***
— Слушай, ужас какой-то, — Ира, отставив на крышу служебной машины стаканчик с кофе, вяло взглянула на недоеденный гамбургер. — О происшествии у нас ночью слышала? Бедный ребенок... А уж что его родители пережили, даже подумать страшно... У меня у самой сын, после таких историй мороз по коже... Дело в СК передали, надеюсь, быстро этого урода найдут. — Главное чтобы не маньяк, — бодро заметила подруга Лена, вытирая руки салфеткой. — Да тьфу на тебя! — чуть не поперхнулась Ирина. — Маньяка нам еще для полного счастья не хватает! Так, Измайлова, хватит нагнетать, пошли работать, и так времени ни на что не хватает... — Охренеть, вот это ка-адр, — восхищенно протянул Паша, мельком оценив вид со спины. Спина была прямая и какая-то трогательно тоненькая, а вот что пониже радовало глаз идеальной соблазнительностью форм. Ноги, ко всему прочему, тоже были высший класс, а плавная походка заслуживала отдельного описания, и слов тут явно оказалось бы маловато. — Прям хоть щас картину пиши... Савицкий, заглушив мотор, перехватил взгляд друга и чему-то усмехнулся. — Ткач, губу закатай, — посоветовал снисходительно, хлопнув по плечу. — Не твоего полета птица. — Ой, да иди ты, — отмахнулся Ткачев. — Уже и полюбоваться нельзя... — Полюбовался уже один раз, помнишь чем закончилось? — хмыкнул Савицкий. — Сколько раз тебе говорил, ну хочешь трахать все, что движется, ну хоть на работе держи себя в руках... А то не расхлебаешь потом. И че, новую работу опять побежишь искать? — Да не все, не надо вот тут! — запротестовал Паша, выбираясь из машины. Ткнул друга кулаком в бок. — Ты че нудный такой сегодня, товарищ майор плохо радует? — со смехом увернулся от ответного тычка и, не дожидаясь достойного ответа, взбежал по ступенькам крыльца. Хмурое утреннее настроение как-то стремительно сошло на нет.***
Весь день все валилось из рук — выбросить из головы мысли о том, что происходит, не получалось ни в какую. Неожиданный визит проверяющих, очевидно, являлся некой разминкой перед гораздо более серьезными событиями, и откуда ждать удара, оставалось загадкой. А прояснить ситуацию нужно было как можно скорее, пока не стало слишком поздно... И, прокрутив в голове все возможные варианты, Ирина отправилась к Измайловой. — Слушай, помнишь, ты мне про двух оперов рассказывала, — начала сходу. — Ну, которые с Карповым еще дел не имеют... — А, это которые новенькие? Что, все-таки подумала над моим предложением насчет, — Лена замысловато покрутила рукой, — ужесточения мер? — Слушай, Измайлова, ты прям Дон Карлеоне в юбке, — фыркнула Ира, вспоминая недавний разговор. — Дело у меня есть одно, не совсем по работе... Можно сказать деликатное. К карповским операм обращаться не хочу, сама понимаешь. Ты мне скажи их фамилии, — рванула листок от пачки стикеров, — а я потом их дела в отделе кадров почитаю. — Пиши. Павел Ткачев и Роман Савицкий...***
— Ткач, ты куда это намылился, до окончания рабочего дня, между прочим, два часа еще, — Савицкий тормознул Пашу почти у выхода. — Деловой, сил нет. — Ром, слушай, ну мне вот так надо, — Ткачев выразительно провел ребром ладони по горлу. — Я тут с такой девчонкой познакомился... На свидание ее позвать хотел, а ей вечером ну никак, еле по времени сговорились... — Извини, Ткачик, но на сегодня твои амуры придется отложить. Нас начальница отдела хотела видеть. — Ром, ну что мне твоя, в смысле наша начальница, — проворчал Паша, слабо сопротивляясь. — У меня с такой девчонкой свидание, а ты... — Все, не бухти, пришли уже, — Савицкий остановился возле кабинета с лаконичной табличкой "Зимина И. С.", и Паша окончательно приуныл. Вышестоящее начальство так просто обычных оперов к себе не вызывает, по-любому будет какая-то мутная тема. Поработали, блин, спокойно... — Да вон и она сама идет. — Ткачев вяло проследил за взглядом друга, ожидая увидеть суровую мужеподобную тетеньку лет этак пятидесяти, и обалдело завис. По коридору, плавно покачивая шикарными бедрами, проплыла худенькая женщина с копной рыжих волос и остановилась у двери, одарив их напряженным взглядом — показалось, даже с неким испугом. — А вы... — Мы от Измайловой, — первым подал голос Ромыч. — Лены, — зачем-то добавил Паша, очнувшись. — А, опера! — с облегчением улыбнулась начальница, поворачивая ручку двери. — Очень хорошо. В кабинете, устроившись на стуле поближе к начальственному столу, Паша честно пытался вникнуть в суть разговора — Зимина говорила что-то об их начальнике Карпове, о дружбе, о каком-то задании и даже вроде бы об оплате... Ткачев, зависая то на шикарных ножках, которые товарищ подполковник небрежно закинула на стул, то на беспокойных рыжих локонах, мечущихся в такт каждому движению, то на изящной шее, видневшейся в вороте форменной рубашки, слушал вполуха. — ... Выпьем чего-нибудь, поговорим. Без лишних ушей, как вы понимаете, — закончила подполковник. — Я с удовольствием, — с пионерской готовностью первым откликнулся Рома. — А я с радостью, — расплылся в улыбке Паша, не понимая, отчего так яростно вдруг загрохотало сердце. — Не, Ром, ну ты видел, а? — вывалившись в коридор, восхищенно выдохнул Ткачев. — Охрене-еть... Всем бы таких начальниц, а! — У-у, все, — хитро покосившись, откровенно заржал друг. — Поздравляю, Ткачик, ты попал. Расслабься сразу, тебе тут ничего не светит. Паша несколько секунд непонимающе смотрел на него, а затем выразительно покрутил пальцем у виска. — Ты че, совсем, что ли? Я че, на самоубийцу похож, с начальством романы крутить? О Зиминой в таком ключе даже думать нельзя, табу, понимаешь, табу! — Ну-ну, рассказывай, — хмыкнул Савицкий, хлопнув по плечу. — А то я не видел, как ты ее взглядом раздевал. Дон Жуан, е-мое...***
— Блин, да что ж такое-то! — Ира, пытаясь нашарить в сумке ключи и одновременно удержать пакеты с продуктами, не сразу уловила шаги за спиной. — Привет, Ир, — ударило куда-то под дых. Ирина медленно обернулась, почти с ужасом глядя на человека возле дверей ее квартиры. — Т-ты... — с трудом пробилось тихое сквозь внезапную охриплость. Пакеты со стуком вывалились на пол — из разорвавшегося целлофана задорными мячиками покатились в разные стороны краснобокие яблоки. — Ир, я понимаю, как тебе тяжело... Но уже столько времени прошло, и я... Я хочу его видеть, Ир. Нашего сына. — Нашего? — переспросила по-прежнему севшим голосом. — Помнится, двенадцать лет назад ты говорил совершенно другое. — Ир, я... Я понимаю, что... Понимаю. Полыхнуло острой болью где-то под ребрами, захлестнув жгучей волной. После всего, всего, что было — "понимаю"?! — Пошел вон. — Выпрямилась до хруста позвонков; хриплый голос сбился на яростную громкость. — Пошел вон! И не смей больше, не смей подходить ни ко мне, ни к моему сыну! Никогда, понял?! Долго стояла неподвижно, почему-то ничего не видя перед собой, и только затихающее гудение лифта вывело из оцепенения, заставляя беспомощно привалиться к стене, судорожно пытаясь дышать. Медленно опустила взгляд, тупо рассматривая связку ключей под ногами, и, прижимая ладонь ко рту, впервые за все эти годы позволила себе разреветься — горько, беззвучно и как-то отчаянно-неумело.