К тихому стрёкоту вездесущих цикад и кузнечиков уже давно привыкли все обитатели топей. Высокая трава с сочными стеблями и обильной пищей являлась домом для многих насекомых и зверей.
Огромный, в локоть длиной, кузнечик с жёлтым отливом и страшными красными глазищами мощно оттолкнулся задними лапами и исчез в густой чаще. Через мгновение раздался влажный треск экзоскелета огромной сороконожки. Сказать, что такое было редкостью — явное преуменьшение. Даже василиски и волки не брезговали насекомыми, как едой. Жирные волосатые пауки, часто размером в метр и больше, плели свои сети на целую поляну, в иссушеных мумиях местные находили и насекомых, и даже небольших зверей. Ножки такого паука расставлялись очень широко, паук будто повисал над землёй и находился в самом центре огромной паутины. Хищник мог провести в таком состоянии очень много времени, будто в некоем стазисе, и посему топь брала своё. Она начинала засыпать мясистыми листьями ловушку паука, скрывая от глаз пугливой добычи тонкие прочные нити. Потом упрямые семена лишайников и плесени приживутся в жёстком панцире а влажные сочленения начинают заживо зарастать мхом. Через неделю и ловушку, и хищника не было видно из-за покрывших их молодых побегов лишайников и мха. И вот тогда какой-нибудь невнимательный бедолага влезал в белёсую нить. Вибрация от неё улавливалась чуткой мохнатой ножкой, и вот уже паук, словно отряхнувшись ото сна, шустро полз к добыче.
Алкин проводил взглядом гнездовье таких пауков на дереве. Мелкие особи ещё могли жить стаями, крупные же, размерами нередко превышающиме собаку, или даже быка, жили поодиночке. Но, если обнаружить хищника, то убить его не составит большого труда. В родном племени Алкина суп из паучьих ножек составлял излюбленное лакомство маленьких щенят.
Огромные деревья с искривлёнными и перекрученными стволами обступили передовой отряд со всех сторон, длинные ветви протянули свои лапы совсем невысоко над тропой, по этим, сплетённым друг с другом мостам передвигались юркие ящерицы, ядовитые змеи и даже мелкие василиски.
Алкин шумно вдохнул. Чуткий гноллий нюх позволял обнаружить врага за многие мили до него. Крупных рек, в которых можно было бы хорошо помыться, было немного, и поэтому сильный звериный дух гулял по топям, оглушая множеством ароматов. Гнолл довольно ощерился. Вот сломанная ветка с клочком бурой шерсти и дорога, измолотая мощными копытами в кашу. Стая загнала крупного кабана, матёрый самец был очень силён, и сначала попытался дать отпор. Маленькие муравьи тащили куда-то кусок волчьей кости. Алкин присвистнул. Да, всё верно, вот тут и дерево повреждено. Кабан насадил серого на клыки и отбросил на дерево, а после прошёлся по нему мощными ногами, только ошмётки плоти и кости полетели в разные стороны.
Да уж, как и Хозяева Зверей сейчас. Борьба за Новую Таталию прошла, эрафийцы оставили эту землю и дали ей независимость. Воевавшие тогда мудрые Хозяева состарились и одряхлели, их место занимают более молодые и горячие головы, которые больше хотят драки, чем мирного сосуществования с Эрафей. Матёрый гнолл слышал, что из Драгобрича выгнали буйного Хозяина Зверей, вроде, почти развязавшего конфликт заново. Кажется, его звали Кослак или Кобрак? Алкин плохо помнил. Вообще, это одна из удивительных вещей — Хозяин Зверей потому и был Хозяином, что всё в болотистом таталийском городе было его. Как правило, правитель был опытным охотником или отличным главарём стаи. Самый первый Хозяин должен был добыть зверя, поесть сам и нанять людей за мясо этого зверя на охоту. Потом он делился им с семьями этих людей, и снова уходил на охоту. Женщины и дети же собирали коренья и съедобные плоды. Так проходило время, и вот тогда молодой, но опытный в охоте Хозяин Зверей должен был стать предводителем и дрессировщиком. Рейдовые охотничьи команды ходили без него, под началом верных ему и племени людей. Сам же Хозяин шёл грабить другие племена и защищать своё, силой отнимать и приручать диких тварей — гигантские гнёзда виверн, затопленные логова горгон и запруды ужасных гидр. Также он начинал строить крепкие плетёные хижины из камыша и осоки, как правило, на воде. Целые городишки на длинных сваях рассыпались по многочисленным болотам. Делалась это, чтобы неприятель не смог подобраться незаметно, зверь или птица ещё могли выжить в подлеске чащи, или, устроив лёжку на дереве. Но племена, делавшие это, часто не доживали до утра. Ржавый длинный кинжал перерезал их глотки во сне. Жажда наживы и чужого богатства была очень сильна в таталийцах. И вот, когда таких плетёных хижин становилось много, два Хозяина Зверей договаривались о слиянии их племён в клан, самцы спаривались с самками и первый щенок, появившийся от двух разноплеменных родителей просто обязан был выжить. Он символизировал мир между двумя Хозяевами и их племенами. Клановые вожди выбирали себе знак, и один их них переселялся на стоянку к другому. Там строились два одинаковых красивых дома, их украшали резными костяными фигурками, большими кристаллами и конечно, же Знаками Кланов. Два Хозяина Зверей должны были жить в одном городе в мире и спокойствии. Впоследствии, один из них, как правило, становился шаманом, и вся власть сосредотачивалась в руках одного вождя. Такие вот монархические кланы в конце тоже могли слиться, но там один из Хозяев должен был либо признать превосходство другого и подчинится, либо сразится с ним, стать единственным. Там к нему могли пристыковаться ещё и ещё кланы, но там всё было проще. К самым сильным болотным городам ходили торговые эрафийские караваны и браккадские маги. А таким городом и был Маршанк которым которым вот уже много бессменно правит Траллоск.
А тут — Хозяина Зверей выгнали из города! Видать, бедолага сделал что-то, что совсем не понравилось местным. В этом эрафийские города, погрязшие в подвидном лоске и разврате были сходны с честно работающими таталийскими городами. Если Хозяин Зверей делал что-то, что вкрай не нравилось его подданным, то они без суда лишали его всякой власти и выставляли за ворота. Аналог революции.
Алкин хмыкнул. Аналог, революция, экспансия, монархические. Гнолл даже думал мудрёными словами. Траллоск ввёл обязательное образование всему высшему командованием. Суровые головорезы с шрамами на мордах и руками по локоть в крови, должны были, как эрафийские школяры каждое утро в течении целого года ходить в своеобразную болотную школу. Там офицерам объсняли государственное устройство, учили писать и читать по-эрафийски, делали большой упор на историю и военное дело. Алкин усмехнулся. Он и сам ходил туда. Да, уж, было время.
Траллоск правил вот уже почти как семьдесят лет. Ящеры - одни из самых долгоживущих рас в Энроте, даже наги и небесные гиганты могли умереть раньше. Не приведи, безымянные боги, что-то случится с Траллоском. Сейчас Таталии нужна была сильная рука и суровый правитель, как он. Траллоск знал, что враги Таталии покусятся на молодую страну, рудники и шахты, биологические богатства и природные ресурсы манили своей уникальностью. Неделю назад правитель вызвал всех генералов и приказал вести по когорте в каждый крупный город, а в осаждённый Дидвуд — сразу восемь. Подробностей гнолл не знал, но когорта его командира, Тальтагара, уже три дня шла в Тайдвотер, а Алкин был одним из главных офицеров этого Хозяина.
Василиск под Алкином тревожно поднял голову. Гнолл резко выбросил сжатую в кулак когтистую лапу вверх, в останавливаюшем жесте. Василиски несколько раз спасали жизнь татлийцам, предупреждая о внезапные нападения. Передовой отряд остановился и понял в чём дело. По рядам пробежал шепоток. Главный что-то учуял, главный, главный…
Алкин ловко соскочил с василиска на вечно сырую траву. Гнолл закрыл глаза, полностью обратившись в зрение и слух. Казалось, даже солдаты задержали дыхание.
… Далеко на западе от того места, где стоял Алкин, тихо стрекотал двузубый кузнечик. Странные, миндалевидные с искрой, жёлто-красные глаза выдавали в нём доминирующую особь.
… Северо-запад. Тихий шелест осыпающейся земли — это может быть крот, или гигантские сколопендры поднмаются наверх из нижних пещер. Гнолл оставил это направление.
… Северо-восток. Тихое рычание в полумиле от Алкина указывало на то, что передовой отряд согнал с охотничьей тропы каких-то хищников.
...Юг-восток. Большое искривлённое дерево заслоняло обзор, но сквозь кору командир отметил в ней затаившееся племя диких стрекоз…
Стоп. Алкин открыл глаза. Что-то волновало его на северо-западе. Как будто какая-то... Ритмичность, что ли? Да, точно, ритмичное постукивание кирок и когтистых лап. Гнолл потянул из ножен кривой меч и распутал длинный аркан. Именно этого и боялся Траллоск. Нигонские подкрепления, что наводнили его страну подобно гусеницам в яблоках.
Алкин согнул руку с сжатым кулаком в локте, описал круг и указал вперёд. Весь отряд медленно стал пробираться на северо-запад. Неужели это действительно то, о чём говорил Траллоск?
Гнолл оглянулся назад, чтобы оценить свои силы. Стандартная таталийская когорта включала в себя около двух тысяч вооружённых гноллов, чуть меньше полутора тысяч ящеров с луками и артель снайперов с дейскими дальнобойными арбалетами. Из болотных тварей были почти все: рой стрекоз в семьсот особей сопровождал когорту по подлеску, дрессировщики с боевыми василисками — около пятиста тварей, три сотни огромных чешуйчатых быков, по плечо взрослому человеку, выдыхающих серный дым из ноздрей — горгон. Стаи крылатых виверн вились невысоко над кронами больших деревьев, несколько особей с ярко-красными головами - виверны монархи - вели остальную стаю за собой. Крылатых монстров было около сотни. И, жемчужины таталийской топи — ужасные гидры, чешуйчатые монстры размером с приличную хижину, с двумя кряжистыми лапами и шестью зубастыми пастями. Из было ровно пятьдесят пять — дань истории Таталии. Когда-то один Хозяин Зверей по имени Ригделл остался в осаждённом городе именно с пятьюдесятью пятью гидрами, против эрафийской армии, и таки отбился от подлых захватчиков!
В передовой отряд входили две сотни гноллов, пятьдесят ящеров, двадцать василисков и десять горгон.
Алкин кивнул двум парням с раскрашенными лицами в маскировочных костюмах. Гноллы ловко спрыгнули с кряжа в неглубокий овраг и исчезли в густых зарослях. Парни умели ходить по топи, чего уж скрывать. Алкин самодовольно улыбнулся. Это он их учил.
Один из них вскоре вернулся. Гнолл был суров и сосредоточен.
— Р-р-р-рогатые мужики с бычьей башкой выш-ш-шли из-под земли. С ними какие-то слепые ящер-р-ры с копьями.
Алкин злобно ощерился. На этот счёт у них были распоряжения. Почти наверняка это — разведотряд или подкрепление. Основное войско не стало бы идти туннелем по вражеской территории, таталийские насекомые и обширная система подземных катакомб под каждым городом обнаружили бы армию в два счёта. Но гнолл не думал, что подкрепление было маленьким. Алкин ценил жизни своих парней сильнее, чем свою собственную. Никакой бездумной атаки, очертя голову. Лишь планирование. Хитрые засады и коварные залпы. О, да, им это понравится!
Алкин шёпотом окликнул ближайших десятников. Гноллы подползли к командиру скрываясь, даже звери стали вести себя тише. Уже отчётливо были слышна тихая солдатская ругань и трескучий язык троглодитов.
Гнолл объяснил план, четыре ящера-командира и шесть гноллов-десятников довольно закивали головами. Таталийцам такое было по душе.
***
Через час поляна наполнилась толпой Низших и минотавров. Тоннель выходил куда-то не туда. Здесь должен был быть скалистый вход под главную пещеру — Саламатикайу, чёртовы навигаторы, наверное, сбились с курса, и выкопали тоннель не туда. Пустынные топи и страшные деревья обступили нигонскую стоянку. Западный край стоянки был занят большим холмом с одним пологим склоном, а другим — крутым. Командир высадки, высокая женщина с чёрным плащом и большими наплечниками о чем-то громко спорила с низеньким троглодитом с раскрашенный жёлтими узорами кожей. Он что-то трещал и указывал на карту полуострова Рук. Женщина махнула рукой.
Армия хотела еды, и женщина отправила во все стороны команды по поиску продовольствия. Двадцать пар троглодитов, с тяжёлыми копьями наперевес вышли за границу стоянки, надеясь на лёгкую добычу и скорое возвращение. Чаща поглотила их без труда, предсмертные хрипы потонули в шуме ветра в царственных кронах. Длинные железные кинжалы гуляли в руках ящеров, замаскированных под деревья и кусты. Таталийцы, безумно усмехаясь, смочили лица кровью троглодитов и поползли дальше.
Надсмотрщики в железных масках и огромными обоюдоострыми топорами в руках прохаживались по границам стоянки. Туннель вывел нигонцев к твёрдому камню, с трудом прокопав около полумили, Низшие пришли в топкую низину с большой поляной поодаль. Рабы уже опустились на четвереньки в поисках еды для себя, корявые когтистые ручонки вырывали почти все коренья и травы. Минотавры брезгливо прохаживались рядом с жрущими троглодитами, сильно пиная некоторых рабов. Неограниченная власть над разумными существами сильно повлияла на культуру минотавров. На окраине поляны раб сожрал вместе с травой навоз василиска, и теперь блевал, желтея на глазах. Трое надсмотрщиков громко смеялись над ним, пиная его всякий раз, когда он пытался встать. Слепой падал в лужу собственной блевотины и навоза, воины просто умирали со смеха. Но вдруг раб смог встать, и, ощупав воздух вокруг, понял, что надсмотрщиков больше нет.
Могучие бычьи шеи сдавили тонкие войлочные струны, огромные минотавры упали и корчились в высокой траве, а их маленькие убийцы вонзали и вонзали кривые ножи в щели их железных масок.
Внезапно сотня свистящих стрел взлетели в воздух и описали сверкающую дугу, найдя свои цели. Полсотни минотавров упали замертво, тяжёлые трупы и топоры попадали на Низших и покалечили рабов. Ящеры, забравшись на деревья, посылали и посылали стрелы, окружив низину полукольцом, а вооружённые гноллы с дикими криками спрыгнули с холма в самый центр стоянки.
Крики мгновенно наводнили стоянку, нигонские командиры в плотном кольце телохранителей бежали к туннелю, дабы скрыться в родном подземелье.
Алкин зловеще показал жёлтые зубы. Он принесёт ещё живого вражеского командира своему Хозяину. Громко свистнув, Алкин дал сигнал. Громадные быки вылетев из чащи леса смели минотавров, могучие воины разлетелись как кегли. Женщина с наплечниками что-то злобно прокричала, выхватила шипастую палицу и, пришпорив коня, понеслалсь в сторону туннеля. Немногие оставшиеся в живых её телохранители образовали вокруг неё плотное кольцо. Из чёрного зева туннеля уже долетали редкие выстрелы — очнулись медузы, некоторые гноллы в коричневой броне стали падать, сражённые меткими выстрелами.
Горгон поднял на рога двух рабов, троглодиты покатились вниз, вопя от ужаса, но их крики потонули в хрусте костей под копытами зверя. Бык выдохнул целый сноп пламенных искр в железную маску надсмотрщика. Железо мигом расплавилось, и детина, заорав дурным голосом, схватился за лицо. Пронзив его грудь длинными рогами, бык взвыл от своей силы и пролитой крови. Две стрелы отскочили от бронированной груди, чёрные чешуйки ничуть не помялись, и бык, наливаясь чернотой от злости ринулся сеять смерть и страх. Одним прыжком он приземлился сразу на трёх троглодитов, голова одного хрустнула под копытом, и сероватые мозги брызнули на траву. Другому мощное заднее копыто прилетело в грудь и размазало его по земле. Третьего он изжёг смертельными искрами. Дико заорав, троглодит отпрыгнул, зелёная кожа почернела и покрылась коркой свежих ожогов. Да, вот так должен бить настоящий зверь! Как неистовая непробиваемая горгона!
Бык разогнался, намереваясь протаранить огромного, почему-то безоружного минотавра, но детина вдруг резко переместился влево и, схватив быка за его длинные рога чуть развернул. Горгон не смог сохранить равновесие и упал, пропахав на земле длинную полосу. Минотавр разбежался и прыгнул, приземлившись двумя ногами в точно голову горгона. Большие копыта размололи мозги быка в кашу, но прочную кожу не пробили. Минотавр самодовольно улыбнулся. Маленький гнолл, подкравшись сзади, тяжёлым кистенем размозжил голову надсмотрщика, голубые глаза быка разлетелись в разные стороны вместе с мозгами. Три василиска рвали на части чей-то позвоночник, покрытый плотью.
Алкин взвыл от радости. Да, сила топей громит иноплеменную погань! Гордые чернокнижники в муках умирают на поляне, трусливо отстреливаясь! Так и должны умирать все, пришедшие к нему с мечом! По уши в собственном дерьме, обделавшимися от страха и с перерезанным горлом.
Гнолл вскочил на ездового василиска, и шестилапая громадина шустро побежала по следам вражеского командира. К нему присоединились его гвардейцы, десяток василисков без седоков и два огромных быка. Горгоны с величайшим наслаждением живым тараном пробили огромную брешь в охране командира. Острые зубы быка попытались ухватить женщину в плаще за руку, но она извернулась и вместо того, чтобы свалится с боевого коня, она с криком отшатнулась. Большой палец и часть кожи с руки остались во рту гигантского быка.
Горгон разочарованно пробежал ещё несколько метров, захотел развернуться, но злая воля распорядилась иначе. По инерции проскользив ещё дальше бык напоролся мордой на точно выставленные копья мелких слепых троглодитов. Разъярённый горгон взревел от боли и разочарования, пудовые копыта замолотили воздух, рабы с копьями прянули от быка в стороны. Минотавр, бежавший со всех ног к зеву туннеля саданул своим топором по большой рогатой башке, и всё-таки пробил прочную шкуру. Чёрная кровь брызнула на траву. Огромная туша весом почти тонну тяжело повалилась наземь.
Женщина заехала в чёрный зев туннеля, и надсмотрщики выставили живой заслон из испуганных рабов. Трескучий язык троглодитов перемешался с криками ужаса. Гноллы разочарованно взвыли, осыпая стрелами жмущихся друг к другу рабов.
Алкин сплюнул на землю и указал последнему горгону на заслон. Умный бык понятливо кивнул и, зажмурив жёлтые глаза, на полной скорости врезался в живой щит. Хруст вражеских костей, наверное, долго будет играть в голове Алкина сладостной музыкой.
В глубине тоннеля олушительно разорвались магические снаряды. Покрытая деревьями земля просела, и вход в тоннель превратился в мешанину тел, земли и копий. Ещё живой, но погребённый под землёй, горгон возбужденно дышал искрами прямо на тело какого-то бедолаги, уже остро пахло жареным.
Гнолл остался, а передовой отряд поехал добивать немногочисленных выживших. Так будет со всяким, кто осмелится прикоснуться к его священной Родине. Таталия даст отпор, и уж кто к нам с мечом придёт, тот точно от меча и погибнет.
***
Глаза гнолла отражали свет погребального костра. Беловатая шерсть с серым отливом, вся теперь перепачканная кровью даже кое-где обгорела и свалялась, но сейчас Алкину было всё равно. В его нагрудник из костяных пластин и кожи попало аж шесть стрел, но ни одна не пробила броню, но сейчас Алкину было всё равно. Трупы нигонцев в неподдающихся исчислению количествах свозили к глубокому оврагу, за каждого убитого таталийца нигонцы заплатили почти тройную цену, но сейчас Алкину было всё равно.
Сегодня его отряд потерял двадцать три бойца. Каждого он знал в лицо и с каждым делили котелок. Они спали под одним небом, играли в одни карты и одинаково сильно любили Таталию. Но они мертвы, а он нет. Почти каждого он мог спасти. Если бы защитил, если бы уберёг. Когтистая лапа сжала старенький деревянный амулет, сделанный из кости и красного камня. На память. Этот амулет ему подарил Х'гранч верный солдат, хороший друг и просто отличный парень. Сегодня минотавр разорвал его пополам. Куски тел собирали все, но право закрыть умирающему глаза предоставлялось только командиру. Это на его совести.
Все солдаты ушли, а Алкин простоял до утра. Мокрые дорожки пролегли по щекам гнолла, и когда рядом уже никого не было, Алкин поднял голову и тоскливо завыл.
