Миротворец

Уже спустя два часа холл гудел от наплыва корреспондентов. Они все были взбудоражены, взволнованы и наполнены до краёв рьяным желанием заполучить самый интересный сюжет. Напоминали маленьких гарпий перед охотой. Бильбо пришлось сверять их имена со списком, раздавая временные пропуски, пытаясь перекричать разговоры. Было невероятно тяжело и непривычно, но что угнетало ещё больше — в этой суматохе мысли его не прекращали возвращаться к Торину и его племянникам. Избегать разговора всё равно до скончания века не получится, а значит.., а значит совсем скоро Торин скажет Бильбо всё, что о нём думает. Волна журналистов хлынула к лифтам, самые нетерпеливые направились к лестнице, настраивая на ходу свою технику. Бильбо тоже пошёл по лестнице, хоть и страшно этого не любил. Но всё-таки это было лучше, чем ехать в загруженном до упора лифте, когда твоё лицо непременно окажется сплюснутым о чью-нибудь спину. К великому счастью, господин Саурон уехал по важным делам, а значит, шум, которым мгновенно наполнился весь этаж «Миддл Эйз Билдинг Корпорэйшион», не будет его нервировать. Бильбо добросовестно старался воззвать журналистов к тишине, ибо другие сотрудники работали, но это удалось лишь на пару минут, а затем рябь шепотков вновь сменилась разговорами в голос. Распахнув двери конференц-зала, Бильбо поспешил завести туда всех визитёров, а, пока они были заняты расстановкой оборудования, сам поспешил к господину Трандуилу, чтобы предупредить о том, что все журналисты в сборе. Зам директора не сидел на своём рабочем месте. Он прохаживался возле сидящего перед ним подчинённого, заложив руки за спину, и ледяным тоном что-то ему объяснял. Скорее всего, даже делал выговор, но у Бильбо совершенно не было времени уделить этому достаточно много внимания, чтобы понять. Он почти влетел в кабинет и, запыхаясь, выпалил: — Господин Трандуил, все журналисты в конференц-зале. Вы готовы начать? Бросив на него равнодушный взгляд, Трандуил медленно поднёс к глазам запястье, на котором красовались люксовые часы с бриллиантами. — До начала ещё целых десять минут, — констатировал он неоспоримый факт. — Д-да, но-оо.. они все уже собрались, и там такой шум от них. Я опасаюсь, как бы они не сорвали рабочий процесс. — Начало через десять минут, — твёрдо повторил господин Трандуил, отрезав тем самым любой диалог. — Значит, я появлюсь в конференц-зале ровно через десять минут и не секундой ранее. Смутившись, Бильбо закусил внутреннюю сторону щеки и покачнулся с носка на пятку. — А сейчас, — продолжил Трандуил, — с вашего позволения, у меня дела. Бильбо пришлось лишь согласно покивать. Ему другого не оставалось. — Х-хорошо, извините, — и он вышел из кабинета. В конце концов, он сделал своё дело — предупредил зама по общим вопросам, как и было заранее обговорено, а остальное уже не его заботы. Однако шум уже и в самом деле превзошёл все допустимые нормы, и в коридор то и дело теперь выглядывали сотрудники, отвлекаемые от своей работы непонятной какофонией. Бильбо заспешил в конференц-зал, закрывая за собою двери, чтобы хоть как-то уменьшить децибелы звуков. — Пожалуйста! — взмолился он, обращаясь к журналистам, хотя перекричать их было фактически невозможно. — Ведите себя тише. Но на него не слишком-то обратили внимание, продолжая свои пересуды и перепалки о том, кто какое место займёт. Бильбо пришёл в отчаяние. Конечно, просто замечательно, что господина Саурона здесь не было, а ведь он непременно бы спустил всех собак на своего секретаря и обвинил бы во всём прежде всего его, ведь у сотрудников их компании и впрямь было очень много работы, слишком много, и шум уже мешал им сосредоточиться. Это было неправильно. Всё стихло в одну секунду, когда в конференц-зале появился господин Трандуил собственной персоной. Он обвёл толпу бесстрастным, чуть высокомерным взглядом, что искрился ледяными кристаллами. Молча, он прошёл к центральному креслу и опустился в него, закидывая ногу на ногу. Длинные пальцы левой руки пробежались по прядям волос. — Микрофоны подключены? — задал он вопрос в безмолвной тишине, и Бильбо понял, что это адресовано ему, хотя господин Трандуил даже не повернул головы. Его голос бархатной завесой укрыл конференц-зал, и гарпии замерли, не в силах даже шелохнуться, поражённые божественно-прекрасным. — Д-да.. кхм, да. Всё работает. Я два раза проверял, — кивнул Бильбо несколько раз. — Хорошо, — голова зама плавно повернулась в его сторону. — Тогда вы можете идти. — Угу, — Бильбо заторопился на выход, ибо его ожидал ещё целый список дел, которые не требовали отлагательств. Он был невероятно рад, что теперь гарпиями займётся господин Трандуил, ведь у него это выходило гораздо лучше. Шум так и не вернулся. Обогнув стол, Бильбо нырнул к нижнему шкафчику и принялся рыться в столе, чтобы достать новую факсовую бумагу взамен. Ему необходимо было отправить ещё пару штук, а затем предстояло распечатать уйму документов. Так что он едва не поперхнулся воздухом, когда, выпрямившись, увидел в приёмной господина Торина. *** Торин смотрел на Бильбо без гнева, без радости — нейтрально. Это насторожило гораздо сильнее, и по спине промчался нехороший жгучий холодок. Ничего хорошего не стоит ждать, — дал себе такую установку Бэггинс, и сердце его отозвалось колющей болью. — Трандуил уже на интервью? — сложив на груди руки, отгородившись, произнёс Торин, но не отводя взгляда. — Д-да. Он в конференц-зале, — стараясь сделать как можно более беззаботное выражение лица, ответил ему секретарь. — Нужно поговорить. Рухнуло. О, Боже. Это неизбежно, верно? — Я.. я.. очень занят сейчас, мне нужно разослать факсы и.. — Нужно поговорить, — ещё твёрже сказал Торин, подтверждая это неумолимым взглядом. Неизбежно. Да. Нужно только попытаться попросить прощения, объясниться. Стало так страшно, будто Бильбо стоял в зале суда перед присяжными, а не перед Торином. Хотя они, возможно, выглядели бы мягче. Пусть только поскорее всё закончится. Обречение в глазах выело цвет, и они стали словно бы тусклее. — Идём в мой кабинет, — непреклонно позвал его за собой Торин, расцепляя руки. Взглянув на двери конференц-зала, за которыми по-прежнему гостил почтительно допустимый уровень звуков, Бильбо покачал головой. — Нет, господину Трандуилу может понадобиться моя помощь. Мы.. мы можем говорить прямо здесь. — Можем и здесь, если тебе так хочется, — соблаговолил Торин, цепко и пристально заглядывая Бильбо в глаза. Глаза никогда не лгут, а он намерен был говорить начистоту. И Бильбо капитулировал перед этим глубоким, сильным взглядом. Взял и сдался, не в силах терпеть нервное напряжение, что росло в нём, словно снежный ком, что обычно срывается с вершины прямо в пропасть. — П-позволь мне начать.. пожалуйста.., — забормотал он. — Я.. я знаю, что ты хочешь сказать и я нисколько не отрицаю своей вины, но только.., — речь запнулась, когда Бэггинс увидел, что Торин вновь скрещивает на груди руки, а глаза его сужаются от концентрации внимания. — Фили и Кили ещё так молоды, и им необходимы сейчас посиделки с друзьями, девушками, пусть даже и под пиво. Хотя с нюхательными смесями они переборщили.. да.., но я проверял их, заходил к ним в прошлые разы и.. всё было вполне прилично. Я.. я знаю, что виноват перед тобой, но ты бы.. Ты был бы с ними слишком категоричен. Я хочу лишь.. — Я пришёл поговорить с тобой не о племянниках, — внезапно прервал сумбурные фразы Торин. Глаза Бильбо широко распахнулись. Он ошарашено смотрел на него и не мог сказать ни слова. Нервные волокна натянулись в тугие струны. — О чём? — пролепетали пересохшие губы. — Кто такая Линан? — К-кто? — Кто такая Линан, Бильбо? И Бильбо почувствовал себя идиотом. Он всегда, всегда-всегда, что-то предполагает, обдумывает, делает выводы, но это всё настолько в корне неверно, когда дело касается Торина, что иначе, как идиотством, это не назовёшь. Почему Торин не хочет говорить о своих племянниках и при чём здесь Линан?.. — Это.. это какая-то девушка, — растерянно ответил Бильбо, всё ещё пытаясь понять, что вообще происходит. — Это я понял. Что у вас с ней было? — Н-н-ничего.. конечно же ничего. М.. это приятельница Фили и Кили. — Но почему-то она в надежде увидеться с тобой? — голос Торина стал ещё жёстче, чем прежде. Он сделал пару шагов, сокращая расстояние, и Бильбо вздрогнул. — Я. я вообще не. Это же шутка. Конечно шутка. Зачем такой, как Линан, видеться с таким, как я.., — и Бильбо невесело и слабо усмехнулся. — Она шутила шутки, а Фили не понял её. Такие девушки, красивые, молодые, не могут желать видеться с такими, как я, разве это не ясно? — Нет, это не ясно! — почти прикрикнул Торин, гневная складка пролегла между его бровей. — Хватит говорить, что в тебе что-то не так! Нет никаких препятствий, чтобы она могла тобой увлечься! Особенно, если ты давал ей хоть какие-то шансы. — О, Боже, о чём ты говоришь? Я ничего никому не давал.., — он тронул лоб ладонью. — Я лишь зашёл и проверил, как там Фили и Кили, а потом ушёл обратно. Я.. Я не.., — от возмущения мысль не желала обличаться в слова, и Бильбо лишь беспомощно ловил ртом воздух. Торин прошёл вперёд ещё на пару шагов, почти вплотную приблизившись к нему. Взгляд его совсем внезапно смягчился и залучился чуть заметной нежностью. — Проблема в том, что я всё-таки тебя ревную, — произнёс Торин более низким, более глухим, почти урчащим голосом. — Ты должен меня понять. Ты мне очень дорог. Поцелуй был властным, неудержимым, заявляющим свои права, но вместе с тем и нежным, таким, что выражает любовь. Они не могли ни услышать, ни увидеть ничего вокруг — не до этого было. И даже то, как мило переговаривался Кили с Тауриэль, шагая по коридору рядом с ней, намеревающейся передать в приёмную пару нужных документов для подписи. Мягкая, светлая улыбка Кили мгновенно замерла, прежде, чем сползти с лица. Она погасла, оставляя после себя невероятный ужас на лице. Стремительно развернувшись, Кили почти бегом бросился прочь, а Тауриэль, громко выдохнув, застыла. Бильбо, моментально побагровевший от стыда, отвернулся с колотящимся сердцем, и бледный Торин, словно не замечающий начальницу отдела кадров, но немигающе глядящий в дверной проём, откуда только что исчез его младший племянник. Это был крах. *** Тауриэль довольно быстро взяла себя в руки, если учесть то, как сильно она была поражена увиденным. Всё ещё стоя со слегка обескровленным лицом, она заговорила почти своим привычным голосом, который ни разу не споткнулся на произносимой фразе: — Господин Бильбо, передайте эти бумаги господину Саурону, как только он появится. Срочно нужна его подпись. Невнятно промычав в ответ, тот склонился над столом, так, словно что-то читал или изучал. На самом же деле, естественно, он просто не мог взглянуть ей в лицо. Он умирал со стыда. Бумаги легли перед ним, и удаляющийся цокот каблучков принёс мимолётное облегчение. Однако Торин всё ещё был здесь. — Что теперь будет? — еле уловимым шёпотом произнёс Бильбо, не смея поднять глаза. — Не знаю, — зычно ответил ему Торин гораздо более равнодушным тоном, чем можно было предположить. — Что, если она всем расскажет? — Меня не волнуют ВСЕ, меня волнуют мои племянники. Но ты не должен ни о чём беспокоиться. Со мной будет иметь дело каждый, кто хоть одно слово плохое о тебе скажет. Бильбо молчал. Он думал о том, как хорошо быть Торином. Морально сильным, волевым, неспособным прогнуться под влиянием людей. А сам Бильбо чувствовал себя прескверно, ибо ощущал в полной мере свою ответственность и вину за то, что между Торином и его племянниками теперь, вероятнее всего, произойдёт разлад. Бес попутал их обмениваться поцелуем прямо в приёмной. Ведь до этого им удавалось вполне успешно прятать ото всех свои отношения. И всё же самую малость, крохотную толику он был рад тому, что в сложившейся ситуации Торин не отвернулся от него и не оставил. Он ведь вполне мог решить больше никогда к нему не приближаться. И какое счастье, что он принял другое решение. — Ты.. ты должен поговорить с ним. Позже.. когда он отойдёт, — произнёс он всё ещё несмело, опасаясь обращать на себя хоть малейшее внимание тогда, когда Торин стоял мрачнее тучи и казался неприступным, отстранённым, но всё же твёрдым и решительным. А также — хотя Бильбо вполне могло это показаться — словно избавившимся от тяжёлого груза. Будто случилось нечто такое, что давно должно было случиться, но до сей поры различные препятствия мешали это сделать. Бархатистый тембр голоса Трандуила, приглушённо доносившийся из-за дверей конференц-зала, смолк. Встрепенулись другие голоса, пошумели немного, но затем всё стихло окончательно, и под воцарившуюся тишину Трандуил раскрыл двери, выходя из помещения, мазнув по Торину колким взглядом. Однако сейчас Торин никак на это не отреагировал и никак не прокомментировал, да и вообще вряд ли заметил, погружённый в свои собственные проблемы. Сквозь раскрытые двери было видно, что корреспонденты тоже засобирались. Некоторые, те, что были налегке, вышли сразу, и один из них, среднего возраста и роста, среднего телосложения и с трудно запоминающимся лицом, направился прямиком к Бильбо. Взгляд Торина ястребом метнулся к ним двоим, но всё же он молчал, выжидая. — Извините, пожалуйста, — слегка смущаясь, заговорил корреспондент, на первом же слове начав щёлкать своей автоматической ручкой, — вы могли бы помочь? — Конечно, — с готовностью отозвался Бильбо, не стыдясь посмотреть ему в глаза — он-то ни о чём не знает. — Вы ведь секретарь здесь? — ещё более смущённо произнёс мужчина. Щелчки ручкой сделались быстрее. — Д-да, — Бильбо немного насторожился. — Мне очень нужно.., — корреспондент запнулся и несколько секунд подбирал слова. — Прошу вас, запишите мне, пожалуйста, номер мобильного телефона господина Трандуила. Торин криво усмехнулся, скрестив на груди руки. Неудивительно, что этот мужчина подошёл с такой просьбой. Бильбо скорее бы удивился тому, почему все журналисты этого не сделали. Господин Трандуил был великолепен, а в своём сегодняшнем сером костюме, что отливал серебром, он и вовсе был недосягаемым совершенством. — Я.. я не могу.. не имею права раздавать личные номера сотрудников, извините меня, — как можно более мягко ответил журналисту секретарь. — Вы можете пройти к нему в кабинет. Это справа.. с табличкой «заместитель генерального директора по общим вопросам». И вы можете попросить у него номер сами. Вас проводить? Корреспондент поник, обдумывая сказанные ему слова. Торин невесело усмехнулся вновь и покачал головой. — Эм нет. Я, пожалуй, как-нибудь потом. Извините за беспокойство, — и натянуто улыбнувшись, журналист почти бегом покинул приёмную. — Каждый раз одно и то же, — прокомментировал, не удержавшись, Торин. — Что ж, я не буду тебе мешать, самому нужно доделать начатое, а в обед, видимо, придётся везти Фили и Кили в отдалённое место для разговора. Ты не против, если я поговорю с ними наедине? — Я?.. Конечно, нет. Я и не собирался присутствовать при вашем разговоре. — Хорошего дня, — без тени улыбки сказал ему Торин. — Хорошего дня. *** Но день хорошим не был. Для начала пришлось убирать конференц-зал. А после пресс-конференции он изобиловал бумажками, смятыми стаканчиками и прочим мусором, что оставили после себя журналисты. Затем вернулся господин Саурон, тут же загрузив Бильбо ещё большим объёмом работы, а сам, заперевшись с господином Трандуилом в кабинете, ещё и два раза требовал принести им кофе. Да и у Бильбо ничего сегодня не выходило. Таблицы не хотели складно располагаться в документе, слова не подбирались для написания служебной записки, не удалось с первого раза произнести название их компании, когда звонил кто-то из акционеров. В конце концов, господин Саурон отчитал его за невкусный кофе прямо в присутствии господина Трандуила и обещал выплатить лишь оклад, лишая всей до цента премии. А если господин Саурон что-то сказал, то, значит, так оно и будет, в этом-то уж сомневаться не приходилось. В расстроенных чувствах Бильбо вернулся за свой стол, положил локти на столешницу и с силой обхватил руками голову, пытаясь избавиться от угнетающих мыслей. — Бильбо, — услышал он оклик, и тут же поднял глаза на посетителя. Это был Фили, и вид его был обеспокоенным. О, Боже. неужто он уже всё знает? — Ты-ыы.. что-то хотел? Приглядевшись получше, Фили задал свои вопросы, оставив без внимания чужой. — У тебя всё нормально? Тебе плохо? Или не знает?.. — Ну-уу.. эм.. побаливает голова. Но я могу тебе помочь. — Ты не знаешь, Торин и Кили снова повздорили? Бильбо напрягся ещё сильнее. Нервная дрожь прошила всё тело, а зубы лязгнули друг о дружку. — Я.. я не знаю. У меня так много дел. — Кили вообще сам не свой. Я таким его никогда ещё не видел. Он как тень самого себя. Ничего не говорит мне, но на лице конец света. С детства не умеет скрывать свои чувства. Бильбо смотрел на него с тоской и болью. Ему до ужаса, до безумного ужаса было жаль Кили и его душевное состояние, а после слов Фили ему ещё сделалось страшно. Реакция Кили была немного другой, чем он предполагал. Он-то думал, что Кили тотчас же расскажет брату, и они оба начнут выяснять, осуждать, отговаривать. А Кили замкнулся в себе и молчит. Это точно не было на него похоже. Боже, поскорее бы обеденное время, чтобы Торин всё им объяснил. — Ты считаешь, это из-за вчерашнего визита Торина? — несмело задал вопрос Бильбо лишь для того, чтобы не молчать и ничем себя не выдать. — Конечно же. Знал бы ты, какой разнос он нам вчера устроил. Видимо, сегодня Кили сказал ему что-то, и Торин. Как думаешь, он действительно выселит нас из нашей квартиры? — Не-еет, — задумчиво помотал головой Бильбо. — Почему ты так уверен? — А?.. Э-эм.. потому что.. потому что Торин понимает, что вы уже взрослые, вам нужно своё пространство. Но с нюхательными смесями вы вчера явно переборщили. Фили не стал отрицать. Лишь задал вопрос, от которого сердце Бильбо пропустило несколько ударов. — Я ведь могу положиться на тебя, Бильбо? Молчание нельзя было затягивать. С усилием отняв язык от нёба, Бильбо проговорил то, в чём не сомневался, но при этом чувствовал себя настоящим подонком: — К-конечно. Да. Да, Фили. — Если ты что-нибудь узнаешь, ты ведь скажешь мне? О, Боже. Он всё знает и молчит. Он самый гадкий, самый мерзкий, самый скверный человек на земле. Хуже, чем он, никого нет. — Мне очень жаль, — произнёс он с состраданием в голосе. — Ты даже подумать не можешь, насколько мне жаль. — Спасибо, Бильбо, ты - настоящий друг. Сердце споткнулось ещё раз, и Бильбо, глядя на то, как удаляется Фили, зажал себе рот рукой, чтобы не застонать в голос. Что они наделали? Что же они наделали, Боже?.. Ему приходилось рассчитывать лишь на Торина, больше не на кого. Если Кили так отреагировал, если и Фили превратится в тень, то им с Торином придётся принять одно из самых сложных решений в своей жизни. Наверное.. да, им придётся расстаться. *** Гулким эхом раздавались шаги Торина по коридору, хотя вокруг отнюдь не царствовала тишина. Ручка двери в кабинет легко поддалась, и он, дёрнув её, вошёл внутрь, принеся с собой прохладный воздух и запах фужерного парфюма. Кили сидел за своим столом и тупо пялился в монитор компьютера, вряд ли понимая, что написано на документе, который находился перед ним в ворде. Он даже не повернул головы в сторону дяди, но плотнее стиснул зубы, словно бы направляя свои негативные эмоции в себя, а не наружу. И выглядел угнетённым и подавленным. — Кили. Поговорим? — начал первым Торин, подходя ближе, но не совсем вплотную, чтобы дать им обоим пространство, на которое никто не посягнёт. Напряжение, что разлилось по кабинету, подвигло его на это. Молодой человек не совсем внятно покачал головой, так, что до конца невозможно было определить, согласился он, либо был против. Однако Торину было выгодно расценить это, как разрешение, и так он и поступил. — Ты кое-что видел сегодня, и я хочу расставить все точки над i, — продолжил он спокойно. Даже можно сказать мягко, уж точно мягче, чем обычно. — Я знаю, что тебе трудно это пережить, что ты шокирован, может даже разочарован, и я это всё хорошо понимаю. Тишина вливалась в уши, густая, как сироп. — Кили, я думаю, что я ни в чём перед тобой не виноват, — вновь произнёс Торин, убивая затянувшееся молчание. — Ты можешь ненавидеть меня, можешь проклинать, но в конечном итоге это ни к чему не приведёт. Я не стану говорить, что так случилось, потому что случилось. Ты ведь знаешь, что я все свои решения взвешиваю, прежде чем внести в свою жизнь изменения. Тем более такие резкие. Это было моё осознанное, взвешенное решение, и я уже не отступлю от него. Взгляд Кили сверлил монитор. Он был такой пустой, уязвлённый, отчаявшийся, словно у зверя, пойманного в ловушку. — Знаешь, Кили, я не прошу, чтобы ты продолжил относиться ко мне, как прежде, но не вздумай оскорблять или задевать Бильбо. Он того не заслуживает. — Так это не шутка., — обречённо и безжизненно констатировал факт молодой человек. — Ты считаешь, что я способен на такие шутки? — Я не против геев, — качнул головою молодой человек, резко и пружинисто поднимаясь со своего стула и переводя глаза на урбанистический пейзаж за окном. — Я вообще не против геев, я не гомофоб! — тон такой же резкий, как и движения. Кили очень-очень напряжён, встревожен и разгневан. — Но ты.. Торин! — он стремительно развернулся. — Я был уверен, что у тебя появилась женщина! Женщина, а не.. Бильбо. Ты ведь никогда не принимал этого, ты над Трандуилом всегда глумился! И осуждал всех с тринадцатого! Почему? Почему блин я увидел то, что увидел?! — его голос сорвался и дрожал. — Ты всегда латентным был или что?! Дверь резко распахнулась и Фили застыл на пороге, тревожно бегая глазами от брата к дяде. — Что происходит? — спросил он, хмуря брови. — Выйди, Фили, — приказным тоном потребовал Торин. — Мы разговариваем. — Да разве эти крики можно назвать разговором? Почему я не должен знать, о чём идёт речь? Быстрым шагом подойдя к старшему племяннику, Торин практически силой вытолкнул его из кабинета и запер дверь на ключ, вновь затем повернувшись к Кили. — Ты не скажешь ему?! — Кили возмущённо указал подбородком на дверь, запихивая руки в карманы брюк. — Как давно вы это скрываете?! — Совсем недолго. И, конечно, я скажу ему. В обеденный перерыв я хотел отвезти вас в «Синие горы», но Двалин сказал, что ты похож на каменную статую у себя в кабинете. Я решил поговорить прямо сейчас. — Двалин тоже не знает? — Да никто не знает! За кого ты меня принимаешь?! — рявкнул Торин, огрызнувшись, сам того не желая. — Почему? — в голосе Кили чувствовался вызов, но Торин благоразумно не стал обращать на это внимания. — Потому что не хочу, чтобы думали, будто я пропагандирую нечто такое, потому что не хочу, чтобы это хоть каким-то образом задело Бильбо, и его бы стали избегать или того хуже оскорблять, но самое главное — я не хочу портить отношения с вами, со своими племянниками. Я молчал по этим трём причинам и молчал бы и дальше, если бы ты не увидел. Ты считаешь, я должен был поступить как-то по-другому?! Кили, насупившись, вновь отвернулся к окну, скрестив на груди руки. Молчал и думал. Думал и молчал. Сердца обоих рвались на части, и в голове происходила ядерная бомбёжка. Станет ли мир прежним? Похоже, нет. — Это неправильно, — забормотал Кили в какой-то момент себе под нос, но в образовавшейся тишине Торин слышал его более, чем явственно. — Меня от этого тошнит. Так не должно быть. Это противно, противоестественно, гнусно. Почему блин я об этом узнал? Лучше бы я ничего не знал. Так было бы лучше! — он часто смаргивал, тряс головой. Казалось, он пытался сдержать слёзы, а они всё подступали, размывая картину перед глазами. — Я так же думал, когда Бильбо внезапно заявил, что влюблён в меня, — горько усмехнулся Торин. — Те же самые слова сам себе говорил. Но всё изменилось. И я не жалею. Я всё ещё уверен, что ни в чём перед тобою не виноват. Может, ты и не сможешь относиться ко мне так, как прежде. Может, я лишился твоего уважения. Может, ты даже возненавидишь меня. Но. Кили. Я всё тот же. И вы по-прежнему мои племянники, за вас я отвечаю и люблю вас. Даже если вы будете презирать меня, я всё равно буду радеть о вас. Прошу лишь не выказывать пренебрежение к Бильбо и общаться с ним согласно деловому этикету. У меня всё, — развернувшись, Торин направился к выходу, не оглядываясь назад. Кили смотрел ему вслед, сверлил его глазами, хотя изображение всё сильнее мутнело. *** — Наконец я буду в курсе всего, — с готовностью слушать, Фили уселся напротив Торина и взглянул ему в глаза. — Не уверен, что ты будешь так радоваться этому после, — ворчливо отозвался дядя, сцепляя руки в замок. Фили настороженно ждал. Быстро отослав официантку с заказом бизнес-ланч, Торин задумчиво помолчал ещё немного, чтобы как следует подобрать слова. Но тщетно, они не могли и не хотели превращаться в нужные, сильные, убедительные. — Я хотя бы узнаю, чем так сильно опечален Кили, — заговорил Фили. — Он сам не свой как будто. Хотя я догадываюсь, конечно. — Действительно? — саркастичная улыбка пересекла лицо Торина. — Да. Это насчёт того, что ты приезжал вчера? Ведь ты хочешь выселить нас из квартиры, да? Торин тяжело вздохнул, хотя и был уверен, что Фили ни за что не угадает. Ведь он не ясновидящий. — Нет, это совершенно другое. Лицо Фили удивлённо вытянулось. Похоже, он был абсолютно уверен в том, что дело касалось предыдущей вечеринки. Он и предположить не мог, что в следующее мгновение ему самому представится возможность осудить дядю. — Тогда что же? — Фили. Твой брат кое-что увидел сегодня. И я вовсе не виню его в том, что он пребывает в таком настроении. Тревожность на лице Фили сменилась на напряжение, напряжение — на откровенное опасение. Но он терпеливо ждал. — Я могу его понять, — продолжил Торин, стараясь смотреть племяннику в глаза. — Он зашёл в приёмную в тот момент, когда мы с Бильбо. Фили. У нас с Бильбо отношения, и Кили случайно стал свидетелем. Напряжение, тревожность и опасение одновременно промелькнули на лице Фили и, похоже, он не знал, как ему вести себя, как реагировать. Ни то рассмеяться, ни то обвинить во лжи. Но он был гораздо разумнее, чем казалось. И он решил молчать дальше. Торину пришлось продолжить, ибо затянувшаяся тишина была ему вовсе не на руку, ведь была не ясна реакция племянника на ошарашившую новость: — Всё началось не так давно, и в мои планы не входило посвящать в это кого бы то ни было. Мне жаль, что Кили довелось увидеть. Он и начальница отдела кадров пришли совершенно не во время. И мне жаль, что приходится говорить с тобой об этом. — Неожиданно, — хриплым, грудным голосом, сорвавшимся на полушёпот, произнёс Фили, водя растерянным взглядом по столу. Они замолкли ещё на какое-то время, пока официантка расставляла на столе их заказ. В ноздри пахнуло ароматной форелью, но никому из них сейчас не хотелось есть. — Ты просил, чтобы я рассказал — я это сделал, — Торин внимательно посмотрел своими светлыми глазами на племянника. То, что он не был так эмоционален и резок, как его младший брат, было вполне предсказуемо, но это вовсе не означало, что Торину нравилась молчаливая реакция, которая неизвестно к чему могла привести. Он выжидающе смотрел. — Так ты говоришь, что начальница из отдела кадров тоже всё видела? — Какая мне разница, что она там видела. Она волнует меня меньше всего. — Это ты зря, — Фили всё ещё не поднимал на дядю глаза, но говорил вполне спокойно. Гораздо спокойнее, чем мог предположить Торин. — Ведь это означает, что через пару часов уже весь офис будет гудеть об этом. Женщины, сам понимаешь. Задумчиво взглянув на блюдо перед собой, Торин осознал, что в словах Фили есть логика. Едва какая-то новость возникала на горизонте перед женщиной, цепочку сплетен невозможно было остановить и, чаще всего, получалось так, что эти сплетни множились, искажались, и уже невозможно было понять, где там правда, а где вымысел. Так новость о повышенной премии могла трансформироваться в новость о том, что в каком-то молле намечается грандиозная распродажа туфель, или, если какой-то сотрудник заболевал, на выходе получалось, что его бросила жена, забрала детей, а самого пустила по миру. Так что вполне может получиться, что окажется, будто Бильбо обслуживает Торина ради рабочего места или ещё какая-нибудь мерзкая ложь. — Считаешь, будет лучше собрать всех и объявить прямо? Так вообще делают? — Торин стал излишне мрачен. — Но это лучше, чем всякие домыслы сильно испортят вам жизнь. Если, конечно, уже не поздно. — Я не ожидал от тебя такого участия, признаться, и думал, что ты не захочешь со мной разговаривать, как твой брат. — А разве это что-то изменит? — невесело усмехнулся Фили. — Ты взрослый человек, и сам принимаешь решения. Я, конечно, предпочёл бы, чтобы ты встречался с продавщицей, которая строит тебе глазки, или с соседкой, что живёт в доме напротив, но кто я такой, чтобы осуждать тебя. Торин задумчиво покивал головой. — Я и мечтать не мог о том, что ты так мне ответишь, потому что., — он замолк, уловив движение справа. Кто-то подошёл к их столику и остановился. Повернув голову, Торин с незаметным удивлением увидел перед собой Кили, сверлящего его глазами. Губы дрожали, и весь вид его буквально кричал о том, словно он собирается с парашюта прыгнуть с небывалой высоты. Но всё-таки он был решителен и твёрд, как никогда. И не выглядел более мужественным, чем в этот момент. — Кили,. — Торин поднялся, чтобы глаза их были на одном уровне. — Ты что здесь делаешь? — Я искал вас. — Мы не прятались, — качнул головой дядя. — Я хотел сказать кое-что. Настало время снова внутренне напрячься. Но Торин ни словом, ни взглядом не подал виду, что беспокоится. Внутри всё клокотало, но снаружи он лишь выжидательно глядел на племянника спокойным взглядом. — Я хотел сказать.., — губы Кили задрожали сильнее, — то, что.. то, что уважаю тебя не за ориентацию, а за то, какой ты человек. Торин чуть отпрянул, но глаза вспыхнули. — Ты храбрый, — продолжил племянник, не отводя взгляда, и губы сложились в слабую, но ясную улыбку, — честный, сильный и у тебя горячее, щедрое сердце — вот то что восхищало меня в тебе.. и будет восхищать.. несмотря ни на что. Словно бы сила притяжения Земли стала раза в два слабее. Внезапно стало так легко, гигантский стопудовый груз, давивший на плечи разом рассыпался в мелкую пыль, улетевшую вон через приоткрытое окно. Вот какое чувство они поделили на троих в ту же секунду. Влекомый чувством безмерной благодарности, Торин мягко положил ладонь на его затылок и коснулся его лба своим. — Спасибо. Эти слова для меня, как бальзам на душу. Он не просил прощения, ведь он едва ли был виноват перед ними, не просил понимания, ведь люди могут и не чувствовать одно и то же даже в одинаковой ситуации, не просил сочувствия — она и вовсе была бы неуместна, но сохранить ту связь, что всю жизнь была их спутником, узы, которые должны поддерживать родственники друг с другом для того, чтобы быть сильнее и обрести мир в своей душе — вот воистину было его самым большим желанием.