***
Гнедой боевой конь всхрапывает и водит ушами. Узда и сбруя покрыты серебром и блестящим конским потом. На этом красавце восседает сутулый рыцарь с птичьим клювом на забрале и серым плащом за спиной. На поясе у Катерины длинный меч-бастард с черной рукоятью и набалдашником в форме черепа. Большой и дорогой плащ, подбитый шерстью черной мантикоры развевается за спиной, доспехи явно на заказ - лоснились серебром и золотом, были подогнаны точно по точеной фигурке, а рыцарские щитки на груди были сделаны в форме вороньих перьев. Холодные железные пальцы в латных перчатках сжимают поводья, гнедой возбужденно грызет удила. Час близился. Опытная кавалеристка одним движением пускает коня в галоп и приникает к шее лошади. Мимо проносятся пустынные улицы, мощеные булыжником и деревом, чуть кривоватые ряды крепко сбитых домов с коваными решетками и соломенными настилами. Городские дома с крутыми красными крышами тесно прилегали друг к другу, образуя одну широкую мостовую и узкие улички шириной в пару метров, которые и днем то плохо освещались а ночью и вовсе превращались в рассадник преступности. В Эрафии теперь процветала контрабанда и коррупция после последней войны с архиличом Николасом, который был отцом сегодняшней королевы. Сказать, что это потрясло мир Катерины значило ничего не сказать. А предшествующее тому вторжение нигонцев... Королева зажмурилась и приникла к шее лошади. Первые полгода после победы над дейджийцами королева не выходила из Грифоньего Гнезда. Дворец стал ее тюрьмой, даже не сам дворец - королева сидела в своих покоях в апатии, не принимала гостей и генералов с поздравлениями, едва притрагивалась к еде и в конце концов заболела. Приехавший из Ав Ли лекарь долго осматривал ее, говорил с ней и с ее ближними. Вздохнув, эльф сказал что дело не в физическом недуге, королева убивает сама себя. Каждое воспоминание об отце отдавало такой душевной болью, что Катерине хотелось кричать и рвать волосы на себе. А Грифонье Гнездо было пропитано духом короля - фамильный меч, который всегда лежал у отца на коленях, его портреты, люди, вещи... Ей не нужна власть, если для ее достижения нужно было убить отца. Она никогда не сможет править этой страной так же хорошо, как и Николай, и Катерина уже достаточно взрослая чтобы понять это. Раньше она еще тешила себя надеждой, но когда Вилмар воскресил Николаса, королева осознала насколько была слаба. Наконец, всадница резко осадил гнедого у стен таверны. В тени королеву ждет поджарый отец Катберт в бурой мантии и изрубленной мордой бывалого солдата. Лысый как коленка, клерик сверлит Катерину взглядом, даже темнота не скрывает его пронзительных голубых глаз. Небольшая борода обрамляет его подбородок, сломанный нос и солдатская метка говорят о том, что священник служил в армии и был большим охотником до выпивки. - Готов ли ты, сын мой? - глухо спрашивает священник, доставая из кармана деревянные четки с символом колеса. Королева не желает отвечать. Ее могут узнать по голосу. Она молча трогает бока коня ногами и въезжает внутрь постоялого двора. Королева чуть не задевает головой низкую притолку ворот и раздраженно выдыхает. Ничего, скоро все изменится, и боль, терзающая ее уйдет. Это постоялый двор был особым местом, днем здесь благопристойное заведение, принимающее путников и городских гостей. Но ночью хозяин закрывает большие ворота и отворяет маленькую калитку - боевая арена ждет своих чемпионов. Свободные от службы солдаты и отбывшие арестанты, бритые галерные каторжники и завязавшие бандиты - двери арены открыты всем. В случае победы в первом поединке чемпион получает один полновесный золотой грифон, если победит во втором - уже пять грифонов, если доживет и до десятого - то приз будет порядка сотни золотых монет, что есть год безбедной жизни в столице. Правда, такое случалось очень редко. Также именно это заведение из всех прочих выделяло то, что после первого поражения тебя щадят, лишь на третьем бою насмерть тебя убивают. Священник принял поводья от Катерины отошел на коновязь. Королева спрыгнула в ночную грязь и прошла к низенькому зданию, в котором и был вход в подземную арену. Скрипучая дверь отворилась, двое дюжих мордоворотов без слов открыли тяжеленную дверь вниз и пропустили Катерину. Молчаливого рыцаря-ворона здесь знали. Катерина спустилась по крутой лестнице и оказалась в большом трактирном помещении. В центре была большая земляная яма, засыпанная песком. Таверна для бойцов и темных личностей была открыта, добротные столики с облупившейся краской и массивными деревянными лавками. Серые кружки и пивные полуштофы стояли стройными рядами на барной стойке. Низкий потолок подкреплялся массивными сосновыми балками с чадящими факелами, хохочущие мужики, играя мускулами, общались с двумя девицами у бара. Одна из них - Фрисса, пофигистичная и расчетливая блондинка, принимала ставки от богатеев и самих бойцов. Была красива как черт, одевалась всегда в благообразное белое платье, но с кожаным корсетом, который подчеркивал женское естество и коричневый передник с аккуратными красными крестиками, вышитыми собственной рукой. Катерина скривилась. Домашняя вышивка, как и счастье, казалась ей чем то из ряда вон, эти вещи не должны напоминать ей о Роланде и ее сыне. Даже если бы они приехали из Энрота, королева не делала бы такого. Ее пальцы чаще касались меча, нежели иглы. Вторая девка, Люка, была рыжим бардом, сидела на большой винной бочке в мужских штанах и высоких солдатских сапогах. Обувь была велика и болталась как пиджак на вешалке, но бравая певица затянула простым ремешком ступню и горловину сапога. На груди у Люки была портупея с двумя острыми кинжалами - местные головорезы были весьма охочи до баб, особенно с красивым голосом. Сверху девушка надела простую серую рубашку с остатками когда-то помпезной и модной жилетки, теперь превратившуюся в черную кацавейку. В руках у рыжей девки была лютня с длинным грифом, обернутым сзади в кожаный ремешок. Сейчас менестрель сидела закинув ногу на ногу и канифолила струны. На шее висел медальон с серебряной пряжкой эрафийского двора - эту пряжку с летящим серебряным грифоном получал каждый в замке, чтобы все остальные знали откуда он. Все пряжки немного различались, у слуг например был обычный грифон, у солдат грифон с апатитовым глазком, а у главных советников грифон был рубиноглазый. Этот кстати, был одним из таких - в глаз грифону был вставлен агатовый кусочек... Катерина непроизвольно хмыкнула. Люка кажется была жената на одном из ее рыцарей и свистнула пряжку болвана. О времена, о нравы. Было бы такое при Николасе?.. - О, кто пришел! - воскликнул один из солдат - Отче! Как нынче поживает Спаситель? Слышал, на прошлой неделе он воскрес, да так обдристал свое колесо, что теперь не хочет не него ложиться! - над грубой шуткой засмеялись почти все бойцы. - Да, неплохо. А ты, смотрю, неплохо разбираешься в дрисне. Липнет ли подобное к подобному?.. - священник дружески поздоровался с мордоворотом в солдатской броне. Катерина проводила взглядом священника, окруженного толпой воинов. Отче здесь любили, по-доброму смеялись над ним и никогда не давали в обиду. Он лечил раненых бойцов, помогал советом и был отличным другом. Но, разумеется, не для нее. После Роланда и Николаса все мужчины казались королеве порочными и мирскими, ее муж и отец были воплощением добродетели, хотя и не были особо религиозными. А этот был... боже, о чем она думает. Непростительно даже сравнивать этого Катберта с Роландом. - Хе, неплохо, неплохо! Давай начнем уже, заждались тебя, мочи нет! Я раскрою сегодня пару черепушек, гадом буду, раскрою! Эй там, красавица! Давай чего-нибудь повеселее! - мелкая серебряная монета полетела к Люке. Девушка проворно схватила монету и тренькнув на струнах пару аккордов и с силой ударила по струнам.Нам наплевать на то, что думают другие про нас, На гнев богов мы просто машем рукой! Ты нынче платишь - ну так что же, Мы с тобою сейчас, А завтра с нами будет кто-то другой.
Высокий красивый голос и озорная девка завели бойцов. Делались первые ставки, Фрисса продавала пиво и вино зрителям, раскладывала мясо и картошку с луком. Первая пара бойцов уже спустилась в яму. Катерина даже не подняла забрала и уселась за барную стойку. Ее схватка была третьей.Путем интриги, морем крови мы стремимся туда, Где чье-то золото призывно блестит; Из низких истин нам дороже Только эта одна: Кто больше платит - тот в войне победит! Мы вне закона - что ж такого? - Мы везде и нигде; Мы словно тени на дорогах, Мы - круги на воде; И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе: "Предай их всех, останься верен себе!"
- ДА!!! - взревела группа бугаев в разношерстных доспехах, да так, что Катерина от неожиданности чуть не грохнулась на пол. Королева знала кредо наемников и их образ жизни - "вчерашний день прошел, сегодняшний наш, а наступит ли завтрашний - неизвестно". Ну и более простой его вариант - "Деньги бабы и вино - к Сатане уж, все равно!" Поэтому парни, кормившиеся с меча так и жили. Кстати, королева совсем не понимала ход их мыслей - боевые люди могли уйти на покой целыми и невредимыми, уцелев в осаде замка и получив свое жалованье. Но нет, они будут пить, гулять и шляться по бабам целую неделю и потом снова полезут на копья. Королева вздохнула. Ей бы их отношение к жизни и их легкомыслие. Сшибка! В яме раздались крики боли и звон металла. Первая кровь оросила песок арены. Вскоре проигравшего воина с рассеченным бедром вывели к отцу Катберту, пристально наблюдавшему за боем. Если воина калечили, то сначала святой отец накладывал повязку или оказывал срочную помощь, а уж потом перепоручал своим подручным, и шел судить другие бои. Все бойцы терпеливо ждали священника - однажды на месте проигравшего оказываются все. На лице бедолаги лучилась улыбка - двое друзей дрались не по-настоящему, и те деньги, что он проиграл явно были исключительно малы. Однако, если следующий воин не победит первого, то с ним придется драться Катерине - стоит посмотреть на него. Рыцарь-ворон звеня сочленениями доспеха прошел через толпу к краю арены. Его пускали безоговорочно - хватило одного раза. Однажды один местный задира, тупой качок решил подняться за счет Катерины и наехал на нее. Беднягу так и хоронили с ложкой в глазнице, но по крайней мере вся таверна была в свидетелях, что он сам нарвался.Мы постигаем хитрость света, где случайно живем, Мы вероломны так, что даже честны. Плати! И мы твою победу в дар тебе принесем, А не заплатишь - не избудешь вины. Мы продаем свои клинки тому, кто звоном монет Пленяет душу, соблазняя наш слух, Но мы убьем того, кто скажет, будто клан Бреган Д'Эрт Похож на свору подворотенных шлюх!
Зал сально засмеялся. Как же ей надоели эти мужланы! Однако, она пришла сюда не для того. Прошлый победитель был невысоким поджарым мужчиной с аккуратной щегольской бородкой и красивым коротким мечом. Кожаные легкие доспехи и небольшой круглый щит - вот и вся его защита, на голове даже не было шлема, короткий ежик черных волос промок от пота. С ним на арену тяжело спрыгнул могучий северный берсерк в тяжелой броне и волчьей головой вместо шлема. Длинная седая борода и бугрящиеся мышцы сжимали два больших боевых топора. Его доспехи были отнюдь не такими легкими и аккуратными как у Катерина, в которых королева могла спокойно двигаться и прыгать. Тяжелые стальные пластины приваривались к крупным железным кольцам, гномьи руны и геометрические фигуры силы покрывали доспехи, волчья шкура вместо плаща заменяла гному кажется еще и одеяло. Звонкий удар в маленькую медную тарелочку ознаменовал начало поединка. Северянин одним движение вознес молитву Аркату и прокричав боевой клич кинулся на врага. Поджарый ушел вниз и вбок, подрезал ногу берсерку и перекатился уже на другом конце площадки. Казалось, северянин даже не замечает ранения. Гном одним прыжком переместился на противоположный край арены и отмахнувшись от атаки щеголя пнул его могучей ножищей прямо в грудь. Мужчина не успел парировать и принял удар на край щита. Щит изогнулся дугой и мечник отлетел на песок. Его оружие застряло в песке в двух метрах от воина. Северянин осклабился и побежал к безоружному врагу. Катерина кинула быстрый взгляд на Катберта - не остановит ли он бой. Нет, значит щеголь еще не сдался. Варвар из уважения к противнику ударил кулаком и выбил дух из легких воина. Парень отлетел на песок, и ловким перекатом завладел своим мечом. Волчья голова улыбнулся и приготовился. Щеголь схватил меч двумя руками и мягко разбежавшись, резко затормозил в двух шагах от северянина. Песок полетел в глаза берсерку, он инстинктивно поднял руки и открыл живот. Вот оно! Щеголь нашел щель между пластиной доспехов и кольчугой и с силой по ней ударил. Железо с влажным чмоканьем вошло в плоть. Когда песок улегся, пораженная арена ахнула и увидела, что варвар голыми руками сжимает рукоять клинка, который до половины вошел в живот, а несчастный щеголь змеей извивается под ногой гнома. Последнему это надоело и он вонзил топор в двух миллиметрах от макушки бойца. На арене все стихло. - Herlighet Arcata! Gå vekk, du weakling! - закричал гном и с силой пнул бойца. * Во славу Арката! Пошел прочь, слабак! - гномий кхуздул Тот скатился и начал судорожно хватать воздух. Отец Катберт признал поражение и воина увели. Катерина извелкла клинок и старательно протерла его. Ей ли не знать что оружие требует ухода и внимания. Если сегодня все получится... Что же, она станет чуть богаче и сможет выпустить свою ярость на этом громиле. Женщина спрыгнула вниз. Наверху оживились и загоготали. Рыцарь-ворон редко проигрывает поединки, и мало кто уходит с той арены целым, когда королева извлекает свой клинок. Гном пил пиво и трещал на кхуздуле со своими у края арены, показывая пальцем на Катерину и остальных воинов. Чернобородые старцы улыбались в бороду и что-то считали на больших счетах. Наконец дверь распахнулась и отец Катберт вошел в зал, заняв привычное место прямо перед ареной. Удар в тарелочку... Все началось. Катерина закрыла глаза и представила горящий Стоункасл, тысячи мертвецов и сотни их хозяев. Вампиры и личи дрались до окончательной смерти, дворец и Николас... Нет! Слишком больно... - Аррр!!! - Катерина взревела и бросилась в бой. Гном, ожидавший этого повернулся боком и приготовился парировать. Катерина провела обманный выпад в шею и за секунду до того как лезвие топора сокрушило ее клинок, королева увела меч вниз, и нога гнома взорвалась фонтаном крови. Да, Катерина знала куда бить! Артерия рассечена, теперь этот здоровяк будет не таким шустрым. Пропустила! Удар пришелся в щит, но королева и не стало его парировать - она просто чуть повернула щит и удар пролетел по касательной, лезвие топора высекло тучи искр на поверхности щита. Гном зарычал от боли и злости и припал на одно колено. Подгорные северяне не привыкли сражаться без боя. Катерина спокойно отошла и достав тряпочку, протерла меч. Женщина спокойно повернулась спиной к берсерку и описала круг. - Har du ikke... tør slå tilbake på meg, Troll dritt... - прохрипел громила задыхаясь от ярости. *Не смей поворачиваться ко мне спиной, троллье дерьмо (кхуздул) Северянин взревел и превозмогая боль в изрубленной ногу кинулся на королеву. С трудом избежав града ударов бешеного гнома Катерина плавно перетекла назад и с силой пнула в открытую рану. Вместо того чтобы застонать и упасть на колени гном резко развернулся и наотмашь ударил Катерину по шлему, выронив топор. Даже от такого удара королева отлетела сломанной куклой, пропахав в песке длинную полосу. Гном попробовал дотянуться до второго топора, но нога подвела его. Он упал на землю и начал обильно орошать песок черной кровью. Катерина ощупала лицо и с ужасом заметила, что забрало погнулось так, что легко снимается. Королева сорвала гнутую личину и продолжило сражаться в открытую. Вряд ли ее кто-то узнал, все следили за ходом боя, да и трудно в бледной как смерть физиономии признать даже женщину, не то что королеву Эрафии. Глаза гнома запылали огненной яростью, подгорная кровь и боль в ноге дали о себе знать. Громила встал и помчался на Катерину как резвый жеребец. Уклоняясь и парируя королева поняла что медленно но верно сдает позиции. Зрители наверху сходили с ума, Катберт напряженно следил за поединком, на лбу клерика выступил пот. Он знал кто на самом деле рыцарь-ворон. Северянин попал в латную юбку и огромный топор, весь покрытый грозовыми рунами, проскользнув по касательной, вошел в ногу Катерины вместе с поддоспешником и броней. Женщина стиснула зубы и чуть не завизжала, но все же выход был. Из за кровавой пелены бешенства и ярости которая застилала глаза королевы она не видела Катберта и зрителей, она видела довольную рожу гнома, пьяного и толстомордого, с мелкими поросячьими глазками и обломанными черными зубами. Катерина размахнулась и всадила метр прекрасной эрафийской стали в рот засранцу и только тогда позволила себе рухнуть в беспамятство.