***
За двенадцать лет до описываемых событий
— Ты че, совсем обалдел?! — Это было, пожалуй, самое мягкое выражение от взбешенного Игоря. Он ничуть не постеснялся в определениях по отношению к другу перед тем как послать Славу с его "взаимопомощью" и хорошенько хлопнуть дверью. О чем, впрочем, почти сразу же пожалел. Ректор вызвал его прямо с занятий. Вокруг да около ходить не стал, прямым текстом заявив: студент с такой мутной репутацией им не нужен, равно как и разгуливающие по университету милиционеры, пристающие ко всем с расспросами. Среди учащихся большинство — дети весьма влиятельных родителей, и некоторые уже выразили недовольство сложившейся ситуацией. Парень он неглупый, с учебой полный порядок, лучше самому по-тихому перевестись в другой вуз, чем ждать, что выгонят со скандалом. Но на этом "приятные сюрпризы" не закончились: оказалось, что дело теперь у другого следователя, жутко противного въедливого типа, который своими дотошными заковыристыми вопросами окончательно вывел его из равновесия. И, как оказалось, не только его: вернувшись домой, Игорь от соседки узнал, что приходила милиция, а сразу после их ухода матери стало плохо с сердцем и ее забрала "скорая". Измотанный допросами и больничной суетой, не вздремнув даже пары часов, Широков прямиком из больницы отправился к Славе. На голодный желудок выхлебал полбутылки элитного коньяка и, мрачно глядя на друга, не поддающегося уговорам, констатировал: — Ты не оставляешь мне выбора. — Да брось, Гарик, — нагло усмехнулся Кузнецов. — Прям какого-то злодея из меня делаешь... Ну ты сам посуди, зачем мне просто так подставляться? Ладно бы речь о какой-то фигне шла, там бабок одолжить, отмазать от чего, не вопрос. А тут фактически ложные показания, уголовно наказуемое деяние, между прочим. И ты хочешь, чтобы я вот так ни за что ни про что рисковал? А так все по честному: ты мне, я тебе. Не убудет от твоей Ирки, не сахарная. — И как ты себе это представляешь? — хмуро осведомился Игорь. — Или ты думаешь, если я с ней расстанусь, даже какой-то скандал замучу... ты думаешь, она после этого к тебе за утешением побежит? Хрен там, сам знаешь, что она тебя терпеть не может. — А это уж твоя забота, как все устроить, — противно-предвкушающе заулыбался Слава. — Если все по-умному устроишь, твоя Зимина даже не догадается ни о чем. Игорь сделал еще пару глотков и с грохотом отставил бутылку, невидяще уставившись прямо перед собой. — Хорошо, я согласен, — выдавил через силу. С трудом поднявшись, неуклюже ухватил друга за ворот футболки. — Но обещай мне, слышишь, обещай, что она ничего не узнает! Никогда не узнает...***
Ира небрежно сбросила туфли у порога и, не оглядываясь на гостя, прошла на кухню. На верхней полке кухонного шкафчика нашарила бутылку подаренного кем-то по случаю дорогого коньяка и, плеснув напитка в первую попавшуюся чашку, выпила залпом. Горло обожгло невыносимой жгучестью; на глазах выступили слезы. Налила еще, сделала глоток и только потом добрела до кресла, обессиленно рушась и закрывая лицо руками. Напиться бы сейчас до беспамятства... — Ир, может объяснишь, какого черта происходит? — раздраженно осведомился Руслан, нависая над ней массивной глыбой. Ирина медленно отняла руки от лица и замерла, несколько мгновений изучая взглядом стоящего перед ней мужчину — холеного, красивого, дорого одетого, пышущего нескрываемым раздражением. Смотрела и отчаянно не понимала, зачем он здесь. Зачем он вообще. — Руслан, пожалуйста... Я хочу остаться одна, — произнесла бесцветно, снова устало опуская голову. — То есть так, да? — голос накалился предельной злостью. — А знаешь что, Ирочка? Меня задолбали эти твои игры! Найди себе другого дурака и выделывайся сколько угодно, а мне это все надоело! Дверь грохнула оглушительно-зло, но Ирина даже не вздрогнула, продолжая сидеть неподвижно. Мерной тупой болью билась в голове одна только мысль. Пусть все это окажется неправдой, пожалуйста...***
"Привидение, что ли, увидела?" Паша недоуменным взглядом проводил вылетевшую из отдела начальницу — как ошпаренная, ей-богу. Кажется не видя ничего вокруг, нырнула в поджидавшую ее машину, а через несколько секунд тачка сорвалась с места, взметнув облако пыли. Только крохотная дамская сумочка осталась забыто лежать у крыльца — похоже, в своем нынешнем состоянии товарищ подполковник даже не заметила пропажу. Ткачев долго топтался у двери, не решаясь нажать на звонок — мало ли какая там личная жизнь у начальницы, не помешать бы... Почему-то такое простое решение как оставить сумку у дежурного, ему даже в голову не пришло, и теперь, переминаясь на лестничной клетке, Паша чувствовал себя довольно глупо. Досадливо выругавшись, все же нажал на кнопку, слушая как заливается внутри квартиры звонок и все больше убеждаясь в несвоевременности своего визита. Уже собрался было развернуться в сторону лифта, и в этот момент дверь наконец распахнулись. — Ирин Сергевна, я это... вы потеряли... вот, — и осекся. Зимина, босая, растрепанная, с подозрительно порозовевшими щеками и лихорадочно блестящими глазами, все в том же шикарном вечернем платье, выглядела мягко говоря непривычно, а если учесть ощутимый запах алкоголя... — Я это... не вовремя, да? Вот, возьмите. Ну, я пойду... — Стой, — низкий голос ударил хмельной хрипотцой. — Заходи. — Заметив, как неуверенно замялся, усмехнулась. — Да не бойся ты, я оперов на ужин не ем. Проходи, раз пришел. О деле заодно поговорим. В квартире Паша изо всех сил старался не таращиться слишком уж откровенно: и на скромную со вкусом обстановку, и на саму подвыпившую начальницу, и на какие-то детали вроде стопки книг в ярких обложках на стеллаже или роскошного букета цветов на столе в вазе. Интересно, а куда же сам кавалер подевался? Видать не задалось свидание, не зря товарищ подполковник в одиночестве коньяк глушит... Зимина, поймав и поняв его взгляд, снова странно усмехнувшись, извлекла букет из вазы и метким движением забросила в мусорное ведро. Достала из кухонного шкафчика пузатые бокалы и, щедро плеснув коньяка, пододвинула один Паше. Ткачев неловко покрутил фужер в руках, наблюдая, как темная жидкость маслянисто перекатывается по хрупкому стеклу, и наконец поднял взгляд, тут же ошарашенно замерев: Зимина наливала себе уже вторую порцию. Впрочем, судя по виду начальницы, вряд ли всего лишь вторую. — Ирин Сергевна... Вы о деле каком-то говорили, — напомнил неуверенно, окончательно растерявшись. Да уж, он не мог и припомнить, когда испытывал в обществе женщины что-то подобное... — Что? А, да, о деле, — рассеянно отозвалась подполковник и принялась вертеть в руках опустевший фужер, о чем-то глубоко задумавшись. Резко встрепенувшись, тряхнула головой, взметая рыжее пламя волос, и не совсем твердо поднялась, отходя к окну. — Нет, Паш, пожалуй не надо. Нам бы сначала разобраться, что отделу грозит... А остальное подождет. Наверное... — закончила почти невесомо. Коньячные темные капли апрельской капелью падали прямо на скатерть, но Паша ничего не замечал, пораженно застыв: всегда прямая спина начальницы едва заметно и как-то беззащитно дрожала.