Семья - это святое. Часть 2

Несколькими днями ранее. Казалось, это конец. Конец семьи Майклсонов, конец эпохи Первородных, конец всему, что Элайджа считал неизменным целую тысячу лет. Оскорбленный мнимой изменой жены Кол вернулся в прежнюю кровавую жизнь, пустился во все тяжкие и покинул семью, Майкл был похищен, из-за чего Клаус находился на гране помешательства, а Хелен… Его жена давно перешла грань дозволенного, и умом Элайджа понимал, что предательство и похищение наследника заслуживают лишь одного наказания, но сердце… Вампир зажмурил глаза, пытаясь отогнать горькие мысли. Сейчас имело значение лишь то, осталось ли у него время для последнего шага, потому что терпение брата, лишившегося сына, явно было на исходе. Темный бентли рассекал ночную дорогу, покидая Новый Орлеан, унося Элайджу туда, где была его надежда на спасение жены, кроме которой уже ничего не осталось. Ведь Первородный знал, что Хелен любила его. Очень. Но даже их сумасшедшая страсть, прошедшая через столько испытаний, не смогла вернуть чувства жене, а значит, оставалось лишь использовать чувства иного рода — любовь к маленькой белокурой девочке, в которой Хелен видела свою дочь, которая была символом того, чего она лишилась, решив посвятить свою жизнь Элайдже и став вампиром. На то, чтобы найти новое место жительства бывших соседей, съехавших в неизвестном направлении вскоре после их с Хелен свадьбой, у преданных Элайдже вампиров ушло несколько часов. Не думая ни секунды, Первородный набрал номер Дэниела и договорился о встрече, на которую бывший соперник Майклсона с радостью согласился узнав, что Хелен нужна его помощь. До нужного места Элайджа добрался глубокой ночью и провинциальный городок встретил его тишиной и мирно спящими домами, но Первородного не покидало дурное предчувствие, накрывшее его внезапно и стремительно, словно оживший животный инстинкт. Найти дом Дэниела было не сложно — он был последний, находился на самой окраине, но к тому моменту, когда Майклсон вывернул на ведущую к нему улицу, то резко затормозил, в ужасе, замирая на месте. Одиноко стоящий дом пылал, и огонь разгорался все сильнее, но Элайджа слышал лишь мужской голос, зовущий дочь. Вихрем оказавшись у горящей постройке, вампир подался вперед, проникая в наполненный дымом проход. Резкий запах газа бил в ноздри, пламя обжигало, но для Первородного это не было помехой, он шел вперед, не замечая, что его одежда вспыхнула огнем. Рейчел Элайджа нашел первой. Лежащая в крошечной кроватке девочка, почти не дышала, но все же вампир смог уловить едва слышный стук ее сердца. Она была жива. Накинув на маленькое тельце пиджак, Первородный на вампирской скорости покинул дом, на ходу прокусывая запястье и прикладывая его к губам Рейчел, дыхание которой стало немного ровнее. Аккуратно опустив девочку на заднее сидение своей машины, Элайджа вернулся за Дэниелом, которого нашел в гостиной, придавленного огромной деревянной балкой.  — Рейчел, — хрипло простонал он, замечая Майклсона.  — Она в безопасности, — тут же ответил ему вампир и обхватил пылающую балку, пытаясь сдвинуть ее с места. Но даже силы вампира оказалось недостаточно для этого, а огонь лишь усиливался, стремительно распространяясь по дому, выжигая последний кислород.   — Оставь меня, — простонал Дэниел, видя как Элайджа тщетно пытается ему помочь, одновременно борясь с пламенем, — спасайся! — Сегодня никто не умрет, — прохрипел вампир, усиливая напор, но балка не поддавалась. — Рейчел, — слабо простонал мужчина, обессиленно прикрыв глаза, — позаботься о ней. У нее никого больше нет. Она не должна оказаться в детском доме. Моя девочка не заслужила такой судьбы. — Этого не будет, — прорычал вампир, и балка наконец поддалась, но прежде чем он успел подхватить Дэниела на руки, прогремел взрыв, превративший старый дом в пылающие щепки. Оказавшись в вихре огня, Элайджа смог различить лишь пылающее мужское тело, совсем без признаком жизни. Дэниел был мертв. Очень медленно Перородный выбрался из горящих развалов, не обращая внимания на то, что его одежда превратилась в пыльные лохмотья, а сгоревшая до мяса кожа болезненно регенерировала. Лишь мысль о последних словах погибшего мужчины, которого он так и не смог спасти, придала ему сил, заставляя двигаться вперед, к машине, где была та, за которую вампир теперь нес ответственность. Рейчел все так же спала на заднем сидении машины, ее бледное личико, белокурые волосы были испачканы гарью. Элайджа застыл, не сводя взгляда с маленького личика, удивительно повторяющего лицо его жены. Эта маленькая копия Хелен была теперь совершенно одинока, как и его запутавшаяся в собственных чувствах и поступках возлюбленная. Им обеим нужна была помощь. Вдалеке послышался вой сирен. Времени для принятия решения оставалось все меньше. «…Позаботься о ней. У нее никого больше нет…» К тому времени, когда у пожарища появилась машина спасателей, Элайджа смог сделать выбор и маленькая спящая девочка ехала вместе с ним в Новый Орлеан, еще не подозревая, что ее судьба изменилась навсегда. Они направились в старинное семейное поместье. Последующие несколько дней стали самыми трудными для Майклсона за всю прожитую им тысячу лет. Он не знал, что сказать маленькому ангелочку, как объяснить что ее папа умер, что все в ее жизни будет иначе, и самое главное — кем он сам был для нее. Рейчел хоть и узнала Элайджу, для нее он оставался чужим и она продолжала звать папу, даже не слушая сбивчивые объяснения Первородного. Совершенно отчаявшись, и не представляя, что ему делать дальше, вампир решил попросить помощи у той единственной, что смогла бы его понять. Кристина выслушала его, не перебивая, и несколько часов спустя уже была в поместье, совершенно одна. — Что ты с ней сделал? — спросила ведьма, гладя белые волосы спящей девочки. — В очередной раз внушил поспать, — с отчаяньем выдохнул Элайджа, качая головой, — она третьи сутки ест и пьет только под внушением. Я не могу ничего сделать. Она плачет, ей страшно. Я уже потерял Хелен, а теперь мучаю и пугаю ее маленькую копию, девочку, в которой она видела свою дочь. По всей видимости, я зря посчитал, что смогу выполнить последнюю просьбу ее отца. Вампир опустил глаза, в которых блеснули слезы, а хранящая молчание Кристина продолжала задумчиво перебирать тонкие пряди светлых волос. — Я и моя магия не смогут помочь ребенку, — наконец сказала она, поднимая на Первородного наполненный решимостью взгляд, — но ты сможешь. — Нет, — начал было Элайджа, сразу же понимая к чему ведет ведьма, но та не став его слушать продолжила: — Наши с Хелен родители погибли, когда я была подростком, а она — совсем ребенком. Я не по наслышке знаю, о чем говорю. Мы остались совсем одни, но все же это было лучше, чем оказаться в детском приюте. Ты ведь не хочешь для Рейчел такой судьбы? Но она совсем мала и испугается сверхъестественного мира. Мы для нее чужие люди. Сделай ее частью нашей семьи. А когда она вырастет, будет готова, мы откроем ей правду. Ведьма впилась в лицо Элайджи пронзительным взором, ожидая ответа, но тот лишь отрицательно покачал головой, уже собираясь покинуть комнату девочки, когда услышал детский крик, полный ужаса. — Папа, нет! Мне страшно! — Ты знаешь, что делать, — проговорила Кристина, не отводя от Первородного тяжелого взгляда, — я помогу тебе, Элайджа. И Майклсон смирился. Крис и правда помогла. Уже на следующий день заброшенная усадьба была приведена в порядок. Ведьма наложила усиленный магический барьер, Первородный выставил охрану из вампиров, в доме хлопотали повар и няня, но самое главное — все время звучал детский смех. Внушение работало безупречно. — Папа, а мама сегодня вернется к нам? — спрашивала Рейчел, забираясь к Элайдже на колени и обвивая его шею маленькими ручками, — ты говорил, что она придет через несколько дней! Когда? — Скоро, милая, — едва находил в себе силы отвечать ей Первородный, выдавливая из себя улыбку. — Тетя Кристина обещала сегодня привести ее детские фотографии, — серьезно проговорила Рейчел, глядя на вампира, — я очень хочу, чтобы она скорее вернулась. — И я, — с горечью отвечал ей Элайджа, даже не подозревая, что Хелен исполнит волю девочки так быстро. Вечером этого же дня он, находясь в библиотеке, услышал радостный крик Рейчел. — Мама, ты вернулась!