Семья - это святое. Часть 2

Майклсоны еще долго обсуждали произошедшее во Французском Квартале, в то время как их возлюбленные успели разойтись по своим комнатам. Кристина, сославшись на усталость, скрылась в мастерской Клауса, которая служила им спальней, но вместо того, чтобы отдохнуть, неугомонная ведьма обдумывала план, как убедить гибрида в том, чтобы он позволил ей поговорить с преданными колдуньями, которые могли бы оказать помощь в поисках убийцы. Майклсон был неумолим в отношении того, чтобы она не покидала дом, рискуя своей жизнью и жизнью их ребенка, но у Крис по этому поводу было свое мнение. Она всегда защищала свою семью! И беременность вовсе не казалась ведьме причиной оставить это занятие. Тем более, что растущий под ее сердцем малыш делал Кристину сильнее чем когда-либо, наделяя качествами вампиров и оборотней. Конечно, ее возлюбленному все это не казалось хоть каким-то стоящим аргументом, и поэтому ведьма ломала голову, как убедить его в том, что она вовсе не беззащитна, а совсем наоборот. Обманывать Клауса, действовать у него за спиной Крис не хотелось. Она слишком хорошо помнила, чем ее подобная выходка закончилась в прошлый раз. Виктория также обдумывала, как помочь семье с поисками неизвестно мстителя, до того, как отдельные убийства перерастут в полномасштабную войну, в которой даже Майклсонам не обойтись без пострадавших. Тори проводила ритуалы, пытаясь заглянуть за завесу тайны, скрывающей личность объявившегося в Новом Орлеане врага Первородных, но совершенно тщетно. По опыту этого могло свидетельствовать лишь об одном — за убийствами стояла ведьма, которая мастерски путала следы. Хуже могло быть лишь то, что простой колдунье, даже очень сильной — подобное было неподвластно, так искусно скрыться от магии могла только та, сила которой было огромна. И Тори знала лишь один подобный пример. Но бабушка была мертва. Она лично захоронила ее останки в склепе семьи Уайт, несмотря на недовольство Крис, которая предлагала просто сжечь тело старухи, которая едва не убила ее. Тогда кто? Подобные вопросы мучили и Хелен, которая в ожидании Элайджи прилегла на кровать, задумчиво кусая губки. Все те, кто могли хотеть причинить боль ей или ее сестрам давно исчезли с лица земли, а о врагах Майклсонов бывшая ведьма знала совсем мало. Впрочем, Хелен прекрасно понимала, что у столько могущественной семьи, живущей больше тысячи лет накопилось немало доброжелателей. Большинство из них не смели бросить вызов Первородным, опасаясь неминуемой гибели, но по всей видимости нашелся и тот, чья жажда мести победила здравый смысл. Погруженная в свои мысли девушка не заметила, как провалилась в сон, который нарушили прикосновения мужских ладоней, блуждающих по ее телу. — Не хочешь немного освежиться, ангелочек? Губы Элайджи обожгли нежную мочку, и Хелен распахнула глаза, чувствуя, как от низкого голоса Первородного, по ее телу пробежала волна мелкой дрожи, что совсем не скрылось от внимания последнего. — Прохладный душ? Или может быть приготовить тебе ванную? Майклсон не скрывал довольной улыбки, наблюдая за тем, как его возлюбленную накрывает желание, и его ладони двинулись вверх, замирая на часто вздымающейся груди. — Что скажешь, ангелочек? Перед глазами Хелен тут же стала картина их совместного душа, от которой дыхание девушки заметно участилось, и поэтому она едва слышно пробормотала: — Хочу ванную. Бывшая ведьма надеялась, что пока Майклсон займется приготовлениями, у нее будет хоть немного времени, чтобы перевести дух, и Элайджа не обманул ее ожиданий. — Жду тебя в джакузи, — с легкой улыбкой проговорил он, направляясь в ванную комнату и скидывая по дороге пиджак. Хелен вздохнула, но на ее губах на секунду мелькнула улыбка. Может быть сестры и посчитали бы ее порочной, но несмотря на проблемы в Квартале бывшая ведьма мгновенно забывала обо всем, стоило ее древнему мужу прикоснуться к ней хоть пальцем. В том, что в ванной комнате одними прикосновениями они не ограничатся, Хелен ничуть не сомневалась, а потому, встав с кровати, направилась туда, где Элайджа набирал для нее пенную воду. Майклсон успел наполовину наполнить джакузи, и погрузится в белоснежную пену, которая едва скрывала его обнаженный торс. — Иди ко мне, ангелочек, — низким голосом проговорил он, глядя прямо в голубые широко распахнутые глаза жены, — только сначала сними с себя платье. И трусики. Хелен шумно выдохнула, стараясь подавить возбуждение, которое накрыло ее от властного тона Первородного, и дрожащие пальцы потянули вниз платье, снимая его с тонких плеч. — Дальше, — приказал Майклсон, когда на девушке осталось лишь белье, и та словно завороженная продолжила раздеваться, пока на ней не осталось совсем ничего. — Хорошая девочка, — похвалил ее Элайджа, и его темные глаза прошлись по телу жены, любуясь высокой грудью, тонкой талией, стройными бедрами. От того, сколько страсти было в мужском голосе, Хелен прикусила губу, щуря голубые глаза. Ей тоже захотелось немного поиграть с мужем. Не сводя с него взгляда, девушка сделала шаг вперед, покачивая бедрами. — Быстрее, — услышала она рык Первородного. Хелен только улыбнулась, подходя ближе, но вместо того, чтобы забраться в джакузи, она остановилась, поставив ножку на бортик и слегка наклоняясь вперед. — Знаешь, я передумала, — выдохнула она, дуя губки, — пойду пожалуй в душ. Но едва девушка успела договорить, Элайджа, вихрем оказался с ней рядом, и подхватив на руки, утянул в пенную воду. Хелен вскрикнула, не ожидая от Первородного такого порыва, но ее руки тут же обвили мужскую шею, стоило губам Элайджи смять ее рот в страстном поцелуе. Она прижалась к любимому сильнее, усаживаясь ему на колени, и сразу же почувствовала как возбужден Первородный, напряженный член которого коснулся низа ее живота. — Ну же, ангелочек, — дразнящим тоном проговорил Майклсон, прерывая поцелуй, и его ладонь опустилась под воду, оказываясь между девичьих бедер, — ты совсем готова… Это было правдой. Хелен чувствовала, как ее лоно сводит от желания, а нежные складки плоти, по которым пальцы Элайджи прошлись дразнящими прикосновениями, истекают любовными соками. — Хочу тебя, Хелен… Слова Первородного стали последней каплей, и девушка, прикусив губу, чтобы сдержать стон, приподнялась, опускаясь на каменную плоть Майклсона. Чувство наполненности ослепило ее острым экстазом, который лишь усилился, когда Хелен начала двигаться быстро и рвано, раз за разом насаживаясь на член Элайджи, который придерживая ее за ягодицы, подаваясь навстречу. Страсть влюбленной пары была столь велика, что им понадобилось совсем не много времени, для того, чтобы достигнуть пика, утопая в удовольствии, которое накрыло сначала Хелен, а секундой спустя Первородного, отчего ванная комната наполнилась их стонами. Разделенное на двоих наслаждение медленно сошло на нет, и некоторое время спустя Элайджа и в правду занялся тем, для чего звал жену в ванную комнату — ее омовением. Расслабленная, Хелен сразу же уснула, когда Майклсон, закончив с водными процедурами, отнес ее на кровать, осторожно опуская на белые простыни и сам устроился рядом. Притянув к себе жену, Первородный попытался последовать ее примеру, но сон не шел. Наконец, его накрыла мутная дрема, наполненную неясными тенями, сквозь которую он ощутил легкое прикосновение пальцев к щеке. Резко распахнув глаза, он увидел лишь ночную мглу, и спящую Хелен, которая доверчиво прижимала ладони к его груди. Вампир вновь закрыл глаза, подумав, что прикосновение его почудилось во сне, вновь окунаясь в дрему. На этот раз видение было четче, и Майклсон сразу же узнал ту, что не видел больше тысячи лет. — Зачем ты меня убил, Элайджа…