Чужие

Сумире вздрогнула, заметив как Орочимару выкачивал из нее что-то, переливая Хаку. Мужчина не обращал внимание на то, что она была в сознании и наблюдала за ним. Делая заметки, саннин говорил с Кабуто в пол голоса, на что подопечный усмехался, кивая. Дыхание стало затруднительным, а пульс подскочил, когда ее внезапно пронзила острая боль. Что за… Она непонимающе взглянула на мужчину, но он так же с интересом смотрел то на нее, то на аппарат. Кажется, что-то случилось. Боль не прекращалась, наращивая свою силу. Кислорода катастрофически не хватало, будто кто-то начал душить ее, никак не прикасаясь. Сумире взглянула на Хаку, который так же дернулся, будто приходя в себя. Его лицо скривилось, а тело сжалось, как от огня. А еще ее мучил вопрос. Какого черта божество стояло рядом с Орочимару и лишь наблюдало за ней. Суидзин хищно улыбался, наслаждаясь болью девушки. Подойдя к ней ближе он смотрел на нее сверху вниз. Его длинные волосы касались ее тела, щекоча. Сама же куноичи во всю таращилась на него. Что это все значит? — Моя дорогая девочка, — проведя своей рукой по щеке привязанной к кушетке девушки бог воды на мгновение опечалился, — как же ты глупа. — О чем ты? Почему ты стоишь передо мной? Разве ты не должен существовать в моем разуме как отдельная личность? Почему Орочимару делает вид, что ему все равно? — Мне стало тесно в твоей голове. Понимаешь, я заключил сделку с ним, чтобы он помог мне выбраться из твоего тела. Разве ты не заметила, что в последнее время я стал меньше докучать тебе? — Зачем тебе это? — Понимаешь, если бы я не сбежал — ты бы поглотила меня, — мужчина улыбнулся, вызывая дрожь у девушки. Он взглянул на нее своими зелеными глазами, видимо передавшиеся ему от нее, продолжая нависать. Ее вновь пронзила боль, от чего она вскрикнула, — ты продвинулась в своих тренировках и впитала частицу моей силы. Думаю, этого хватит сполна. — Почему мне так больно? — она кривит лицо. Слезы против воли текут по ее щекам, от чего девушка чувствует себя униженной. Глаза бога смотрели на нее снисходительно, словно она нерадивое дитя, а он ее родитель. — Это связанно с Хаку? — Не на прямую, но скоро это пройдет. А сейчас не напрягай голосовые связки. Голос тебе еще потребуется, — он снова провел своей рукой по ее щеке, растрепав волосы. Она непонимающе смотрела на то, как он отошел от нее к Орочимару, который покачал головой, отвернувшись. Что за чертовщина тут творится? От новой порции боли она теряет сознание и просыпается когда в лаборатории остались только она и Хаку. Кажется, все уже закончилось. Слабо простонав от боли в голове девушка взглянула на своего друга, который спал, судя по его вздымающей каждый раз груди. Заметив, что кандалов на ней больше нет — девушка попыталась встать, что вышло с трудом. Поднявшись с кушетки девушка осела на холодный кафельный пол. Тяжело дыша Сумире поползла в сторону парня. Каждый шаг давался с трудом, но ей необходимо было удостовериться, что с ним все в порядке. Вздох. Кажется, она добралась до него. Он лежал на такой же кушетке, подключенный к разным приборам. Видя такое родное и любимое лицо она все же не сдерживается, начиная плакать. Вытирая руками идущие слезы она берет его за руку, сжимая ее в руках и чувствует слабый пульс. — Мне жаль, что так произошло, — она прижимает его руку к своей щеке, дрожа и всхлипывая. От него пахло спиртом, чем-то сладковатым и кофе. Кажется, Орочимару недавно пил здесь кофе, заканчивая свою работу. Пальцы Хаку дрогнули, проведя по щеке девушки мягкие движения. Вздрогнув она неверя взглянула на юношу, который так и не открыл глаза, но улыбался той самой теплой улыбкой, — Х-Хаку… — Не вини себя. Ты ничего не могла сделать против влияния бога, — его тихий, чуть скрипучий голос заставил ее застыть. Что он сказал? — Если бы я только знал, какую опасность представляет этот паразит… я бы не дал изучать тебе его. — Что ты сказал? Я…не понимаю… — Он обманул тебя, выставив тебя виноватой в этом. На самом деле, все было несколько иначе…