоставить конкретные результаты. В конечном итоге, в управление Смолов и Миранчуки попали только через два часа. Фёдор уже готовился принять на себя гневный шквал Черчесова, но тот был на удивление спокоен. Он лишь окинул вошедших недовольным взглядом, который был вызван скорее ситуацией в целом, нежели опозданием троицы. Он кивком указал на стулья для посетителей. — Как продвигается ваша работа? Ответом послужил небольшой носитель, выданный братьям, с записью результата их трудов. — Всё готово. Дубль только на наших личных устройствах. Можем удалить как только система войдёт в работу. Окинув близнецов взглядом, Черчесов задал тот же вопрос, что и Смолов несколькими часами ранее: — Вы вообще спали? Алексей дёрнул плечом, внимательно глядя в глаза капитану: — Когда на кону стоит твоя свобода и безопасность, невольно начинаешь работать на пределе возможностей. Мы свою часть сделки выполнили. Ваш черёд. Черчесов коротко кивнул, отдавая распоряжение по внутреннему каналу связи, после чего вернулся с разговором к Миранчукам: — Как только система войдёт в работу, все обвинения будут сняты, вы получите полный доступ ко всем своим счетам и возможность покидать пределы города и страны. Не мне вам говорить, что при следующем попадании в поле зрения ведомства вас уже не простят ни за какие заслуги, а все старые вспомнятся. Близнецы переглянулись, пожав плечами, отвечая как-то глухо: — Какой нам смысл рисковать своей свободой и друг другом? — Да и оставаться в этом городе нет никакого смысла. Тут нам точно не найти работу с нашими «лаврами». — Один раз вы уже рискнули, — резонно заметил капитан и указал взглядом на дверь. Близнецам повторное приглашение не требовалось, они немедленно покинули кабинет, оставляя Смолова на том же месте, будто его тут и не было. Казалось, им вообще больше не было дела до всего, что их окружает. Впрочем, столкнувшись в коридоре с Кутеповым и семенящим за ним Зобниным, близнецы слабо ему улыбнулись: — Мы закончили. — Программы у Черчесова. — И, кажется, мы свободны. — По крайней мере сразу после запуска программы. Кутепов лишь покачал головой, обнимая обоих парней. Они хоть и были всего лишь на два года младше, но порой вели себя как самые настоящие дети. — Вы молодцы. Я уверен, что ваши программы получились такими, как надо. А теперь отдыхайте. И будьте осторожны. Близнецы обняли Илью в ответ как раз в тот момент, когда Смолов покинул кабинет капитана. Увидев тёплые объятия, Федя невольно дёрнулся с желанием отцепить бывшего коллегу от близнецов. Впрочем, Илья уже отпустил Антона и Лёшу, потрепав их по волосам, отправляясь к Черчесову вместе с Романом. Бросив пристальный взгляд на Кутепова, Федя с улыбкой подошёл к близнецам: — Ну, что ж, работа окончена, можно расслабиться и отпраздновать ваше возвращение к обычной рутинной жизни. Может, возьмём что-нибудь покрепче, посидим у меня за приставкой. Или же займёмся чем-то поинтереснее? — с намеком произнес мужчина, положив ладонь на плечо младшего. Вопреки ожиданиям, близнецы посмотрели на него раздражённо, даже поморщившись, будто он не отдых предлагал, а отпахать в том же темпе ещё пару суток. Алексей просто молча поджал губы и отвернулся, в то время как Антон слишком резко прошипел, сбрасывая с себя руку Смолова: — Если тебе так приспичило, можешь зарулить в очередной бар. Тебе ведь не составит труда снять на ночь какую-нибудь смазливую мордашку. Или, если хочется, загляни в пару других злачных мест. Может повезёт и подвернутся близняшки. Мужчина так и остался стоять на месте, хлопая глазами и наблюдая, как близнецы скрываются в лифте. Сидевший неподалёку Кокорин, который пришел уже давно и уходить не спешил, с усмешкой протянул: — Это ж каким дураком надо быть, чтобы вместо отдыха и нормального ужина предложить явно отпахавшим несколько суток без сна людям приставку, алкоголь и секс. Ну, или слепым. Федя бросил убийственный взгляд на Александра, после чего нажал на вызов второго лифта, надеясь, что близнецы успокоятся к тому времени, как он вернётся домой. Напряжение между ними с каждым днём всё нарастало, и Фёдор не мог понять, в чём же причина. Ведь в самом начале вроде их троих все устраивало. Позади снова хлопнула дверь, и из кабинета показались Зобнин с Кутеповым. Пока Рома о чём-то быстро говорил с Игнашевичем, Илья подошёл к лифтам, убирая в сумку тот самый накопитель. Смолов не удержался от шпильки: — А ты, как я посмотрю, сдружился с близнецами. Илья безразлично посмотрел на Фёдора, пожав плечами: — Умные, талантливые парни попавшие в дерьмовую ситуацию. Почему мне было не найти общий язык с ними? Фёдор хмыкнул: — «Попавшие в дерьмовую ситуацию»? Это ты про ту, после которой вас всех посадили? Илья спокойно смотрел на циферблат лифта, безэмоционально ответив: — Нет. Я о той, после которой они шагнули в эту пропасть. Впрочем, едва ли ты углублялся в их историю. Могу сказать только одно: они куда проще и ранимее, чем кажутся на первый взгляд и пошли на риск не от простой жизни. Подошедший к ним Рома выглядел так, будто вместе с Миранчуками работал эти двое суток. Илья то и дело бросал на напарника тревожные взгляды. Этим утром Рома всеми силами избегал его, что было как минимум странно. Когда Илья проснулся, Зобнина рядом уже не было, тот сидел в гостиной и всеми силами делал вид, будто ничего не изменилось. Но произошло совсем наоборот. Между ними поселились напряжение и недосказанность, даже простой разговор прошел в тяжелом тоне, что уже ни в какие ворота не лезет. А Кутепов наивно видимо считал, что близость между ними упростит их отношения. Разделившись со Смоловым на парковке, Рома и Илья направились к машине Зобнина, но тут Илья перехватил парня за руку, когда тот собирался уже сесть за руль. На удивлённый взгляд Ромы он лишь мягко ответил: — Ты выглядишь очень рассеянным. По дороге сюда мы дважды едва не попали в аварию и ты насобирал как минимум четыре штрафа. Давай лучше я сяду за руль, пожалей нас обоих. Рома растерянно кивнул, слегка странным взглядом смотря на пальцы Кутепова, что обхватили его кисть. Возможно чуть резче, чем надо было, он высвободил руку, обошел машину и уселся на непривычное пассажирское место. В его голове и правда была та ещё каша с фруктами после прошлой ночи. Рома не мог отрицать, что ему понравилось, что он испытывает к Илье куда более тёплые чувства, чем злость и пренебрежение. Он тянулся к мужчине, но при этом осознавал, что это неправильно, что его чувства могут быть построены скорее на жалости и стремлении помочь, чем на реальной симпатии, которую он так и не смог задушить за столько лет. Илья решил всё же обсудить всё то, что между ними происходит, тем более тишина снова была вязкой и неуютной, а им еще пару дней надо было провести в компании друг друга. Хотя сам Кутепов предпочел бы более длительный срок, уже не обусловленный работой. Нагнувшись, чтобы пристегнуть Рому, он едва сам не дёрнулся от того, как сильно вздрогнул парень. Это уже никуда не годится. Перекинув ремень безопасности, он посмотрел прямо в глаза Зобнину: — Ром, давай на чистоту: что с тобой происходит? Мне казалось, что ты не против того, что произошло прошлым вечером. Роман нервно теребил рукава тёплой куртки, затравлено пряча взгляд от Ильи: — Я… не знаю. Это всё неправильно. Мы не давние друзья или что-то вроде того, находимся по разные стороны баррикад… Это даже не влюблённость. Просто разрядка. У нас обоих давно никого не было, а тут еще и тяжелая ситуация, необходимость перерабатывать, вечно на иголках, вот и поддались эмоциям. Вопреки ожиданиям Ромы, Илья не стал кричать, злиться или обижаться. Он вообще будто беспристрастно воспринял все сказанное. Но через секунду он отмер. Мужчина осторожно приподнял лицо своего напарника, заглядывая в глаза, приблизившись так близко, что казалось, ещё мгновение, и последует поцелуй. И замер, не преодолевая тот самый последний миллиметр. Рома застыл, отчаянно желая этого и одновременно сопротивляясь внутри себя. Противоречия разрывали его на части. Чужое дыхание практически оседало у него на губах, и отчаянно хотелось его стереть, нежными, как вчера, поцелуями. Когда он уже готов был сам податься вперёд, чтобы сделать, Илья мягко поцеловал его в переносицу. Зобнин посмотрел на него взглядом полным смятения и осознания собственной беспомощности перед самим собой, а его лицо начал стремительно заливать румянец. Улыбнувшись, Илья тихо произнес: — Ром, если бы это и правда были мгновенные эмоции, ты бы сейчас без малейших колебаний оттолкнул меня. Не лги хотя бы себе.***
Артём впервые видел Игоря в такой неописуемой ярости. Даже тогда, когда он принуждал его спать с ним, Игорь злился, молча стискивал зубы и терпел, но никогда не показывал напрямую свою злость. Теперь же лавина гнева грозила снести стены этого дома, погребая под обломками Дзюбу. Артём стоял посреди комнаты, лишь слушая гневные крики Игоря в свою сторону. Он не хотел ни оправдываться, ни объяснять что-либо. Он прекрасно видел, что за этим криком стоит отчаяние и острый страх потерять только что обретённого возлюбленного. И на месте Игоря он делал бы ровно то же самое. В порыве злости, Игорь замахнулся, чтобы хоть как-то расшевелить не реагирующего никак Артёма, но тот перехватил его руку, крепко прижимая к себе, ожидая, когда эта буря сменится хоты бы временным затишьем. Игорь пытался вырваться, извернуться из стальных объятий, но Артём лишь крепче прижимал его к своей груди, уткнувшись губами в шею под тонким воротом водолазки. Когда же крик наконец сменился тишиной, Артём заглянул в тёмные глаза, прижимаясь лбом к виску мужчины: — Прости меня, Игорь. Но я не могу иначе. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить отправиться туда. — И вместо этого отправляешься сам?! Я ведь тоже люблю тебя, идиот! Что будет со мной, если ты там погибнешь?! — голос вновь прозвучал в повышенном тоне, но то уже было неприкрытое отчаяние. Акинфеев будто заново переживал те самые мгновенья, когда он целовал мужчину в изоляторе, прекрасно осознавая, что это будет их последняя близость. Только теперь их может разделить не стена тюрьмы, а Смерть, которая никогда не делает исключения в отличие от высшего руководства. Артём положил ладонь на скулу Игоря, другой рукой ласково оглаживая спину, зная, что это хоть немного успокоит его любимого: — Давай не думать об этом, хорошо? Я не буду лезть на рожон, обещаю. Я только помогу выследить и всё. Игорь, прошу, не нужно криков. Я не изменю решение Черчесова. Вывернувшись из тёплых рук, Игорь горько выдохнул: — Уже изменил. Тём, какой же ты придурок. Сильные руки вновь сомкнулись на теле Игоря, после чего шею опалило горячим дыханием: — Твой придурок. Отчаянно целуя Дзюбу, Игорь испытывал стойкое чувство дежавю. Точно так же три года назад они проводили последние несколько часов в объятиях друг друга, оставив все недомолвки и формальности позади, а перед друг другом лишь голые чувства. Тогда они думали, что это будет их первый и последний раз вместе. И пусть спустя три года это изменилось, судьба редко когда даёт третий шанс. И от этого становилось еще горше. Подхватив Игоря на руки, Артем аккуратно уложил его на кровать, отрываясь от сладких губ и переходя к шее, которую тут же начал осыпать нежными, призванными успокоить, поцелуями. Чувствуя, как его затылок взъерошила ладонь, а его поясницу обхватили ноги, мужчина улыбнулся и мягко прихватил губами тонкую кожу, на которой еще мерцал след проходившего засоса. Запрокинув голову, чтобы Дзюбе не составляло труда нежно истязать и без того измученную шею, Акинфеев почувствовал, как в уголках глаз неприятно защипало. Не то что бы он стыдился этих слез, но все же не хотелось, чтобы Артем их видел. Не стоит омрачать и без того печальное настроение. Заметив, что мужчине приходится растягивать ворот водолазки, чтобы добраться губами до шеи и ключиц, Игорь переместил руки с затылка Артема и стянул с себя ненужную сейчас одежду, а его любовник помог, тут же после приникая к чувствительным и невероятно красиво выступающим косточкам ключиц. Этой нежностью и заботой Артем будто бы извинялся за то, что он опять уходит, снова оставляет Игоря одного и возможно в этот раз навсегда. За то, что некогда причинил много боли и, несмотря на обещание самому себе больше так не делать, снова и снова ножом по сердцу, которое хотелось оберегать и окутывать любовью всю оставшуюся жизнь. Он целовал, прикусывал почти невесомо, ласкал руками и языком, млея от изгибающегося под ним тела и доносящихся до ушей легких полустонов, которые в такие моменты становились особенно ценны и дороги. Это была не страсть, когда они срывали друг с друга одежду, а после валялись довольные и удовлетворенные. Это были чувства, то, что пафосные прозаики и романтики назвали бы любовью, но им не было нужды как-то это называть. Их действия, отношение друг к другу, взгляды сами указывали на все, показывали, что каждый испытывает по отношению к другому прекрасное чувство. И все же у них вновь было не так много времени в запасе. Как бы ни хотелось растянуть эти мгновения на часы, Артема и Марио могли вызвать в любой момент. Именно поэтому Фернандес вместо того, чтобы поехать с Дзюбой и Акинфеевым домой, направился в соседний отдел, чтобы сперва получить разрешение, а затем все необходимое снаряжение. Вообще оно обычно выдается на руки лично, но Черчесов, понимая ситуацию, дал разрешение выдать все необходимое в двух комплектах Марио. Спускаясь незамысловатой дорожкой из поцелуев, Артем расстегнул пряжку ремня и снял с Игоря штаны. Тот же, вздрагивал от слегка колючих прикосновений губ в чувствительной области живота — в последний раз Дзюба брился… давно. Поэтому излишняя поросль на лице, больше уже походившая на бороду слегка мешала ощущениям, но не сказать, чтобы слишком сильно. Однако, когда Артем зубами стянул и боксеры, после наклоняясь и целуя лобок, Игорь ощутимо дернулся, чувствуя жесткие волосы в интимной и нежной зоне. — Игорь? — обеспокоенно спросил мужчина, поднимая взгляд. Он не мог понять, почему Акинфеев на него так среагировал. — Все нормально… То есть не совсем. Ты очень колючий, — произнести это было как минимум неловко. Но кажется они собирались дарить друг другу удовольствие, а не дискомфорт. Игорь поднялся и присел, оказываясь лицом к лицу с Артемом. Протянув ладонь, он коснулся лица мужчины, проводя пальцами по уже слегка седеющим волосам на подбородке: — Ты зарос. — Я как-то больше думал о работе, — усмехнулся Дзюба. — О работе и о том, как бы зажать меня в укромном уголке, пока Марио не видит, — не сдержался Игорь. — Ты еще скажи, что не хотел этого! — Сам ведь знаешь, как сильно я этого хотел. Они ввалились в ванную со смехом. Впрочем, Артёму и самому казалось, что такая растительность на его лице — перебор, и что дровосек в лесу выглядит симпатичнее. Игорь усадил его на высокий бортик ванной, доставая бритвенные принадлежности. Выдавив на руку гель для бритья, он осторожно начал размазывать его по щетине Артема, которая уже переходила в бороду, с лица которого не сходила ухмылка. Не выдержав, Игорь спросил: — Ну, что на этот раз? Артём, не выдержав, рассмеялся: — Ты выглядишь весьма забавно с таким серьёзным выражением лица, оставаясь при этом в одних носках. Игорь и сам не выдержал, прыснув от смеха, протягивая бритву Артёму: — Пойду тогда надену штаны, чтобы не смешить тебя. Но Артём тут же вернул бритву обратно в руку Игоря, просипев: — Я доверяю это тебе. Игорь замер, заглядывая в серо-голубые омуты напротив. Этот жест был очень… трогательным. Сделав глубокий вдох, он очень осторожно провёл лезвием по лицу Артёма, сбривая мягкую щетину. И столько было во взгляде мужчины доверия и ласки, что Игорь невольно снова замер, любуясь этим редким зрелищем. Медленно и аккуратно, чтобы не дай бог не порезать, мужчина срезал ненужную растительность, ведя бритву по изгибам, которые потом будет куда приятнее целовать. Когда же дело было завершено, Артём усадил на своё место Игоря. — Ты тоже, знаешь ли, оброс достаточно, чтобы исколоть мне всё тело. Игорь фыркнул, впрочем, доверительно подставляя лицо под жёсткие руки Дзюбы: — Я хотя бы стабильно бреюсь… Несмотря на кажущуюся неуклюжесть Артёма, его действия были очень плавными и осторожными, будто он всю свою жизнь работал в барбер-шопе. И Игорь не понимал, отчего это так будоражило и возбуждало его. Возможно то, что он вверил лезвие, что касалось его лица в чужие руки. И он совсем не боялся, даже не думал, что его могут случайно порезать. Это казалось высшей степенью доверия, а интимность момента зашкаливала. Когда Артём уже вытирал влажным полотенцем остатки пены с его лица, Игорь протянул руку, касаясь пресса мужчины, останавливаясь на кромке джинсов, которые Артём так и не снял с себя. Дыхание Дзюбы сбилось, он смотрел на Игоря совершенно без улыбки, понимая, что возлюбленный испытал ровно те же самые ощущения, что и он сам. Он видел это возбуждение в тёмных глазах, и не желал более сдерживать свои желания в узде. — Игорь… Акинфеев внезапно резко встал, вжимая Артёма в холодный кафель спиной, вырывая у того стон напополам с тихим смехом. Горячие поцелуи с губ начали спускаться ниже, и до Артёма внезапно дошло, что хочет сделать Игорь. Вжавшись затылком в стену, он со стоном вцепился в волосы любимого, сдерживая и направляя его действия. — Вот так, солнышко… И ни один из них не обратил никакого внимания на открывшуюся дверь в прихожей и замершего посреди коридора Марио. Парень застыл от открывшегося ему вида, заливаясь удушливой краской, совершенно забывая, как нужно дышать. Из оцепенения его вывел новый громкий стон, принадлежавший Игорю, и это совершенно точно не был стон неприязни. Руки задрожали, норовя выронить черный герметичный куб, в котором находилось снаряжение Артема. Тихо поставив куб в прихожей Фернандес покинул квартиру, вваливаясь в кабину еще не уехавшего лифта. Ему конечно же сказали, что он может больше не дежурить в квартире Игоря, и он приехал, чтобы забрать кое-какие личные вещи и занести материалы Дзюбе. Но теперь ему было стыдно даже смотреть в глаза Игорю и Артёму, не то что возвращаться в эту квартиру. В ушах всё ещё звенел стон Игоря и пошлый полушёпот Артёма. И только с третьего раза до него добрался звон собственного телефона и открывшегося створа лифта. Не глядя нажав на принятие вызова, он вывалился из кабины, ошалело оглядывая стоянку. — Марио! Наконец-то! Фернандес привалился к стене подземного гаража, совершенно бесцельно блуждая взглядом по машинам: — Дени… Денис на том конце телефона притих, после чего действительно обеспокоенно спросил: — Марио, где ты? Ты в порядке? Фернандес наконец сумел сосредоточиться на голосе Черышева, глухо ответив: — Я… да… нет. Дени, ты можешь забрать меня? Я не уверен, что мне сейчас можно за руль. Продиктовав адрес Черышеву, Марио сбросил звонок, уставившись пустым взглядом на свои руки. Он прошел к своей машине, но не сел в нее, а прислонился спиной к дверце, спустя несколько секунд скатившись и сев прямо на асфальт. Сколько он так провел в полной прострации, неизвестно. В себя его привёл обеспокоенный голос и руки Дениса на его плечах: — Марио, что с тобой? Эй, приятель, ответь! Сосредоточив взгляд на Денисе, Марио глухо выдохнул: — Отвези меня домой. Пожалуйста. Усадив Марио на пассажирское сидение и пристегнув его, Денис сел за руль, выезжая со стоянки. Он то и дело бросал обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида, пугаясь нездорового румянца и пустого взгляда Фернандеса, будто того чем-то накачали. Остановившись на подземной стоянке дома Марио, Денис развернулся назад, тихо заметив: — Мы приехали. Ты хочешь побыть один или… Марио покачал головой, внезапно осмысленно посмотрев в глаза Дениса: — Только не один. Я… мне нужно поговорить об этом. Пока они шли до квартиры, Денис подметил мелкую дрожь и расширенные зрачки парня, что только укрепило его мнение о наркотиках. Попав в квартиру, Марио сначала дёрнулся в сторону ванной, но тут же замер, вновь покрываясь густым румянцем и испариной. Денис не на шутку разволновался, когда заметил новое оцепенение друга. Усадив его на диван, Черышев взволнованно заглянул в глаза Марио: — Тебя чем-то накачали? Марио, объясни мне, что с тобой. Фернандес покачал головой, цепляясь за ладонь Дениса, глухо выпалив: — Не совсем уверен, что об этом можно рассказывать… Но тебе я доверяю, — сглотнув, Фернандес зажмурился и затем распахнул глаза, — Я приехал за своими вещами к Игорю, а там… он и Артём… в ванной. Денис на несколько мгновений замер, пытаясь сложить два и два, и только после того, как Марио спрятал смущённое лицо в своих ладонях, он сообразил, что именно увидел Марио и что его так потрясло. Гулко выдохнув с облегчением, Черышев пробормотал: — Фух, дева Мария… Марио, не пугай меня так больше. Я был в полной уверенности что тебя наркотиками накачали или что похуже… Так тебя смутил се… интимные отношения Артёма и Игоря? Марио обнял себя руками, глухо просипев: — Да. Игорь, он… мне показалось, что он вовсе не против этого. Да и Артём не сказать, чтобы удерживал его насильно. Не то, чтобы я всматривался в детали… Господи, да у меня до сих пор перед глазами это! Денис сел рядом с Марио, осторожно положив ладонь на его спину: — Ну, раз это не было насилием, может всё в порядке? Возможно, они любят друг друга? В конце концов, что если их чувства возникли не сейчас, а давно, когда началась вся эта заварушка? — пытаясь придумать какое-то адекватное объяснение для Марио, Денис сам не заметил, насколько он приблизился к правде. Марио покачал головой, избегая прямого взгляда на Дениса, уставившись на ковёр: — Дело не только в этом. Я подозревал, что между ними что-то есть, но не придавал этому значения. Проблема в другом. Я… я возбудился, увидев их… там. Меня всю жизнь воспитывали, что это неправильно, что так не должно быть… А ведь еще Артем преступник и… До Дениса начал доходить весь масштаб проблемы. Марио не был в особом шоке от того, что он увидел. Ему было сложно принять то, что ему это понравилось. Глупые стереотипы, жившие ещё в некоторых уголках планеты даже в двадцать четвёртом веке, прочно засели в этом солнечном человеке и теперь травили сознание. Развернув Марио к себе лицом, Денис наконец заглянул ему в глаза: — Марио, то, что ты увидел сегодня — это нормально. Если люди любят друг друга, то не важно, какого они пола, национальности, круга общения и статуса. Конечно, им стоило хотя бы прикрыть дверь, чтобы не травмировать твою психику, но… Я правда не знаю, как они пришли к этому, как давно это у них, но, честно говоря, я даже рад за них. Они любят друг друга не смотря ни на что, и это прекрасно. Я бы очень хотел, чтобы в моей жизни был человек, который бы полюбил меня. Моё персональное солнце. Тёплые, искренние слова Дениса наконец привели Марио в себя. Он постарался улыбнуться, глядя в ярко-голубые, словно чистейший родник, глаза: — Надеюсь, твоё желание исполнится, и ты найдёшь это солнце. Денис замер, нерешительно скользнув кончиками пальцев по щеке Марио, тихо выдохнув: — Думаю, уже нашёл… Первый поцелуй вышел совсем детским, наивным, практически невесомым. Как дети пытаются понять, что это такое и тычутся друг в друга губами. Марио замер, распахнув глаза, глядя на Дениса. Он не чувствовал отвращения, злости или чего-то ещё негативного. Это было… приятно. Несомненно, он испытывал симпатию и даже своего рода привязанность к этому парню, несмотря на довольно недолгое общение. Но он никогда не смотрел на Дениса с точки зрения влечения. Он вообще ни на одного парня в своей жизни не смотрел с этого ракурса. У него попросту не возникало мысли, что так можно. А теперь, после этого совершенно невинного поцелуя, он как-то по другому взглянул на всё их общение. И совсем уже не невинным казались иные шутки, взгляды или касания. И эти слова о том, что Денис нашёл своё солнце. Решив, что ничего от этого не потеряет, Марио прикрыл глаза, положив свою ладонь на затылок Дениса, приоткрывая рот и углубляя поцелуй. Ему случалось встречаться с девушками, поэтому… все должно быть примерно так же, верно? Утихнувшее желание начало вновь нарастать болезненным комком, скручивая внутренности в узел, практически отключая сознание, оставляя только чувства. Надо было признать, что подобного Фернандес не испытывал давно. Даже слишком давно, очень уж он был занят работой, помощью Черчесову, чем угодно, только не собой и не своей жизнью. Денис понимал, что спешить не просто не нужно, и даже опасно: он попросту мог напугать Марио своей прытью. Но почувствовав горячие ладони под свитером, прожигающие даже сквозь тонкую ткань рубашки, ни о каких тормозах парень уже не помнил. Мягко повалив Марио на диван, Денис помог ему стащить свитер, восхищаясь фигурой парня: практически без шрамов, не считая едва заметной бледной полоски на груди, подтянутая, без единого изъяна. Прекрасная форма, сразу видно, что парень за собой следит. И как такое сокровище до сих пор никто не отхватил. Восхищённый вздох осел горячим, как солнце Испании, клеймом поцелуя на ключицы: — Ты прекрасен… Марио прикрыл глаза, отдаваясь во власть накрывших лавиной чувств. Ему и правда казалось, что он горит, плавится, податливо отзываясь на каждое прикосновение к своему телу. Ему уже не было страшно, напротив, хотелось почувствовать больше, распробовать то запретное, о чём он всегда запрещал себе думать. Он был словно Адам, ступивший на путь греха следом за Евой. И черт возьми, лишь бы этот грех не заканчивался. Денис же уже стаскивал с Марио джинсы и бельё, при этом снимая с себя свою одежду. Он не мог оторвать взгляд от совершенства под своими руками, от этих прикрытых веером пушистых ресниц глаз и маняще приоткрытых алых от поцелуев губ, от ходящей ходуном от лихорадочного дыхания груди и поджимающегося под его пальцами и губами живота. Глухие стоны и обрывки молитв и ругательств слетали с языка Марио подобно райским птицам, оседая горячим пеплом в сознании Дениса. Ему было слишком мало, слишком острым было это желание, копившееся, казалось, целую вечность, а не жалкую неделю. Его персональное солнце сжигало его до тла то робкими касаниями, то жарким молящим стоном. Казалось, не осталось места, которое мужчина не обласкал губами и изящными пальцами. Коснувшись губами коленей, он скользнул ладонями вниз по лодыжкам, тут же поднимаясь обратно к крепким бёдрам, сжимая их, вырывая протяжный тихий крик, заставляя тело под своими руками изгибаться дугой. Марио совершенно не за что было зацепиться, его буквально лихорадило от того, что вытворял Денис. И первая острая боль не смогла отрезвить его, лишь глаза распахнулись, встречаясь с потемневшей лазурью, в глубине которой была настоящая буря. А Денис, будто бы решив добить, подхватил длинные ноги, положив их на свои плечи, продолжив ласкать губами стройные крепкие лодыжки, не сводя глаз с Марио, наблюдая, как его душу вытряхивает из тела невыносимое по своей греховности зрелище. И сладкая судорога прошивает тело, заставляя распахнуть рот в немом крике, запрокинув голову назад, заставляя забыть обо всём на свете, кроме этого невероятно жаркого солнца в его объятиях, спалившего его сердце до тла. Марио хватает раскалённый воздух губами, цепляясь до синяков в плечи Дениса, распластавшегося на его груди. Они дышат загнанно, и кажется, что всего кислорода в мире не хватит для них двоих. И Денис так бы никогда больше и не пошевелился, если бы не писк коммуникатора Марио. Неловко дотянувшись до джинсов, Черышев выудил из них телефон, передавая любовнику. Только услышав разочарованный стон, Денис взглянул на Марио: — Тебя вызывают? Марио с разочарованным вздохом откинул телефон на пол, потягиваясь: — Командировка. Меня отправляют вместе с Артёмом и Черчесовым ловить Модрича. Черт, я же забыл, мое обмундирование осталось в машине, а машина там… у Игоря, — мужчина прикрыл глаза, словно это помогло бы отстраниться от всего неприятного. Денис в миг стал серьёзен, приподнимаясь на локтях над Марио, обеспокоенно заглядывая в его глаза: — Что?! Тебя?! Но почему ты, Марио? Почему не отправить Игоря или Сергея? Фернандес мягко накрыл пальцами рот Дениса, печально улыбаясь: — Возможно, для того, чтобы я наконец избавился от своих кошмаров прошлого. Так надо, Дени. И… приказы ведь не обсуждаются. Оставив короткий поцелуй на губах Дениса, Марио выпутался из его объятий и направился в душ.***
Когда практически все разъехались из офиса, Александр решил, что пришло время действовать. Постучавшись в кабинет Черчесова, Кокорин змеёй скользнул в дверь, прикрывая её за собой. — Я нашёл его. Станислав кивнул на стул, после чего Саша подключился к голограмме, выводя полную информацию на второго сообщника Модрича, декларируя будничным тоном: — Черышев Денис Дмитриевич, двадцать семь лет, сотрудник Интерпола. Имеет второе гражданство в Испании. В раннем детстве потерял отца, он был нашим оперативником. Отчим перевёз его в Испанию, где он рос и воспитывался всё это время. По моим сведениям, Модрич пообещал отдать ему убийц отца за сотрудничество. По всей видимости, жажда мести оказалась сильнее, и Денис стал членом его группировки. Здесь он должен был следить за тем, чтобы наши службы не смогли обнаружить их, но тут возникла неувязочка. Черчесов оторвал взгляд от фотографии Черышева, глухо спросив: — Какая? Александр откинулся на спинку кресла, словно он тут хозяин, и начал лениво перечислять: — Во-первых, вы подключили нас. Не сказать, что я хвастаю, но мы одни из сильнейших хакеров в этой стране и в свое время сделали то, что до нас никто не мог сделать во всем мире, — он воздел указательный палец вверх, словно подчеркивая свою важность и важность их группы в целом, — А, во-вторых: в его напарниках оказался Марио Фернандес, парень с похожим прошлым. Вот только Марио своё прошлое преодолел и пошёл по совершенно иному пути. Я вставил в дело видеозапись с полной звуковой дорожкой из самолёта, вам должно быть будет интересно послушать. Они там говорят на испанском, но есть автоматические субтитры. По всей видимости, разговор с Фернандесом произвёл сильное впечатление на Черышева, поскольку уже через несколько часов он спасет ему жизнь, убивая свою сообщницу. Таким образом, он спасает жизнь напарнику и прикрывает свой зад, на время сбивая всех с толку и следа. Моя программа несколько раз обрывалась, когда я был буквально в шаге от его поимки. В первый раз это был тестируемый Игнашевичем блокиратор, во второй раз помешал блокиратор самолёта. Вот только в третий раз мне уже ничего не мешало, и я смог добыть абсолютно всю информацию, какую только можно было достать. Черчесов смотрел на Александра с плохо скрываемой злостью: — Так какого рожна ты не сдал его утром?! Я мог арестовать его прямо в этом кабинете! Саша пожал плечами, выводя на экран картинку с камеры слежения из квартиры Марио, где Денис уже одевался, то и дело бросая взгляды в зеркало и на дверь ванной комнаты, за которой находился Марио: — Потому что его планы теперь диаметрально противоположные. Марио умудрился влюбить в себя Дениса, и тот знает, кто виноват в посттравматическом синдроме Фернандеса. У него заказан билет на самолёт, сегодня в полночь. И я на девяносто процентов уверен, что он сам сделает за вас всю грязную работу по ликвидации Модрича. Черчесов выключил трансляцию, грозно глядя на Кокорина: — Это его все равно не спасет… А ты нарушил право о частной жизни, если ты не в курсе, это карается тюремным сроком. Саша плотоядно улыбнулся, наклоняясь вперёд. Казалось, если бы в кабинете росли какие-нибудь цветы, они бы немедленно завяли от яда, которым была пропитана хищная улыбка Кокорина: — А вот мы и перешли к самому главному. Вы не упрячете меня обратно. И не потому что я всё сделал, как вы и требовали. А потому что я знаю то, что заставит вас меня отпустить, а может быть даже доплатить мне, чтобы я держал язык за зубами. Я ведь знаю, кто виноват в сбое системы четырёхлетней давности. И я знаю, что все эти годы вы покрываете виновника. И даже то, что вы испытываете к этому человеку не только тёплые дружеские чувства… Станислав сжал ладони в кулаки, прекрасно понимая, что это не блеф. И он прекрасно знал, что произойдёт, попади эта информация не в те руки. Особенно, если информация попадёт в руки Кутепова. Тяжело вздохнув, он затребовал по внутренней связи необходимый документ об освобождении из-под стражи и полному доступу к счетам на имя Александра Кокорина, после чего бросил предупреждающий взгляд на Сашу: — Хоть одна живая душа узнает об этом разговоре и об этой информации, и я тебя пристрелю своими руками. Саша поднял ладони в успокаивающем жесте: — К чему угрозы, капитан? Я дорожу своей шкурой и свободой. Никто ничего не узнает, даю слово. — Верить твоему слову последнее дело. На это бывший преступник не ответил. Получив необходимый документ, Александр хотел уже покинуть кабинет, когда ему в спину донеслось: — Марио знает про Дениса? Обернувшись, Александр кивнул: — Да, я отправил ему дубль информации. Как всем остальным. Кроме самого Дениса, разумеется. Закрыв за собой дверь, Александр наткнулся на Игнашевича, явно уже получившего рассылку. Ухмыльнувшись, он махнул рукой, направляясь в сторону выхода из управления: — Всего хорошего, господин Цербер. Удачной охоты. Кокорин уже достал телефон, набирая номер Мамаева, который уже успел найти в базе данных. Теперь, когда он на свободе, ничто и главное никто не помешают им закончить то, что они начали днем ранее, когда столкнулись на улице. Бросив быстрый взгляд на удаляющегося Александра, Сергей практически ворвался в кабинет Черчесова: — Черышев — предатель! Станислав отреагировал на появление Сергея слишком спокойно. Перед ним было открыто несколько файлов, на которых он оставлял свою подпись голографической ручкой: — Я в курсе. Кокорин уже рассказал. Присядь, Сергей. Хорошо, что ты зашёл. Игнашевич насторожено уселся в привычное кресло, наблюдая за излишне спокойным Станиславом. Ему даже казалось, что мужчина внезапно постарел на добрый десяток лет, что откровенно говоря пугало. — Через час я отправляюсь на задание вместе с Артёмом и Марио. Оставляю тебя исполняющим мои обязанности. Александр получил полную амнистию, так что наблюдение с его дома и счетов можно снять. Что ещё… Да, точно. Когда Илья закончит работу, отпусти его и близнецов на все четыре стороны с той же амнистией. Сергей напрягся: слишком уж этот тон ему не нравился. — Но вы и сами сможете отпустить их. Едва ли Илья и Роман управятся раньше, чем вы вернётесь. Черчесов откинулся на спинку своего кресла, улыбаясь устало и даже виновато: — Я не вернусь, Серёжа. Даже если операция пройдёт успешно, я больше не вернусь в кресло руководителя. Сказать, что Сергей был в шоке — значит ничего не сказать. Слишком много лет Черчесов возглавлял их отдел, а он был его правой рукой. Он вскочил с кресла, склоняясь над столом, с тревогой глядя на старого друга: — Стас, подожди, о чём ты? Ты ведь не хочешь уйти? Тебя ведь никто не заставляет это делать! Станислав накрыл ладонь Сергея своей рукой, крепко сжав, вздохнув: — Я должен был покинуть это кресло ещё тогда, когда мне стало известно о твоём промахе, из-за которого едва не обвалилась информационная система безопасности всей страны, дав огромную волну сбоя. Ты думал, я не узнаю? Сергей замер, затравлено глядя на друга и наставника: — Ты знал? Станислав кивнул, печально улыбаясь: — Разумеется знал, Серёжа. Каким бы гением ты ни был, но скрыть такой косяк в одиночку тебе бы не удалось. Я приложил все усилия, чтобы никто не узнал об этом, особенно наверху. Я знаю, на тебя давит огромный груз вины и ответственности. И я бы назначил на этот пост Игоря, если бы был уверен, что он потянет это так сразу. Но учитывая определенные обстоятельства в его жизни сейчас… нет. Ты — потянешь. По крайней мере ближайшее время. У тебя хватит таланта и ума. Ты ведь мой ученик. Сергей осел обратно в кресло, молча наблюдая за последними приготовлениями Черчесова. Когда всё было закончено, мужчина задал последний вопрос уже уходящему из кабинета капитану: — Почему ты не сдал меня? Кутепова сдать проблемы не было. Станислав замер на выходе, обернувшись на мгновение, подхватывая своё пальто: — Потому что ты дорог мне, мой милый друг.***
Когда Марио вышел из душа, Дениса нигде в квартире не было. Удивившись тому, что парень ничего не сказал, Фернандес поспешил одеться, чтобы отправиться в управление. На столике обнаружились ключи от машины Дениса, и это вселило в парня надежду, что Черышев просто ненадолго вышел подышать свежим воздухом. Однако ни через пять, ни через десять минут Денис не вернулся. Уже выскакивая из квартиры, Марио увидел значок от сообщения на экране коммуникатора. Вызвав лифт, он открыл письмо, надеясь, что это сообщение от Дениса, ведь если тот ушел, то тому ведь должна быть причина. Но чем дальше он читал, тем хуже ему становилось. Когда же лифт прибыл, Марио стоял перед распахнутыми створами совершенно уничтоженный. Не было ни единой эмоции. Всё то светлое и живое, что он ощущал всего несколько минут назад, было перечёркнуто багряным штампом: «Особо опасен» на фотографии Черышева.