Хаос - это лестница

       Белые барашки морских волн разбивались о красивый мощный нос, рассыпаясь мириадами летучих брызг. Солёные неудержимые ветра и лёгкие освежающие бризы, играющие в волосах и наполняющие сердце приятной тревогой вкупе с тем самым духом приключений, резвились в прохладном воздухе. Бескрайняя синяя пустошь не нарушалась ничем, океанские просторы раскинулись до самого края горизонта. В такие моменты ничтожный человек начинает понимать, как мало он значит в этом мире и насколько сильна матушка-природа. Дух захватывало от этого зрелища, лишь один-единственный корабль нарушал покой и гармонию наводного мира. Величественные воды манили своей глубиной и красотами, ныряльщики и никсы рассказывали о целых россыпях морских миров под днищем «Голубки». Водные ящеры говорили об удивительных рифах, раскрашенных во все цвета наземной радуги, ангельских созданиях, обитающих на поверхности, и ужасных тварях, нашедших себе приют в тёмных глубинах. Мурены и осьминоги, гигантские кальмары и змии, исполинские синие киты и коварные акулы — всего разнообразия морских животных было не перечесть.        О днище глухо стукнулся кусок плавника. Чёртов камень откалывался от рифов и береговых скал, после чего уносился в море. " Голубке Удачи» всё нипочём, её дубовый корпус сможет выдержать даже удар плавучего сухостоя, а вот мелкие джонки и когги сильно рисковали, проходя Алебастровым морем. Прекрасные дубовые корабли строились на века великими капитанами, старый куряка Андал изваял «Голубку» собственными мозолистыми руками, седовласые морские волки его команды строили её почти три года. Но это стоило того, дьявол её подери! Крепкий корпус мог выдержать касательный таран или же таранить сам, укреплённый форштевень и мартынь-гик отлично подходил для носового удара с последующим абордажем, одиннадцать портов для пушек с каждой стороны и ещё две спаренные на носу, две стройные и красивые мачты с охристыми парусами, красиво желтеющими на фоне тёмного дуба и синей воды. Крепкие пеньковые канаты пропахли рыбьим жиром и смесью дёгтя со смолой, которой обрабатывали корпус корабля для большей крепости и водонепроницаемости. Соль и пот разъели одежду моряков, кожа пошла тем неповторимым пахом морских бродяг. Высоко над вороньим гнездом гордо реял флаг с чёрным тритоном на желтом фоне. Эх, хорош был всё-таки корабль, якорь Андалу в глотку!       Капитан чиркнул огненной палочкой и зажёг беспокойный огонёк. Каменная трубка, красиво расписанная синими красками, втянула воздуха и дважды чихнула облаком сизого дыма. Однако, всё идёт слишком хорошо. Вот уже почти год морской волк успешно и удачливо бороздил Алебастровое море с Неслышным Океаном, прекрасная «Голубка Удачи» писала своим килем новую историю жизни пирата, ставшего теперь честным капером на службе у Совета Архимагов. Шестьдесят парней, стучащих голыми ногами по зыбкой палубе, любили морского бродягу как отца, авлийские каравеллы и нигонские дредноуты трусили уже от пары залпов «Голубки», потом давали дёру или откупались, после чего убегали, поджав хвост. Не сказать, что такая жизнь была неприятна морскому волку. Жрать старую солонину, месяцами томившуюся в бочке и выплевывать зубы от цинги уже не приходилось, пират впервые в жизни был неплохо обеспечен на протяжении длительного времени. В бытность матросом у Фреггюсона, да насрёт ему Посейдон на голову, ему нужно было выживать, жизнь походила на сущий ад. А теперь же всё было просто отлично, сытая жизнь и каперская грамота Браккады в сундуке делали своё дело. Но всё же старое пиратское чутьё и рана на правой ноге убеждали капитана, что долго так продолжаться не может. Андал приказал удвоить караулы и посадил второго впередсмотрящего на грот мачту ещё в полдень, но чуйка всё донимала.        Капитан крякнул и тяжело отвалился от резных перильцев на мостике. Трость с золочёным набалдашником в виде рыбьей головы привычно легла в руку, и капитан захромал к рулевому. В Спайре капитанский агент договаривался с Нагой-Матерью, и заход в порт Мануфэктир был вынужденным — Эоваций банально был еще в пути. От Спайра до Мануфэктира путь неблизкий. Однако, что удивительно, их услугами — «выборочных каперов» — решила воспользоваться сама Нага-Мать, которая отвергала даже намеки Эовация на сотрудничество. А теперь позвала сама. Странно. Но, как-то ни было, Нага просила через Эовация просто помощи в возможном военном конфликте, плюс перевозка беженцев. Она платила за каждый месяц по 500 "золотых джентельменов", и жаловаться или задавать вопросы было в высшей степени неразумно. Андал также получил задание отвести магический груз в Кастелятус, что на востоке Эрафии. Насколько капитан понял, это был очень важный груз, но Нага-Мать не хотела, чтобы браккадская верхушка о нем узнала. Знакомо, три сотни якорей в зад засранцу Фреггюсону! Ублюдок был именно контрабандистом, и как и все контрабандисты поклонялся только одному богу - грузу. Бочки с ромом стояли повсюду, ют, полуют были ими забиты, оружие с дорогой окантовкой, камни, опиум, грог и Белый Каменотес... Всего не перечесть. Но вот только все это добро лежало там, где должна была распологаться команда. Андал в юности много всего повидал, нередко в треугольной клетке-кубрике на баке не было даже коек. В часы отдыха «парни с бака» должны были укладываться в форпике на голых досках. Те, у кого не было с собой одеяла, укрывались лохмотьями старых парусов. Если позволяла погода и температура воздуха, матросы предпочитали этой затхлой пещере открытую палубу. Большим достижением считалось, что экипажи Джереми Альбатроса научились у восточных крюлодцев делать гамаки, и на обратном пути матросы использовали их в качестве коек. И хотя впоследствии это крюлодское изобретение внедрили на всех военных флотах, оно еще долго считалось сомнительным нововведением. Постоянная болтанка на этих качелях доводила до морской болезни даже старых морских волков, ни разу не кормивших рыб содержимым своего желудка. При одновременной подвеске гамаков многочисленной команды в тесном помещении болтанка прекращалась, но малая высота форпика и перегруженного твиндека превратили гамаки в плетеные клетки. Пытающегося лечь поспать так сильно стискивали со всех сторон соседи, что он должен был обладать поистине змеиной гибкостью, чтобы просто забраться в свой гамак, не говоря уже о том, чтобы улечься в нем. На эрафийских военных кораблях на каждого матроса и солдата морской пехоты для сна полагалось в среднем по одному квадратному метру. Наиболее скверным было то, что при сильной качке задраивались люки пушечных портов батарейной палубы. Атмосфера в низком, переполненном людьми помещении скоро становилась удушающей. В довершение всех бед иногда случалось, что от болтанки пушка срывалась со своего лафета и рыскала, как дикий зверь, по палубе, давя и калеча всех, кто попадался на ее пути. Мику Дреждазу, с которым Андал выживал у Фреггюсона пушка переехала ноги. Так чертов капитан запер его в загоне со свиньями и сказал, что пока он не встанет и не начнет работать, он свинья. Мик не мог пошевелиться, и через неделю утонул в свином дерьме. Сказать, что Андал хотел перегрызть горло старому уроде, значит ничего не сказать. В том твиндеке не было тех, кто не хотел бы этого сделать. Но Фреггюсон был таков, что даже в переполненный сверх меры твиндек умудрялся засунуть пару-другую мешков с контрабандным зерном, десяток неучтенных парусиновых листов, сундучки с наркотиками и табаком. Само собой, трогать и даже дышать на это все категорически запрещалось. При каждом заходе в порт головорезы Фреггюсона перетряхивали всех матросов, четверо огромных амбалов, преданных капитану лично, могли вынуть из тебя душу, если им казалось, что ты что-то скрыл. Что же, жестокое время, жестокие нравы. — Брасы девять лево шесть! — Пират пыхнул трубкой и деревянная подбивка трости застучала по палубе — Живей, нигонские шлюшки! Жопой чую, на нас идет гоблинский флот! — Басовитый смех капитана громовым раскатом пронёсся по палубе. Андал пообещал себе, что никогда не станет таким, как Фреггюсон. Даже в бытность пиратским капитаном, Андал стремился добиться лучших условий для своих людей, часто в ущерб собственному капиталу.        На лицах матросов появились ухмылки. Пожилого сварливого капитана за это и любили, а еще за честность, крутой норов и какую-то суровую харизму. Черная с проседью борода лопатой была заплетена в множество косичек и спускалась на грудь, серый просоленный камзол с потрёпанным красным жилетом и морской рубахой, бывшей когда-то белой, делали образ капитана «Голубки Удачи» чертовски харизматичным. Мятая треуголка с золочёными краями прикрывала голый череп, золотой зуб сверкал на солнце ярче маяка, а старомодный компас на цепочке болтался из стороны в сторону при каждом кряжистом шаге капитана. Хоть команда и не разделяла подозрений Андала относительно скорой опасности, пренебрегать чутьём бывалого капитана желающих не было.        Трое крюлодских солдат лихо натирали палубу. Мыльная вода пенилась и шипела, и так чистая палуба блестела от усилий потных людей. Этих отщепенцев Андал подобрал на берегу. Эти были гладиаторами, которые победили в сражении, но приз им не отдали. Четверо парней с двумя деревянными кастетами и одним тупым ножиком уделали восьмерых гоблинов охраны, в полном вооружении и с длинными копьями. Тогда Андал, сидевший на зрительской трибуне, предложил им место на своём корабле и долю в добыче. Из четырёх человек не согласился лишь один. Этот был настоящий маньяк, он получал удовольствие от убийств и ему было глубоко плевать на денежную или моральную сторону вопроса. — А ведь не орк, человек, у нас в крови этого нет, — грустно пробормотал капитан «Голубки».        Но, как не прискорбно это было, правда была в том, что все больше эрафийцев переселялось в степи Крюлода. Это были суровые крепкие мужчины, чаще всего наголо бритые тюремными брадобреями, с глазами, повидавшими в этой жизни многое. Разбойники и проходимцы всех мастей бежали из Империи Грифона со всех ног. Может всё дело в политике Катерины — после нашествия Тарнума эрафийская королева учредила Орден Безупречной Морали, который вычищал преступные элементы на всей территории страны — или просто людям захотелось вольных пажитей, но люди-гладиаторы перестали быть редкостью на Побережье Свиней. Увы, часто они попадали туда насильно. Например, Терек, ловкий молодой парнишка, отдирающий пласты грязи с внутренней стороны борта, был сыночком какого-то мелкого эрафийского барона, родом из-под Стоункасла. Как-то раз барон повёз караван из Стоункасла в Западный Мидхейм. На полпути на барона напала голодная крюлодская банда, убила барона и часть его людей, остальных забрала в рабство. Впрочем, ничего нового. Мир жесток, и как правильно подметил этот парнишка, сильный имеет право. Для Андала, например, стало просто удивительным, что Терек совсем не собирался мстить тем, кто его похитил. За время прибывания в крюлодском стане, орки волей-неволей научили парня своим законам. И конечно, своей основной доктрине. Мол, вождь, захвативший его мальцом просто имел право на это, потому что был сильнее барона. И Тереку не на что злиться или мстить, его отец был слаб, а вождь силен, вот и все. Андал нахмурился и тряхнул головой. Он решительно не понимал крюлодцев.       Тысяча чертей мне на румбу, как же Андал устал от этого «сильный имеет право»! Да, это конечно прекрасно, что в Крюлоде воинская честь и доблесть в величайшем почете, но перестраивать под это всю жизнь?.. Да даже такого государства как Крюлод не существовало, название страны появилось чуть ли не сотню лет назад! Раньше Побережье Свиней называли просто Диким Полем, это был очень шаткий союз вождей разрозненных племен, а войны вспыхивали там чуть ли не каждый год, орки просто жили войной. Капитан не понимал, как они до сих пор не вымерли.       Андал прошёл мимо группы из пяти никсов, что-то булькающих на своём. Морские ящеры говорили длинно и протяжно, подражая шуму прибоя и звукам спокойной гавани, крикам чаек и журчанию волн, рассекаемых могучим форштевнем. Этих парней лучше не злить. Огромные ящеры, возвышающиеся над людьми на голову-две, были закованы в крепкую броню чешуи, зеленеющей на полуденном солнце неярким изумрудом. Вытянутые туповатые морды с острыми зубами и костяными наростами, выступающими на поверхности чешуи делали их похожими на каких-то доисторических хищников. Вдобавок к этому, на руках и ногах этих парней были перепончатые пальцы, кончающиеся острыми щербатыми когтями. Здоровенный детина, длинный, как бом-брамсель, в кожаной портупее и двумя кинжалами негромко рассмеялся, показав длинный раздвоенный язык и кривые жёлтые зубы, выпирающие из-под кожи пасти. Бр-р-р! У таких тварей зубы растут всю жизнь, как у акул, они расположены в несколько смертоносных рядов и зазубрены с двух сторон. Гром и молния, что же творится с никсами в старости! Зубы, конечно, со временем отлетают и выпадают, но ходить всю жизнь с двуручной пилой во рту… Увольте. Таких пацанов Андал, как и все капитаны, брал в основном для защиты в случае нападения. Услуги этих ящеров влетели Андалу в копеечку, но оно того стоило. Пират видел, как однажды раненный в грудь никс растерзал пятерых оружных матросов, и обняв шестого, отправился за сундуком Дейви Джонса. Да, было время, и Фреггюсон давал две чарки после шторма.       Капитан прошел нижнюю палубу и вышел на нос. Соленый ветер Алебастрового моря подхватил пиратский дух, волны и чайки вторили переливам души Андала. Вот в такие моменты понимаешь, как хороша жизнь! В звоне золотых дублонов, переливчатом смехе девиц и бутылках вина и есть смысл этой паскуды жизни. Какой-то пьяный, как бочка с ромом, эрафийский миссионер пытался что-то втирать Андалу и Иллору, боцману старого пирата, про Спасителя, Эльрата и Элементальных Драконов. Хе, и после этого они говорят Андалу, что это он прожигает жизнь! Морские волки хотя бы не тратят всю сво жизнь на поклонение адской твари, которую сам морской черт изрыгнул из пучины Неслышного океана. Менее пьяный Иллор пытался втолковать святоше, что вся Эрафия поклоняется уже сдохшему зомби, который восстал и будет когда-то там нас судить, и огромной ящерице с белым хвостиком. Все! Да те же эльфы из Ав Ли верят в лесных духов и еще че-то там, но их можно понять, они живут там, где водятся, собственно, эти самые духи! А вот люди-то что творят?! Но, пока пылкий мальчик рассказывал про Посейдона, Морских Змеев и Еранмунда святоша уснул. Эх, хлипкие в последнее время идут эрафийцы…       Внезапно впередсмотрящий в вороньем гнезде на гроте закричал. — Человек за бортом!!!       Половина матросов тут же кинулась к борту. Парни свесились вниз и разглядывали молодую женщину, плывущую на обломке большого деревянного щита, коими прикрывают стрелков на военных кораблях. Она зябко поджимала ноги, рваное платье с трудом скрывало соблазнительную фигурку. Однако моряки не спешили бросаться в морскую пучину, дабы спасти женщину. Усатый юнец из крюлодцев что-то громко зашептал Тереку и своему другу. В Грязном Наречии проскользнули слова «сирена» и «утопить». Никсы и часть команды неодобрительно нахмурились, но и эти морские волки очень не хотели поднимать на борт женщину. Если бы бесчувственное тело дрейфовало на морских просторах, то ладно. Но тут… Андал вздохнул. Он привык к этим неотесанным чурбанам, но все же иногда они умудрялись его раздражать. Он подал знак скинуть ей веревку, но на палубу пока не втаскивать. Может и правда сирена?..       Пеньковый канат шлепнулся в воду, юнга в просоленной красной майке, когда-то бывшей рубашкой, привязал конец этого каната к баку. Девушка было начала взбираться по канату, ловко цепляясь ногами, но юнга показал ей саблю. Женщина понятливо кивнула и спрыгнула в море, подняв тучу брызг.       Андал прошел через широкий коридор расступившихся моряков. Девушка безошибочно выцепила в толпе моряков капитана и смотрела прямо на него. — Кто ты?! — громовой голос Андала так ударил по ушам, что пара ближайших парней отступила, недовольно морщась. — Анабель, марсовая из команды капитана Гирата!!! — девушка сложила руки рупором.       Капитан отошел от бака. Люди сбились в круг и возбужденно галдели. «Забегаловку» Гирата он видел в порту Мануфэктира может, пару месяцев назад. Насколько он помнил, у него действительно по шконцам лазила баба. Она была ему то ли дочкой, то ли племянницей — с Гиратом он никогда особо не дружил, пару раз видел его в портовых кампаниях и слышал про него от болтунов, перетирающим кости кому не лень. А вот саму «Забегаловку» он видел часто. В порту Мануфэктира она была прям справа от «Голубки». Но вот только что, если она не та, за кого себя выдает?..  — Что положил Гират под стеньгу на гроте?! — — Белую соль!!! А под бизань и фок золото!!! — девушка посмотрела наверх.       Капитан задумался. Брать ли бабу на борт? Женщина на корабле к несчастью — это знает и зеленый юнга. Но если она сейчас в море, значит, «Забегаловка» потерпела крушение, причем недалеко отсюда — Анабель не успела распухнуть от голода, да и шибко худой не выглядела. А если в Алебастровом море появилась сила, способная в клочья разнести вооруженного солдата с полной командой, то его «Голубке» с 25 пушками нечего делать в этих водах. У «Забегаловки» их было 48! Курс надо будет менять срочно и кардинально. — Говорят, у сирен вместо ног рыбьи хвосты… — протянул чернокожий детина в тельняшке. — Старый пройдоха, это русалки! У этих вместо пезд зубы! — загорелый дейджиец в белой рубахе поднял руку — C палец! Огромные клыки! — Нет, кусачая пизда у Софи из Дрэйвиша! — моряки хохотули — Сирены они с такими штуками на голове… — крюлодский гладиатор сделал неопределенное движение. — Со змеями? — Да нет! Помнишь нигонцев брали? Так там были бабы с…  — Я вам не мешаю долбоебы?! — капитан обрушился на спорщиков, — Поднимайте эту бабу наверх!!!       Капитан еле удержался от того, чтобы сплюнуть за борт. Нет уж, хватит с него и того, что он бабу на борт взял. По правде говоря, он надеялся на достойный выкуп с этой Анабель, родич — капитан солдата, значит и остальная родня тоже не бедствует. Ну ничего, посмотрим…

***

— Крюлодцы? Флот? — капитан недоуменно посмотрел на карту.Прокуренные пальцы несколько раз прошагали морским циркулем от точки, где по словам Анабель был флот, до суши. — Да, десять огромных кораблей с полной командой на каждом. Идут широким вогнутым клином, Гират хотел дать бой, но орки взяли нас в клещи и просто всех вырезали. — довольно красивая девушка завернулась в овчинное одеяло и пила ром маленькими глоточками.        Парни с бака чуть не растерзали девочку, одни ухлестывали, надеясь на веселую ночку, а другие шептали вслед страшные морские проклятия. Как правило, седые волки были слишком суеверны и костны, изменить такого упрямца уже не выйдет, а вот пободаться с ним еще придется. Капитан отвел девку в свою каюту и вручил ром с одеждой. Простая деревянная мебель, три морских сундука с широким дном и узкой крышкой — для большей устойчивости, облезлые обои на стенах, большой низкий стол, уставленный пузатыми графинами, пепельницами и навигационными приборами. Масляные фонари, горевшие по ночам сейчас были потушены, золоченые перильца кормы и оконные ставни хорошо были видны из заднего окна каюты, большая пуховая перина и широкая кровать нагло раскинулись вдоль стены — старому капитану нужен был комфорт. Три колченогих стула, за которыми расселись Иллор, Андал и Анабель, плотно стояли на полу, говоря кряжистыми ножками — «Я пережил шторм!», «Я любимый у капитана!», " Я крепкий и не развалюсь!». Стол, в лучших традициях гномьих пиров, такой же кряжистый и основательным при каждом движении мачты не то что не двигался, так даже и не скрипел.        Рыжеволосый боцман в серой неопределенного цвета бандане и рубахе, но зато в ярко синем жилете с портупеей, хмуро зыркал голубым глазом на капитана и бабу. Иллору это не нравилось, чего уж скрывать. Боцман не стал делиться этим с экипажем — вот еще, не хватало чтобы боцман был не согласен с капитаном — но девушку невзлюбил сразу. Черные, будто соболиные брови и тонкая фигурка указывали на то, что девушка следила за собой как могла. Прекрасные черные глаза, в бездонных колодцах которых можно было утонуть смотрели всегда в глаза собеседнику, но никогда в пол или в потолок. Большая грудь, выделяющаяся даже через одежду манила зарыться в нее, корабельные парни, по полгода не имевшие женщин уже сходили по Анабель с ума. Тонкая линия манящих губ, недлинные черные волосы, перехваченные в конский хвост на затылке и аристократичные высокие скулы, создающие образ сильной женщины, попавшей в морское дело, и с честью выполняющей свою работу.       «Ох, убьют ее здесь…» — подумал капитан, — «Но сначала пустят по кругу раз десять…» Андал вздохнул. — Я не хочу тебя расстраивать, но как можно объединить столько орков в банду? Ты представляешь, деточка, какой богатый должен быть вождь, чтобы содержать десять штурмовых фрегатов? — Иллор в углу угрюмо молчал, поигрывая желваками на могучей челюсти. Этому рыжему парню все равно казалось, что бабу надо было бросить. — Нет, это был даже не вождь. Я заметила кое-что. — Что?! — грубоватый и резкий голос Иллора заставил Анабель содрогнуться. — Флаг! И циклопов! — Чего?! Одноглазых исполинов? На судне под флагом?! Каким, крюлодским, что ли? — Иллор с презрением отвернулся и сцапал со столка чарку с ромом.  — Белая пасть на красном поле, одноглазые монстры в абордаже, орки и гоблины у пушек. Я знаю, что видела, и поэтому так уверена. Это Крэг Хэк. — Брехня… — Иллор встал из-за стола и подошел к окну.       А вот капитан не был так уверен. Чуйка давно донимала его, с каждым днем тревожного ожидания росла тревога, пронизывая своими щупальцами все сознание Андала. И то, что творилось в последнее время с Крюлодом было чертовски странно, и отсутствие джонок с гоблинами в Алебастровом море, и новая политика Крэг Хэка была настораживающей. Однако, если он повернет сейчас назад на Браккаду, то надо было выходить уже сейчас, ибо снег и лед узорчатой сталью скует воды южнее магической столицы и на зимовку придется становиться где-то в Браккаде. Но однако, если он сейчас уйдет, не выполнив поручение Наги-Матери, то в Золотом Павильоне его ожидает самый теплый прием. Но это поможет ему выжить.       Капитан крутанулся на стуле и поставил руки на стол. Андал не спеша забил трубку, внюхиваясь в каждое колечко дыма, в каждый уголек махорки. Да-а-а… Вот это вещь. Что в Таталии есть хорошо, так это редкие и ни на что не похожие товары — масло, никотин, табак… — Меняй курс на юго-восток. Мы возвращаемся в Браккаду. — Из-за нее?! — Из-за Крэг Хэка. И вообще, ты что, будешь спорить со мной? — Никак нет! Уже исполняю!