Скупые милости вселенной

Грег сидел в шкафу между полок с одеждой и неотрывно смотрел в зеркало напротив. Отсалютовав стаканом своему отражению, он залпом проглотил виски. Отражение выглядело жалко и угрюмо. Грег послал его подальше. Затем встал и вышел в зону покрытия видеокамерой. Он уже знал, что будет делать дальше, ждал лишь, когда достигнет нужной кондиции и приглушит инстинкт самосохранения, заткнет трусливый голос разума. Четырех шотов ему для этого хватило. План созрел, пока он дожевывал ростбиф и раздумывал, как в своих целях использовать сведения о видеонаблюдении. Осенившая идея восхитила бы гениальностью самого Шерлока, хотя Грег так и не понял, хороший это знак или, наоборот, тревожный. Итак, для выполнения задуманного ему требовались три на первый взгляд совершенно бесполезные вещи: гитара, плед, и тот диск, который Грег обнаружил в стопке на столе. На нем небрежным размашистым почерком была проставлена дата «18.04.09» и криво нарисован поющий в микрофон смайлик. В его собственном мире полно таких же дисков, которые он сам никогда не прослушивал повторно. Заинтересоваться глупыми попытками изобразить рок-звезду могла лишь мама, для нее он однажды записал альбом с рождественскими песенками. И Майкрофт, дважды пойманный на прослушивании дисков. Кому из них оба раза сильнее хотелось провалиться под землю от стыда, тот еще вопрос. Не то чтобы он был плох. Возможно, он даже смог бы добиться некоторого успеха, выбрав музыкальную карьеру. В юности он мог похвастаться смазливой внешностью исполнителя поп-песенок для девочек из средней и старшей школы. А небольшого вокального диапазона для сладеньких хитов вполне хватало, как и мастерства сыграть на гитаре простые ритмы. Но ведь Грегу хотелось стать истинным рокером и играть для брутальных парней в кожаных куртках. На компромиссы он не пошел бы даже за обещание возглавить десятку «Билборда» и заслужить «Грэмми». «Пффф, себе-то сказки не рассказывай», — фыркнул Грег. Какая там бескомпромиссность. Уже тогда плохие парни на мотоциклах с татуировками ему нравились гораздо больше, чем восторженные школьницы. И именно благодаря фальшиво сыгранным гитарным рифам, ему удалось многих уложить в постель. Хотя с некоторыми могло обойтись вовсе без гитары, ведь оставалась смазливая внешность. Зато он до конца сохранил приоритеты и теперь застрял в отношениях с мужчиной в пусть не кожаной куртке, а в костюме-тройке и с «Ягуаром» вместо «Харли-Дэвидсона», но с манерами и внешностью «мистера Зло». Короля плохишей. И никто и никогда не возбуждал Грега сильнее. — Надеюсь, он уже поставил на колени пару вселенных, чтобы отыскать меня… — пробормотал Грег и потряс головой, избавляясь от несвоевременных сентиментальных размышлений. Чтобы проверить диск, он выставил минимальную громкость на проигрывателе и нажал на кнопку воспроизведения. Из динамиков раздался его собственный, ставший с возрастом хрипловатый голос. «Раз… раз. Проверка звука… Кажется, все ок. Кхм-м-м… Пожалуй, начну с “Кашмира”… Мда… Не следует нарушать традицию… — Затем раздался немного неуверенный смешок. — В конце концов, я даже научился ее сносно играть…» — Безумие какое-то… — пробормотал Грег, останавливая диск при первых аккордах знакомой мелодии. Происходящее с ним никак не могло быть явью. Одно дело видеть чужих двойников, но услышать голос собственного… Для подобной фантасмагории четырех шотов недостаточно. Однако терять время и убеждать себя, что все это галлюцинация, он не собирался. Раз приняв решение относиться ко всему всерьез, он продолжал ему следовать. Важным пунктом в авантюре сохранялось еще одно условие. Грег его проверил, оставляя за дверью комнаты поднос с так и не съеденными овощами. Тогда он никого не увидел. И правда, зачем охранять того, кто в любом случае не сможет выйти за ворота особняка. А Грег и не собирался уходить так далеко: ему необходимо выяснить радиус действия чипа и расположение в доме охранных постов. В будущем, когда за ним придет Майкрофт, это может оказаться полезным знанием. Несмотря на выпитое, куража так и не появилось. Ну и хрен с ним, решил Грег, зато злости хоть отбавляй. Демонстративно отпив из бутылки, он взял в руки гитару и брякнул по струнам. Затем пьяно осклабился в камеру и, мысленно пожелав невидимым зрителям наслаждаться представлением, во весь голос заорал одну из своих самых любимых песен бессмертных Цеппелинов: «Пусть солнце на лицо падёт и осветит мне путь, а звезды наполнят мои сны, я путешественник в мирах во времени и пространстве, я — иду туда, где я уже был». *** Грег долго стоял, глядя вслед уходящей семье и даже после того, как она исчезла из виду, не обернулся и не заговорил с Майкрофтом. Другого тот и не ожидал. Никто не понимал разумности его действий. Даже близкие люди часто сердились на него, а коллеги ненавидели или презирали. Обыватели не склонны благодарно принимать то, что творилось в их благо. В этом суть проблем человечества. В сумке полыхнуло зеленым. — Грегори… — осторожно позвал он. Когда ему не ответили, сам подошел и передал прибор. Не поднимая взгляда, Грег начертил на его поверхности замысловатый знак. Затем взял из рук сумку, обнял за талию, совсем не грубо, без той злости, которую можно было от него сейчас ожидать, и, коснувшись уха губами, тихо запел: «Пусть солнце на лицо падёт и осветит мне путь, а звезды наполнят мои сны, я путешественник в мирах во времени и пространстве, я — иду туда, где я уже был». Майкрофт узнал слова: — Для моего Грега эта песня особенная. Я всегда гадал отчего. Возможно, она одна из первых, что он сочинил… Своеобразно, хотя я бы разнообразил музыкальную тему, но неплохо. Совсем неплохо. Впервые с момента прощания с двойниками Грег посмотрел на него: — Вы льстите нашим творческим способностям. Майкрофт вопросительно приподнял бровь. Может, песни и не гениальны, однако принижать их достоинства нет необходимости. Грег лишь покачал головой, затем снова запел. Теперь и Майкрофт обнял его. В конце концов, это ведь тоже был «он». Его любимый, тот, с кем он прожил самые счастливые годы своей жизни, делил кров и постель. Тот, по кому сейчас тосковал. «…и я сидел со старейшинами, ожидая времен, когда раскроются все тайны бытия…» Однажды он расскажет своему Грегу о том, что у него хорошие песни и привлекательный голос. Пусть даже тот посмеется над ним и заявит, что он пристрастен. И во многом другом тоже признается. Например, в том, как сильно его любит. Говорил ли он когда-нибудь об этом? Безусловно говорил, но неловко или мимоходом. И ни разу не объяснил, как боится его потерять. Что каждый день ведет борьбу с потребностью запереть Грега в доме, в безопасности, иметь лично для себя и никогда не отпускать. Что сходит с ума от тревоги и беспокойства. Возможно, уже сошел. И следовало извиниться. Последняя инсценировка покушения — тот край, за который не следовало выходить. Даже если бы всё прошло по плану, то последствия не только не принесли бы счастья Грегу, но и он сам не испытал бы удовлетворения. Он полюбил Грега за его независимый характер и не хотел видеть другим. Да и не удалось бы сделать из него невольника. Разве двойник Грега, почти сломленный, не предпочел уйти, но так и не прогнулся под навязываемые ему правила? Как близко Майкрофт сам приблизился к моменту, после которого потерял бы любимого? От одной мысли все похолодело внутри. Сколько ошибок он успел натворить. Сколько откровенных разговоров и извинений задолжал. — Что-то не так? Вы дрожите. Не бойтесь, я уверен, что это путешествие пройдет легче. Иначе вы бы уже начали отключаться. — Я в порядке, — привычно соврал Майкрофт и поморщился от отвращения к себе. Разве не из-за лжи и недомолвок он терял Грега? Но пока оставалась надежда, что возможно все исправить. Только бы ему представился такой шанс. Воронка расширялась и готовилась в любой момент их поглотить. Неизвестно, переживет ли он новый переход. — Нет, я не в порядке. И вы пишете хорошие песни, я знаю их наизусть и… Я бы не причинил девочке вреда. Я блефовал и манипулировал чувствами, используя наиболее эффективную стратегию для отступления. Так я пытался нас спасти. Говорить правду страшно, от нее чувствуешь себя уязвимым. Грег долго не отвечал. Потом шумно вдохнул и выдохнул. Шею Майкрофта обдало теплым воздухом, так контрастирующим с ледяным из воронки. — Вы были, как обычно, безупречны в своем расчете. — Нет, я был не прав, но вы исправили мои ошибки и спасли нас. И в этот момент они провалились в воронку. Путь начался. Однако на этот раз, как и предсказывал Грег, все чувствовалось иначе. То, что в первый раз оглушало и утягивало за собой, в этот раз превратилось в слегка раздражающий зуд на краю сознания. Чужие миры оказались сплошной шелухой: без смысла, лишенные сердцевины. Сердцевиной был Грег, а он оставался рядом. Майкрофт положил голову ему на плечо. Не из-за того, что чувствовал слабость или головокружение, просто так захотелось, и начал мысленно подпевать: «Отец четырех ветров, наполни мои паруса, чтобы я смог пересечь море лет…» Он действительно знал наизусть все песни Грега. Вот бы тот удивился. И у него имелись копии его дисков, записанных сначала на простой микрофон, а позже в специально оборудованной студии. Они оба занятые люди, им редко удавалось провести вместе целые выходные, а командировки могли продолжаться неделями. Но с Майкрофтом всегда оставался голос, который его поддерживал в тяжелые и одинокие дни. Почему он сделал из этой простой и понятной необходимости такую великую тайну? Боялся, что Грег над ним посмеется. Посчитает излишне сентиментальным. Грегу нравится его сила, она возбуждает его, разве он готов принять его слабым? Что останется в нем, Майкрофте, особенного, убери силу, власть, авторитарность? «Когда я увижу путь, ты остановишься, детка… О, да…» Внезапно голос раздвоился и откуда-то издалека эхом невпопад прозвучало: «Детка… О, да!». Эхо фальшивило и истерично завывало, напоминая Майкрофту одну из первых записей Грега от восемьдесят шестого года. Майкрофт улыбнулся. Он знал, кому принадлежит эхо. И оно приближалось. *** Когда-то они часами дурачились, наигрывая мелодии разных песен: он, как мог, бренчал на гитаре, а Майкрофт облагораживал их дуэт, сходу выдавая джазовые импровизации на пианино. Иногда, очень редко, начиная вполголоса подпевать. Грегори вздохнул. Мысли о счастливом прошлом — табу. Нельзя, иначе не выжить. Но невозможно следовать правилу, чувствуя привычные прикосновения, слыша знакомый шепот, повторяющий за ним заключительные слова песни. Черт бы побрал этого, чужого, Майкрофта со всей его несвоевременной нежностью. — Мистер Холмс, кажется, мы снова промахнулись. Майкрофт оторвался от его плеча, чтобы оглядеться, и Грегори сразу отошел. На этот раз они очутились посередине большого и почти безлюдного кладбища. Лишь уборщики заступили на вечернюю смену, да крупный мужчина поодаль опустился на колени у надгробного камня, огороженного витой оградой. — Я сожалею. — Не надо. Я не готов принимать соболезнования по поводу собственной кончины. — Ответ вышел резковатым, но сантиментами Грегори был сыт по горло. — Да и нам так удобнее. По крайней мере, избавлены от ненужных встреч. — Вы правы. Значит, остается снова ждать. — Как вы? — Я в порядке. Надо было лишь сконцентрироваться на том, что действительно важно. — И это? — Вы, разумеется. Грегори всмотрелся в своего спутника, что-то в нем изменилось с последнего перехода. — Отдыхайте, а я пройдусь, перекурю и вообще… — Я могу составить вам компанию. — Пожалуй, не стоит. Майкрофт понимающе кивнул. В этом мире было прохладнее — с севера задувал влажный холодный воздух и собирался дождь. Им стоило переждать пару часов в более приятном месте. Они бы так и сделали, не взбреди Грегори в голову заняться розыском могилы. Он признал, что идея оказалась глупой. Решил уже возвратиться, как услышал громкий всхлип. — Простите, — он даже не заметил, что подошел к скорбящему мужчине настолько близко, — я не хотел вас беспокоить. Когда тот посмотрел на него, у Грегори перехватило дыхание, а слова застряли в горле. И черт бы побрал все эти параллельные миры… Майкрофт, а это без всякого сомнения был он, окинул его отрешенным взглядом, отвернулся и тут же неловко дернулся всем телом. — Я определенно схожу с ума, — раздалось его тихое бормотание. — Бог услышал мои молитвы? С чего бы вдруг? Стоило немедленно уходить, но Грегори как зачарованный продолжал стоять на месте. Его розыски увенчались успехом, он узнал, что уже два года здесь мертв. «Спи спокойно, сердце мое, скоро мы встретимся», — прочел он под датой смерти. Очередная гримаса судьбы. — Ты вернулся? — спросил Майкрофт, обращаясь к могиле. Затем он замотал головой и захотел подняться, однако оступился, не удержал равновесие и упал коленом прямо на острый выступ надгробного камня. Грегори кинулся к нему, собираясь помочь, но тот резко отпрянул. Пытаясь встать, неловко поскользнулся и снова упал. Движения его были тяжелы. Этот Майкрофт весил килограммов на тридцать больше и растерял всю грациозность и элегантность. На нем был нелепый, тесный в плечах костюм, отсутствовали жилет и галстук, а лицо выглядело болезненно одутловатым. Неужели так выглядит Майкрофт, переживающий смерть мужа? В какой-то глубокой и черной расселине души Грегори внезапно пробудилась радость. От того, что о нем могли так сильно скорбеть, что его способны так сильно любить. Эта была нехорошая радость, она пугала и вызывала отвращение. Майкрофт все же поднялся, долго молчал, из его рта вырывалась только шумная одышка. В конце концов он произнес: — Ты не плод моего воображения? Ты — живой? «Живой, но не он», — подумал Грегори. Нет, эта история снова не о нем. Во вселенных «Грегов», как собак нерезаных. А уникальными они становились лишь раз — исключительно для своих половинок. Эти мысли разбередили застарелые раны на сердце. И отдались болью в спину, проходя по каждому шраму хлестким электрическим ударом. — Мне жаль, что так вышло… Майкрофт. — Ты должен был умереть, чтобы назвать меня полным именем? Губы Майкрофта некрасиво скривились, а взгляд осветился надеждой. Он протянул руки с таким доверчивым, даже детским выражением лица, что Грегори не выдержал, подошел и прижал его к себе. «Мой счастливый час в аду, — подумал он. — Обними одного Майкрофта и бесплатно получи второго». На этот раз в него вцепились изо всех сил. Но это ничего. Не так уж больно. По крайней мере, не так больно, как от чувства беспросветной обреченности. Под его ладонями конвульсивно задергались плечи. — Прости… Прости… — только и мог повторять Грегори. Нельзя тешить несчастного иллюзиями, но и отбирать их он никак не решался, оттягивая момент признания. — За что я был наказан, потеряв тебя? Становится ли легче, когда знаешь ответ? Самого его наказали за то, что он когда-то не справился. Наконец Майкрофт отпустил его и внимательно вгляделся в лицо. Коснулся щеки, провел кончиками пальцев по скуле, губам, по подбородку — он изучал внешность прикосновениями, словно незрячий. — Твой запах, твое выражение глаз… Подобное не подделать и не повторить. Даже твою любовь я помню именно такой. Грегори вздохнул. И черт бы побрал всю эту их любовь. — Он еще один Грег. Из другого мира. Не твой. — Голос из-за спины звучал сухо: ни капли тепла, ни капли доброты не досталось бедняге от его двойника. — Еще один? Что это значит? — спросил Майкрофт. На другого себя он даже не посмотрел. Может, боялся, что чудом воскресший снова исчезнет, стоит отвести взгляд. — Будьте осторожнее. У него пистолет, и он готов пойти на крайние меры. Здешний Майкрофт нахмурился, сунул руку в карман брюк и вытащил миниатюрный браунинг. — Это говоришь ему ты? Именно ты? — Обескураженный, он наконец удостоил взглядом своего двойника, затем передал пистолет Грегори: — Он думает, что я для тебя опасен. — Мистер Холмс, ему тоже нужен проводник? — устало произнес Грегори. — Не обижайся на него, Майкрофт, он немного не в себе. Сказал и сам удивился, как одной фразой обозначил разницу между копиями. — Не проводник, — пробурчал под нос тот, к кому Грегори никак не мог обратиться по имени и с кем предпочел бы и впредь держать дистанцию. — Я не обижаюсь, могу лишь удивляться и завидовать, — затем здешний Майкрофт снова обратился к своему двойнику: — В твоем мире он жив, не так ли? Тот промолчал, лишь еще выше приподнял подбородок. — И его Грегори, разумеется, не ты? — Не я. Его заблудился. Я помогаю отыскать к нему дорогу, а потом верну их обоих домой, в их мир. Звучит глупо, да? Наверняка, тебе сложно поверить. — Не особенно. Кто-то поднял бы вашу историю на смех, но я, как наблюдатель и аналитик, вижу подтверждение сказанному. Однако истории не достает еще одного меня. Куда подевался твой собственный «я»? Что на это ответить? — Он жив. — Бесспорно. — Тогда зачем спрашиваешь? — Мы прожили вместе двадцать лет, я знаю тебя, как самого себя, и не могу представить, что у вас могло произойти. Странно. Надо же, изумился Грегори, в этой вселенной их пара умудрились встретиться еще до того, как он сам познакомился с Шерлоком. — Не со мной ты прожил. Я не он. Из параллельных вселенных могут прийти сотни таких, как я. — Так и просится острота о перспективе веселой оргии. Неужели не послышалось, это на самом деле была неприличная шутка? Вышло совсем не весело, скорее грустно, но Грегори и подобного хватило, чтобы впечатлиться. Майкрофт и пошлости! Ух ты, за двадцать лет поднабрался скабрезностей от супруга. — Прости, это было неуместно. Сыпать шутками не мой конек, ты же знаешь. Грегори захотелось его поддержать, и он взял его за руку. Некогда тонкие пальцы с аккуратным маникюром теперь стали полными и неухоженными. — Шутки моего Майкрофта всегда были смешными. — Все дело в твоем нелепом чувстве юмора. — Ты его осуждаешь? — Как я могу! Кто еще меня тогда рассмешит? Рядом с ними раздалось негромкое покашливание, но они оба его проигнорировали. — Знаешь, мне бы хватило и одного. — Что? — Ты сказал, что могут прийти сотни таких, как ты. — Нам пора. — Голос Холмса прозвучал встревоженно. — Когда вы уходите? — Заранее трудно сказать, — признался Грегори, отпуская руку, — побродим здесь, пока не получим определенный сигнал. — Вы могли бы остаться у меня на ночь. Неизвестно, где окажетесь в следующий раз, но лучше отправиться туда отдохнувшими. — Я знаю, что ты задумал. Нет, — резко отреагировал его двойник, выступая вперед. — Мистер Холмс, почему бы… — Вы, верно, не понимаете, что происходит. — Мистер Холмс, это паранойя! — Ради бога, прекрати параноить! Одновременно произнесли Грегори с Майкрофтом. И, казалось, даже их интонации совпали. Они кинули друг на друга быстрые взгляды, а затем здешний Майкрофт продолжил: — Я не собираюсь сажать его на цепь или о чем ты там подумал. Никогда бы так не поступил хотя бы потому, что он твой единственный проводник. — Меня на цепь? — И тут до Грегори дошло. На мгновение он прикрыл глаза. И черт бы побрал… Пока он соображал, что бы такое проклясть на этот раз, Холмс взял его под руку и начал уводить прочь. — Вы ведь понимаете степень его отчаяния? Только посмотрите на него, во что он одет, как распустил себя. Вместо того чтобы научиться жить со своей утратой, он спасовал перед ней. Снова ни тени жалости, ни намека на понимание. Грегори обернулся, здешний Майкрофт сделал шаг к нему, но замер в нерешительности. Тогда Грегори тоже остановился. — Вы ничего не знаете об утратах, имейте хоть каплю сочувствия! — Я и имею. Думаете, ему полегчает, как только вы отужинаете с ним? Одноразовая благотворительность не есть милосердие, что с ним будет, когда вы уйдете? — Я… Я не знаю. Не хотелось признавать правоту Холмса, но именно тот сейчас действовал не только разумнее, но и добрее его самого. Они ничем не могли помочь несчастному. Разве что как можно скорее уйти и не оглядываться. Но стоило ему безропотно последовать за Холмсом, как тот остановился. — Однако ведь это очевидно! — Что именно? — Забудьте о том, что я сказал. Холмс отпустил озадаченного Грегори и вернулся к своей копии. Майкрофты стояли и молчали. Грегори наблюдал за ними. Похожее общение он видел у своего супруга с деверем: Шерлоку с братом никогда не требовалось много слов. Тут же телепатический канал проапгрейдился до уровня, когда нужда в вербальных или мимических сигналах отпадает вовсе. — Мы принимаем приглашение, — внезапно сообщил Холмс, оборачиваясь. — А как объяснить наше появление охране и водителю? — У моего двойника их нет. Машину, оставленную за оградой кладбища, он водит сам, а пользоваться услугами телохранителей ему незачем. «Ей-богу телепатический канал», — подумал Грегори, а вслух спросил: . — Как это, нет охраны? — Я отошел от дел сразу после того, как ты… — Майкрофт замялся, а его двойник закончил за него: — После твоей смерти. Грегори потер лоб. У него начала болеть голова. — Пожалуйста. — Здешний Майкрофт посмотрел на него так, что язык не повернулся бы сказать “нет”. И все-таки он пока сомневался. — Благоразумнее принять приглашение, Грег, — заверил его Холмс, — тем более я бы хотел обсудить детали нашей будущей операции с… кхмм… умным и рассудительным союзником… Устроить мозговой штурм и синхронизировать дальнейшие действия для наиболее удачного их разрешения. Его двойник несколько удивленно посмотрел на него, получил какой-то одному ему понятный сигнал и тут же закивал. — Конечно. Всегда лучше иметь объективное мнение со стороны и воспользоваться толковым советом. Грегори с подозрением сощурил глаза. Что-то здесь не так. Однако одинокий Майкрофт выглядел уже не так потерянно, и это важнее всего. Кто знает, возможно, вечер, проведенный с пусть чужим, но Грегори, поможет ему прийти в норму. — Да я, собственно, и не против. Майкрофты просияли одинаково неестественными улыбками, подтверждая догадку о том, что задумалось неладное. Грегори покачал головой. И черт бы побрал всех этих Холмсов…