***
— Итак, что ты думаешь? — спросила Юрико, плюхаясь рядом с Кеншином на скамейку под деревьями. Она заложила руки за спину и откинулась назад, разглядывая толпу и высокую пагоду слева от них. — Это моё любимое место в Токио, — мягко ответил Кеншин. Он смотрел вдаль, где за площадью открывался большой главный зал храма. — Правда? — спросила Юрико, немного удивленная. — Значит, ты бывал здесь раньше. Она специально сделала этот небольшой крюк, желая убедиться, что Кеншин преодолел чувство вины из-за Мотоко, прежде чем они сядут ужинать. Она была уверена, что он будет винить себя, знала, что он будет несчастен, если только она ничего не сделает с этим. И вот в метро она взяла контроль над разговором, твердо направив его в светское русло. Отвлекая Кеншина. Это сработало. И когда они добрались до станции Асакуса, всего в нескольких кварталах от неё был храм Сэнодзи, который она хотела показать ему. Юрико предполагала, что Токио был для него в новинку. Очевидно, она ошибалась. Кеншин наклонил голову в ответ: — Много раз, — тихо ответил он, на мгновение запнувшись и следя глазами за воробьем, пролетавшим мимо крыши храма. — Я… Я старался приходить сюда хотя бы раз в неделю, когда мог. — Медленно продолжил он. — С тех пор, как приехал в этот город. Юрико удивленно моргнула. — Значит, ты здесь уже давно, — проговорила она. — Чуть больше двух месяцев, вот что я скажу. — Прошло два месяца, а ты до сих пор не знаешь, как пользоваться автоматами по продаже билетов в метро? Кеншин скосил глаза в сторону: — Они сложные, — пробормотал он, защищаясь. -Кеншин! — Юрико рассмеялась и хлопнула его по спине. — Оро! — Удар чуть не сбил его со скамейки. Она хихикнула и обхватила его руками, возвращая в вертикальное положение. Несмотря на то, что он был таким маленьким, иногда она подозревала, что он преувеличивает её силу. Однако было облегчением узнать, что он уже был в Токио до того, как она притащила его сюда из Камакуры. Это означало, что город ему знаком. И, что теперь, когда он больше не мог оставаться в соседней комнате, у него будет, где остановиться. Они немного посидели бок о бок, просто наблюдая за толпой. — Итак, — начала Юрико. — Что ты делал в Токио? Кеншин повернулся к ней с озорной улыбкой. — Искал тебя, — сказал он. — Два месяца? Как же! — Голос Юрико сочился недоверием. — Я есть в телефонной книге… — Но я не знал этого, пока не нашел тебя, вот что я скажу, — добавил Кеншин, все еще улыбаясь ей. Юрико прыснула со смеху, затем вздохнула, почувствовав легкий ком в горле. В каком-то смысле она тоже искала его. И тоже не знала об этом, пока не встретила. — Романтик, — заключила она и положила руку ему на спину, придвигая ближе. — Итак, ты ещё не проголодался? — Немного. — Отлично. Тогда пошли.***
Они вышли из храма на улицу Накамисэ-дори, пройдя между длинными сдвоенными рядами сувенирных лавок. Толпа, казалось, была еще плотнее, чем раньше, увеличивалась по мере того, как люди выходили насладиться долгим летним вечером. Они шли медленно, не торопясь, наблюдая за людьми и бросая небрежные взгляды на различные безделушки, выставленные на продажу по обе стороны улицы. На полпути вниз по улице Кеншин, должно быть, заметил что-то интересное, потому что он коротко извинился и проскользнул сквозь толпу к одному из прилавков. Юрико ждала, вглядываясь в толпу и пытаясь разглядеть, что именно он покупает. Наконец он вернулся со взволнованной улыбкой на лице. — Это тебе, Каору, — сказал он и положил синюю полосу шелка на её протянутую ладонь. Юрико мгновение смотрела на неё, сбитая с толку: — Лента? — Для твоих волос, вот что я скажу, — подтвердил Кеншин. Он все еще улыбался ей, слегка наклонив голову набок, с счастливым огоньком в глазах. — У тебя была такая же, когда мы впервые встретились. Однажды ты одолжила её мне, но я… она испортилась из-за меня. У меня так и не нашлось времени купить тебе замену, вот что. — О, — сказала Юрико. — Спасибо. Спасибо тебе, Кеншин, это правда мило. Забавно, о чем помнят люди, думала Юрико, пока они шли дальше. Она вообще не могла припомнить, чтобы у неё была такая лента. Но, должно быть, так и было, и она одолжила её Кеншину по какой-то непостижимой причине, и тот случай крепко запомнился ему. Одолжила её ему… Юрико нахмурила лоб. Теперь, когда она думала об этом, ей действительно показалось, что однажды она делала так. Она даже могла себе представить Кеншина, стоящего с лентой в руке и выражением крайнего замешательства на лице. Она улыбнулась, подавляя смешок, и пропустила шелковую ленту сквозь пальцы. Из её собственных волос получался разве что хвостик, слишком короткий, чтобы его можно было хорошо дополнить такой лентой. А вот у Кеншина… — Эй, Кеншин, — позвала она. — Очень жаль, что ты не можешь вернуться со мной в общежитие. Эта лента превосходно смотрелась бы в твоих волосах. На лице Кеншина отразилось одновременно смущение, вина и ужас. — Синяя на фоне рыжего? — Она растянула ленту между ладонями и поднесла к его голове, нахмурившись, словно оценивая цвет. — Может быть, мне стоит одолжить её тебе ещё раз, что ты скажешь? — Я… если ты действительно собираешься это сделать, Каору… — Глупый! Я шучу! — Она схватила его за руку и потащила дальше по улице. — В любом случае, было бы невежливо возвращать ленту тебе сразу после того, как ты мне её подарил. Кстати, спасибо, — Добавила она. — Всегда пожалуйста, Каору, — спокойно ответил он. Кеншин слегка улыбался, пока они шли, как будто думал о чем-то, что делало его счастливым. Они добрались до больших внешних ворот в конце Накамисэ-дори и наконец выбрались из толпы. Солнце скрылось за зданиями, оставив лишь сияющую огненно-алым полосу облаков, пересекающую западную часть неба. Над ними, в темнеющей синеве, сиял кремовый серп месяца. Уличные фонари один за другим начинали зажигаться, первые несколько минут бледно светясь фиолетово-зеленым, прежде чем стать ярко-желтыми. Юрико быстро огляделась, чтобы сориентироваться, а затем повела Кеншина по одной из пересекающихся улиц. До ресторанчика было меньше километра — удачно, потому что она на самом деле проголодалась. Может быть, стоило остановиться и купить закуску в одном из сувенирных магазинчиков. Она шла рядом с Кеншином, перебирая шелк в руках. Лента действительно была красивой, из мягкого и нежного шелка, а цвет был просто прекрасным. Она легко могла представить, что это её любимая вещь, что она перевязывает ею волосы. Могла представить, как вытаскивает ленту из своего хвоста и протягивает Кеншину, приказывая ему взять её, уточняя, что это только на время и он должен вернуть… Если ты забудешь и вновь отправишься странствовать… Юрико застыла. — Каору? — Кеншин, идущий на шаг впереди, с тревогой оглянулся на неё. — Что-то не так? — Н-нет, ничего, — поспешно ответила она. — Я просто, э… — Юрико посмотрела на ленту в своей руке. — Мне нужно спрятать её в надежное место, вот и все. Она заглянула в свою сумку, висевшую на плече. Там было много всякого хлама, выглядевшего не слишком опрятно, и её расческа наверняка зацепила бы шелк, если бы они соприкоснулись. Юрико на мгновение порылась внутри и вытащила маленькое полотенце для рук. Этого достаточно, подумала она. Аккуратно сложив ленту, Юрико завернула её в квадрат махровой ткани, а затем засунула в угол своей сумки. — Вот, — сказала она и поспешила догнать Кеншина. Они пошли дальше бок о бок. Кеншин смотрел вокруг с легкой счастливой улыбкой на лице, как будто быть здесь и проживать этот момент было единственным, чего он когда-либо хотел. Юрико искоса наблюдала за ним, и на её губах тоже появилась улыбка. Она понимала, почему одолжила ему свою ленту тогда, много лет назад. Духи, она была тогда так молода. Молода… По крайней мере, она чувствовала себя такой юной. Но Кеншин выглядел почти так же, как всегда. — Слушай, Кеншин? — начала она. — В чем дело, Каору? — Сколько тебе сейчас лет? Я имею в виду, я пыталась разобраться, но… — Она замолчала, надеясь, что вопрос не прозвучит слишком странно. Если они так хорошо знали друг друга раньше, разве она не должна была знать его возраст? Кеншин слегка улыбнулся ей. — Тридцать восемь, — мягко ответил он. — Нет, сейчас тридцать девять. Я тоже пропустил твой день рождения, Каору, вот что я скажу. — Он опустил взгляд на свои руки. — Я пропустил так много твоих дней рождения. Юрико остановилась посреди тротуара и какое-то мгновение просто смотрела на него. Она думала, что ему не могло быть больше двадцати пяти. Она была готова повысить планку в большую сторону только потому, что не смогла припомнить такую разницу в возрасте между ними. Даже при отсутствии четких воспоминаний. — Тридцать девять? — пораженно переспросила она. — Тридцать девять? С таким лицом? Это невозможно… И почувствовала еще один проблеск воспоминания, легкое чувство дежавю, ощущение, что они уже вели такой разговор. Кеншин улыбался едва заметной веселой улыбкой, как будто тоже знал. Но он и должен был, не так ли? — Подожди… — Юрико подняла руку, потому что внезапно совершенно точно поняла, к чему клонится этот разговор. — Не говори «было бы лучше, если бы мне было сорок», потому что это не так Улыбка Кеншина превратилась в ухмылку, и он взял её под руку.