Семья - это святое. Часть 2

То, что за ней следят, Хелен понимает еще за квартал до своего любимого бара. Она не удивляется. Похищение Майкла ставит ее имя на первую строчку в списке врагов Клауса, который привык решать проблемы семьи одним способом, но блондинка не боится его. Как и смерти. Иногда ей кажется, что она и так уже давно мертва. Впрочем, такие мысли посещают ее редко, и в такие моменты Хелен лишь досадливо поджимает губы — все же общение с пленившим ее мужем не прошло бесследно. Пусть он и не вернул ей эмоции, все же древний вампир смог разворошить тлеющий, почти погасший костер в ее душе, которую теперь покалывают редкие искорки. Их слишком мало, чтобы волноваться или сказать о происходящем Авроре, но все это чертовски злит Хелен. Потому что, даже не любя, не чувствуя совсем ничего, кроме инстинктов, она все равно так или иначе остается в тени власти Элайджи Майклсона, который по-прежнему может на нее влиять. Блондинка хмурится, стискивает зубы и желание выпить становится совсем нестерпимым, но она слишком явственно ощущает взгляды преследующих ее вампиров, хотя те и действуют предельно тихо. — Зря я не послушала Аврору и пришла сюда, — зло выдыхает Хелен, быстро преодолевая последний квартал, — что же, посмотрим, на что вы способны, чертовы Майклсоны… У бара слишком тихо, нет обычной суматохи, привычной толпы людей и девушка понимает, что за ней не просто следят — это облава, и когда она видит Марселя в кругу десятка вампиров, отражающихся в окне бара, ей становится немного не по себе. На миг остановившись, Хелен думает, что ей делать дальше, но прежде, чем вампиры Клауса решаются на атаку, она чувствует на своих плечах хватку знакомых сильных рук, и мгновение спустя оказывается в темном переулке, где Элайджа Майклсон, собственной персоной, толкает ее к каменной стене, подходя вплотную. — У тебя и инстинкт самосохранения отключился? — зло рычит он, сжимая девичью шею, — как ты могла покусится на святое? Где Майкл? Клаус не успокоится, пока не убьет тебя! Голос Первородного звенит от гнева, но все же он здесь, рядом с ней, а не с братьями, и губы Хелен растягиваются в порочной улыбке. — А ты, благородный муж, хочешь меня спасти? Или наказать? Словно в подтверждение своему соблазнительному тону и откровенным словам, блондинка сгибает ножку и коленом нежно проходится по бедру Первородного, который от ее манипуляций лишь сильнее стискивает зубы. — Если наказать, то я готова, — с придыханием продолжает Хелен, но Элайджа явно не настроен шутить, и грубо отодвигая в сторону ее ногу, он с силой стискивает девичий подбородок, заставляя жену взглянуть ему в глаза. — Я клялся тебя защищать в болезни и здравии, а сейчас ты явно больна! Прошу, скажи где вы держите Майкла, это спасет тебе жизнь… — Какой ты милый, — прикусывает губу Хелен, а после проходится языком, — но совсем скучный. В подвале, когда ты трогал меня, ты нравился мне гораздо больше. Может быть, ты стал таким, потому что тебе не хватало моих прикосновений? Что же это легко исправить… И не дожидаясь ответа вампира, она стискивает сквозь ткань сшитых на заказ брюк его член, который от ее откровенного прикосновения стремительно твердеет. — Плохой мальчик, — тянет Хелен, наслаждаясь замешательством на лице Первородного, который не может скрыть возбуждения, что загорается в темных глазах, когда ее движения становятся смелее. — Ты же хочешь… — шепчет она, растягивая губы в похотливой улыбке, — так почему бы нам не… Хелен не успевает договорить, когда Элайджа припечатывает ее к стене, угрожающе нависая сверху, и мужская ладонь больно стискивает замершие на его каменной плоти пальцы. — Ты слишком заигралась, ангелочек, — цедит он, не скрывая ярости, и Хелен невольно замирает, понимая, что переступила черту, — думаешь, если бы я хотел тебя трахнуть, стал бы терпеть? В подвале или даже сейчас? Ты всегда доступна для меня. Как видишь, даже отключив эмоции, твоим главным желание осталось раздвинуть передо мной ноги. Я знаю тебя, Хелен. Слишком хорошо. И, рано или поздно, все будет по-моему. — Ненавижу, — шипит в ответ та, — ты переоцениваешь себя, Майклсон! И ты скоро поймешь это, когда вы уберетесь из Нового Орлеана, а я буду спать с кем хочу! — Вот уж не думаю, — насмешливо отзывается Первородный, холодно наблюдая за ее бравадой, — ты — моя жена. Моя собственность. И ни один мало мыслящий вампир, оборотень или колдун не посмеет покуситься на то, что принадлежит Элайдже Майклсону. Пора тебе смирится с этим, ангелочек. Прежде, чем Хелен успевает хоть что-то возразить, он резко подается вперед, впиваясь клыками в ее шею. Боль от укуса обжигает кожу, но скоро сменяется тягучим удовольствием, когда Первородный, выпив ее крови, проходится языком по ее ране, что-то нашептывая. — Теперь ты будешь помнить, — говорит вампир, оторвавшись наконец от шеи Хелен, а та лишь непонимающе сводит брови. — Что именно? — Кому принадлежишь, — спокойно отзывается Элайджа, — и след на твоей шее скажет об этом всем остальным. — Я вампир! — кричит блондинка, касаясь кончиками пальцев укуса, — следов не останется! — Не осталось бы, — кивает Майклсон, — но Кристина меня кое-чему научила. Не переживай, это не надолго. Тем более, что сейчас мы пойдем с тобой туда, где ты прячешь Майкла и … — Вот уж не думаю, — не дав закончить, передразнивает его Хелен и Элайджа на миг замирает, словно чувствуя чье-то приближением. — Ты наивный дурак, если думаешь, что я позволю себя просто так поймать и что я гуляю без охраны, — кривится блондинка, отталкивая от себя Первородного, — Аврора обеспечила мне защиту. В подтверждение ее слов, за углом раздаются звуки драки, а затем на подмогу Хелен приходят три недавно обращенных гибрида, которые бросаются прямо на Элайджу — Развлекайся, милый, — сладко тянет Хелен, и пока Майклсон отбивает атаку, скрывается в темноте улиц. Она не слышит, как Первородный хрипло выговаривает, сворачивая одному из нападавших шею. — Еще встретимся, ангелочек. Тебе от меня не уйти.