Семья - это святое. Часть 2

Хелен приходит в себя, медленно открывая глаза, и первое, что она видит бледное, обеспокоенное лицо Кристины, которая сжимает ее пальцы с такой силой, что даже новообращенная бессмертная чувствует боль. — Что с тобой было, ангелочек?! Не знала, что вампиры падают в обморок… Ведьма качает головой, водя над сестрой ладонью, и Хелен прикусывает губу, чтобы сдержать слезы, наполняющие голубые глаза. Вампиры не теряют сознание, в этом Крис права, но она уже больше не вампир, не ведьма, вообще ничто… без него. Слова сестры не оставляют шансов и надежд, а напротив, расставляют все по своим местам — в частности то, почему Элайджа не возвращается. Зная мощь своего древнего мужа Хелени не сомневается, что никто не смог бы удержать его в плену так долго, а значит, вариантов развития событий не так уж много. Точнее, он только один — Первородный ушел от нее добровольно, и то, что в этот момент он встретил свою первую, еще человеческую любовь не может быть простым совпадением. Бывшая ведьма больше не верит в случайности, а зная характер Элайджи не сомневается, что он испытывает вину за убийство Татьи, которая для благородного вампира вполне может стать началом отношений. Только сейчас Хелен понимает, что ничего не знает о прошлом своего мужа, о том, кого он любил, с кем жил, к кому пылал страстью. Тысяча лет — приличный срок, а Элайджа, судя по тому, как веет себя с ней в постели и за ее пределами, совсем не был затворником. Но он сказал, что любит. Ее, и больше никого. И Хелен поверила. Сейчас эта вера разрывает ей сердце, и девушка ненавидит свою вампирскую природу, которая обостряет чувства. Еще будучи ведьмой она однажды испытывала подобное, думая, что Майклсон использовал ее для получения информации о сестрах, но то, что происходит сейчас не идет ни в какое сравнение с ее человеческими страданиями. Боль не отпускает не на секунду, накрывая липкой волной, огораживая от других, не давая дышать. Хелен и не дышит. Она не слушает Кристину, не берет у Клауса кубок с кровью, не поддается уговорам Тори. Ей не хочется ничего, но самым страшным становится осознание факта, что с этим она навсегда. Став вампиром, Хелен обрекла себя на вечную жизнь, но думала, ли она тогда, что бессмертие станет адом на земле? Эта мысль вызывает у блондинки истерический смех, и все находящееся в ее спальне, мгновенно умолкают, не сводя глаз с хрупкой девушки, которая заходится хохотом, переходящим в рыдание, похожее на вой раненого животного. К ней бросается Кристина, притягивает дрожащую сестру к себе, и миг спустя рядом с ними оказывается Виктория. Ведьмы пытаются успокоить ее, а стоящие чуть поодаль Клаус и Кол обмениваются мрачными взглядами. За тысячу лет, что существует из семья было всякое, и хотя они и не верят, что старший брат мог так стремительно разлюбить жену, им также известна его натура, склонная к самопожертвованию. И еще много способов удержать рядом с собой даже Первородного вампира. Например, кинжал в сердце. Но Хелен от этого не легче. К тому же, она верит видениям сестры, которая видела Первородного, целующегося с Татьей, а это совсем не похоже на удар в сердце. Утром следующего дня, просыпаясь в пустой постели, бывшая ведьма в первый раз заставляет себя принять истину — Элайджа не вернется. Если бы он хотел это сделать, сделал бы уже давно, или хотя бы нашел способ передать им какой-то знак, потому что поисковые чары Тори, указывают на то, что он жив и в Новом Орлеане. Вот только поиски Клауса и Кола не дают совсем ничего, и Хелен в какой-то миг понимает, что ее муж просто не хочет, чтобы его нашли. Она стискивает зубы, стараясь сдержать очередной приступ рыданий. Боль становится лишь сильнее, заслоняя все вокруг, но Хелен все еще помнит о положении сестры, которая принимает слишком близко к сердцу ее страдания. Малыш Кристины и Клауса не должен пострадать из-за того, что ее сердце разбито. Но к тому моменту, когда Хелен спускается во внутренний двор, чтобы хоть как-то отвлечься от сводящих с ума мыслей, она застает картину, от которой все ее иллюзии о том, что она сможет быть сильной разбиваются в пух и прах. Клаус сидит на диване, и на его коленях удобно устроилась Кристина, лицо которой хоть и бледное от волнения за сестру, все же светится счастьем, стоит гибриду, провести ладонью по ее круглому животу, нашептывая что-то ей на ухо. Даже вампирский слух Хелен не позволяет ей разобрать слов, но по тому, как глаза сестры вспыхивают любовью она понимает, что гибрид произносит что-то искреннее, совсем интимное, очень важное. Не смотря на взрывной нрав ее сестры, склонность к доминированию, и дерзкий характер Клаус обожает ее, и под сердцем у черноглазой ведьмы зреет неоспоримое доказательство их чувств, плод их любви. У нее же не будет уже ничего. Она пожертвовала возможностью иметь детей, своей магией для того, выбрав того, кому оказалась не нужна. Хелен уже не плачет. Пошатываясь, она идет в библиотеку, и оказавшись в темной комнате, прижимается спиной к стене, медленно сползая вниз. Боль накрывает ее, топит, душит, лишь усиливаясь, и девушка хочет только одного — чтобы терзающие ее мысли, выворачивающие души эмоции отступили хоть на мгновение. Чтобы чувства ушли. Боль достигает пика, перед ее глазами встает свадьба, медовый месяц, жизнь в поместье, до боли знакомые темные глаза, привычная холодная улыбка, сильные руки… Лицо ее мужа словно впечатывается в сетчатку глаз, заслоняя все вокруг, не оставляя совсем ничего… Хелен кусает губы, которые покрываются кровью, ее тело изгибается дугой, и она шепчет лишь: — Пожалуйста, пожалуйста… У вампиров нет Бога, и девушка знает, что надеяться ей не на что. Кроме одного. И принять решение становится до одури просто, когда она видит перед собой Элайджу, целующего Татью. Хелен делает это. И эмоции уходят, не оставляя совсем ничего.