***
Такамори Чихоко, скрестив ноги, читала раздел о садоводстве в утренней газете, покоящейся у неё на колене. С рассеянным видом она потянулась к чашке кофе. Поднесла её к губам, не отрывая глаз от газеты, а затем заглянула внутрь. Пусто. Она вздохнула и поднялась с старого зеленого кресла, с хрустом складывая газету и бросая её на освободившееся место. Время для ещё одной чашки, подумала она, тихо ступая по ковру в своей комнате и выйдя в коридор. Она понадеялась, что ей не придется заваривать ещё один кофейник. Девочки привыкли выпивать поутру весь горячий кофе, попадающий в их поле зрения. Не то, чтобы Такамори это раздражало; в любом случае, она делала это для них — если приходится вскипятить себе одну чашку, нетрудно заварить и целый кофейник. Она учуяла ароматный теплый запах супа с мисо на полпути к обеденному залу и почувствовала, как рот наполняется слюной. Такамори видела горшок на плите до этого, когда в первый раз заглянула на кухню, чтобы сделать кофе и съесть свой тост с джемом. Она подивилась, кто из её девочек встал так рано и занялся готовкой. Ещё даже не было семи. Такамори заглянула через приоткрытую дверь в обеденный зал. На конце большого стола стоял набор плошек и маленьких тарелок, которые стояли между Юрико и… — Доброе утро, Такамори-доно! — Кеншин вскочила из-за стола и подошла поздороваться, выглядя очень мило в белой блузке и длинной клетчатой сине-бордовой юбке, которая, как смутно припомнила Такамори, принадлежала Юрико, — Не хотите присоединиться к нам? У нас еще много еды, вот что я скажу. — О боги! — Воскликнула Такамори, — Юрико, дорогая, это ты приготовила всё это? Юрико попыталась улыбнуться набитым едой ртом, покачала головой и указала пальцем на Кеншина. Такамори просияла: — Традиционный японский завтрак! Кеншин, дорогая, это чудесно! Вы все, девочки, так торопитесь по утрам. Я буду счастлива присоединиться к вам! — Она плюхнулась на пустующий стул напротив Юрико, махнув Кеншину рукой, чтобы он тоже сел, — Ешьте, ешьте, не обращайте на меня внимание. Я уже съела свой тост и всё остальное. Она задержала взгляд на Кеншине, наливающем ей чашку чая. Её рот вновь наполнился слюной. — Но, может быть… — начала она. Кеншин же предложила, и всё выглядело таким вкусным, — Может, только парочку огурчиков?***
Настоящий завтрак. Это было новинкой для Юрико. У неё никогда не было времени — не говоря уже о терпении — чтобы сделать что-то подобное для себя утром. В рабочие дни она всегда жила по одному и тому же распорядку: встать в семь, спуститься в ванную, чтобы умыть лицо, вернуться в комнату, одеться, затем отправиться на кухню, чтобы перехватить тост с мармеладным джемом. Также там всегда был, благодаря Такамори, заранее приготовленный кофе. В выходные, в принципе, у неё было время, но, если она не уезжала к родителям, то долго спала и, встав и одевшись, уже беспокойно торопилась скорее уйти, поэтому, как обычно, делала тост и кофе. Единственным местом, где она могла позавтракать как следует, был родительский дом, и обычно это были испеченные матерью блинчики, а не рис и мисо, как сейчас. Она даже не задержалась дольше обычного, подумала Юрико, глядя на часы и доедая свой суп. Без двадцати восемь; если она поторопится, она выйдет из дома всего на пятнадцать минут позже, чем всегда, и ей даже не придется бежать, чтобы успеть на поезд. — Мне пора идти, — сказала она, складывая свои палочки на край опустевшей миски для риса, — Мне нужно забежать и взять свои вещи. Кеншин, это был прекрасный завтрак. — Добавила Юрико, потянувшись через стол и коротко прикоснувшись к его руке, — Спасибо тебе большое! — Конечно, Каору, — он ласково улыбнулся ей. — Я скоро вернусь, — ответила она, чувствуя себя немного неловко, что так убегает. Но стоит поторопиться, если она не хочет опоздать. Юрико выскочила из обеденного зала, взлетела по лестнице и пронеслась по коридору второго этажа к своей комнате. Хорошо, что она редко вынимает что-то из своей сумки, подумала Юрико, поднимая её со стола. Окинув быстрым взглядом комнату, она подняла с пола веер и вложила его в сумку. Вчера было очень жарко, но сегодня обещали ещё более знойную погоду, как вчера сказала Рика по пути на станцию после работы. Кеншин ждал её на лестнице, держа в руке квадратный, обернутый тканью сверток. Он проводил её по коридору к входной двери. Юрико поставила свою сумку на пол и надела туфли, наклонившись, чтобы застегнуть пряжки. — Я буду дома около шести, как и вчера, хорошо? — сказала она через плечо, — Если тебе будет скучно, в моей комнате есть много библиотечных книг, просто возьми любую, какую захочешь. И если ты захочешь взять мой велосипед, он на заднем дворе, в сарае, только дай Мэй-чан знать, хорошо? Она постоянно берет его. Соседи здесь не самые образцовые, — добавила она, складывая руки на коленях и глядя на Кеншина с извиняющейся улыбкой, — но я уверена, что Такамори-сан покажет тебе, если ты попросишь, — Она выпрямилась, и он предложил ей завернутую в платок коробку. — Что это? — спросила Юрико, озадаченная. Он моргнул. — Твой бэнто, — ответил он таким тоном, будто это было само собой разумеющимся. Глаза Юрико расширились в радостном удивлении: — Ты сделал для меня обед бэнто? — Да, конечно. Тебе следует что-то съесть в середине дня, вот что я скажу, Каору. — Боги, спасибо! — она радостно забрала у него сверток, — обычно я иду в кафетерий, но спасибо. Ты не обязан был это делать. Ты не обязан был делать и завтрак тоже… Кеншин обеспокоенно взглянул на Юрико в ответ на её слова: — Если ты обычно ходишь в кафетерий, Каору, я не хотел мешать, вот что… Юрико поморщилась. Она снова заставила его беспокоиться, думая, что он сделал что-то не так. Почему он так чувствителен в этом отношении? Он, казалось, ходил вокруг неё на цыпочках. Это потому, что она ударила его утром? — Нет-нет, всё в порядке, — ответила она. — Даже лучше, это превосходно! — Она с энтузиазмом ухмыльнулась ему, и он успокоенно улыбнулся в ответ. — Знаешь, — добавила она, — Рика и Хитоми будут мне завидовать. — Оро, — лицо Кеншина внезапно стало испуганным. — Нет! — Юрико прервала его мысли, подняв руку в запрещающем жесте, — Я запрещаю тебе делать бэнто для моих коллег! Если честно, они могут сами принести себе еду. Кеншин секунду обдумывал это, затем легко кивнул. Затем он поднял её сумку, надел свои собственные дзори, обошел Юрико, чтобы открыть большую деревянную дверь, и передал ей сумку. Юрико выдохнула, вглядываясь в его тёмный на фоне льющегося в открытую дверь солнечного света силуэт. Внезапно в её груди поднялась волна тепла, чувство, что она бы хотела запечатлеть этот момент навсегда. — Кеншин, — ласково сказала она, забирая у него сумку и перекидывая её через правое плечо. — Да, Каору? — Я так счастлива, что ты здесь. — Ммм, — мягко сказал он и улыбнулся. — Увидимся вечером! — Юрико вышла на улицу и на прощание быстро пожала ему руку. — Увидимся вечером, Каору, — ответил Кеншин, когда она отпустила его. Он нежно улыбался ей, и взгляд фиолетовых глаз был теплым.***
Кеншин, облокотившись плечом о дверную раму, проводил взглядом уходящую Юрико, скрестив руки, с слабой, но счастливой улыбкой на лице. Она уже пробежала половину улицы, завернутая в платок коробка бэнто покачивалась в одной руке, другой она придерживала бордовый ремень своей сумки, но, казалось, она бежит больше от радости, чем от спешки. Он глядел её вслед, замечая то, как она двигается, легкость её шагов. Попозже он подумает об их утреннем разговоре, но не сейчас. Не сейчас, пока он ещё видит её. Юрико достигла поворота и обернулась, чтобы в последний раз помахать Кеншину, её медно-каштановые волосы хлестнули по плечам. Даже отсюда он мог видеть, как ярко сияют её голубые глаза. Затем она развернулась и исчезла за деревьями. Улыбка Кеншина стала шире. Она на самом деле была красивой. С глазами Каору и её улыбкой, как могло быть иначе, но… Её лицо, её волосы были другими, эта непохожесть заставала его врасплох в неожиданные моменты, но тем не менее восхищала. И что было на самом деле важно — её дух, её душа, горящая искра внутри. Кеншин вздохнул, опустив взгляд на асфальтовую дорожку, пересекающую лужайку перед зданием. Он всё еще не знал, что внутри. Её реакция в комнате утром была типичным поведением Каору, бьющей его по голове первым, что попалось на глаза. Он чувствовал, как пульсирует лоб, прямо под нависшими прядями волос. На том месте, где она его ударила, возникла болезненная шишка. Ничего страшного, подумал он. Она скоро пройдет, и быть с Каору стоило того. Но то, что вызвало её гнев, было вне его понимания. Он всегда стирал её нижнее белье, начиная с первого дня в додзе Камия. Это было абсолютно нормально. Стало ли это чем-то запретным за сто и шестнадцать лет? И сможет ли он спросить об этом так, чтобы вновь не вызвать её гнев? Он снова вздохнул. Возможно, это была одна из тех вещей, касающихся женщин, что ему никогда не суждено было понять. И затем последовала реакция Юрико, осознавшей, что она ударила его. Она прекратила, извинилась и удостоверилась, не сделала ли она ему больно. Это тоже было нормально, то же самое сделала бы и Каору. Он усмехнулся. Да. Возможно, Каору также обвинила бы его, что он не уклонился от удара. Но было что-то ещё в реакции Юрико, что не было нормальным. В её голосе звучало потрясение, ужас от того, что она натворила. «Этому нет оправдания», — сказала она, — «Я не знаю, что вселилось в меня». Так, будто действия, которые были естественны для Каору, были неприемлемы для Юрико. И то, как она благодарила его за завтрак, будто никогда не ожидала ничего подобного… Кеншин прислонился головой к дверному косяку и выдохнул, вглядываясь в темную зелень вишневых деревьев. Размышления об этом вызвали головную боль. Но возможно, это был лишь запоздалый эффект от удара веером. Он осторожно ощупал шишку на лбу и поморщился. Каору или Юрико, она всё еще была очень сильной.***
Юрико взбежала трусцой по ступенькам станции метро навстречу яркому рассвету, придерживая большим пальцем бордовый ремень своей сумки, обед бэнто покачивался в другой руке. Она всё ещё улыбалась как идиотка, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Юрико чувствовала себя слишком хорошо, чтобы ощущать смущение. Она не могла думать ни о ком, кроме Кеншина. Его выразительные фиалковые глаза, рыжие пряди, обрамляющие лицо, теплая улыбка, с которой он проводил её, выходящую из дома… Ей захотелось радостно рассмеяться. Она бодро пересекла бетонную площадь перед станцией и теперь шла по мосту, висящему над каналом. Её походка была легкой. Она чувствовала себя парящей в облаках. Юрико затормозила на углу, приподнявшись на цыпочки и ожидая, пока пара машин проедет мимо и она сможет перейти на другую сторону улицы. Он приготовил ей завтрак, а также бэнто. Она чувствовала себя школьницей, спешащей в школу с болтающимся обедом бэнто в одной руке. Она ударила его сегодня утром, но Кеншин простил её. Это было глупо с её стороны. Такое детское поведение. Внезапно Юрико пришла в голову мысль, что так оно и было — инстинктивная реакция с тех времен, когда они были детьми. Тех времен, когда они были так близки. Мысль об этом уменьшила тянущее чувство вины. В любом случае, подумала Юрико, теперь она уже взрослый человек, а не ребенок. С Кеншином всё в порядке, но она причинила ему боль, ударив. Такое никогда не повторится, поклялась она себе. Она никогда не ударит Кеншина снова. Он слишком ценен для неё. И она должна донести это до него, решила Юрико, спускаясь по улице. Она сделает ему что-то очень приятное. Скорее всего, Кеншин уже приготовит ужин, когда она вернется, так что не получится позвать его поужинать снаружи. Нужно что-то ещё. Например, нагреть для него отличную горячую ванну. Да, улыбнулась она. Ему должно понравиться. Как жаль, что ей сегодня необходимо идти на работу. Она и Кеншин могли бы так хорошо провести время вместе. Юрико ухмыльнулась при виде красного кирпичного административного здания и взбежала по лестнице.