slut and damn (S.A.D.)

Если Джаг хотел остаться при штанах, то он должен был уйти прямо сейчас, пока ещё мог.       «Глаза Пеппер-шлюхи-Блоссом потемнели. Я видел их так же ясно, как и слова в только что напечатанных книгах.» Если бы только захотел, он мог бы схватить её за руки, притянуть к себе и впиться в пухлые губы жадным поцелуем. Но конечно же это был бред, который Джонс оправдал подростковой тупостью и внезапным, совершенно неуместным всплеском гормонов. Что бы кто ни говорил, а Пеппер Блоссом всегда делала то, что хотела, исключая, разве что, убийства Бетти «Зефирки» Купер и жестокого изнасилования Джагги-Джага Джонса. Возможно, пару раз это и сыграло с ней злую шутку, но сейчас это её не сильно волновало. Джагхед Джонс был её мечтой номер два с тех пор, когда она увидела его в детском саду. Элла — её подруга детства — сказала, что это глупо. Они тогда впервые поссорились. Никто не смел называть чувства Пайпер Блоссом глупыми. Она наклонилась ещё чуть ближе, сокращая расстояние между ними до считанных миллиметров. Джонс сглотнул. В его голове сейчас было только две мысли: зачем ей всё-таки он нужен и как правильно трахаться. Разумеется, ни на один из вопросов ответа он не знал, поэтому предпочёл просто положиться на счастливую молитву Иисусу или любому другому высшему существу, готовому исполнить его желание. Блоссом, он несколько раз слышал, молилась Афине. Это было что-то вроде «о, Афины ради» или «пресвятые афиньи шлемы» — короче странная хрень, но у каждого свои закидоны, кто он такой чтобы осуждать? Боги, эта девушка сводила его с ума. Ужасный запах, большие глаза с тяжёлыми веками и невероятные шелковистые длинные волосы, которые так и хотелось накрутить на палец. Её пухлые губы словно были созданы для поцелуев, а талия будто специально для его рук. Джагхед Джонс не был одержим в прямом смысле этого слова. Просто Пеппер Блоссом всё никак не выходила у него из головы с начала года, точнее со смерти/пропажи/смерти её старшего брата наркодилера. — Ну почему ты выглядишь так сексуально, м? — прошептала она. Он не ответил. Джаг знал, у Пеппер Блоссом язык без костей. Губы Джонса на вкус были как виноградный сок и на ощупь как потрескавшейся локоть. Она целовала легко и недолго. Джаг даже подумал, что она могла бы и не останавливаться. Он не был бы против. Потом он, конечно, отругает себя за эти мысли, но он и правда не был против. Пеппер как солёная карамель — слишком сладкая, но со своим приколом. Он с удивлением понял, что одна его рука до сих пор лежала у неё на груди. Чувство было странным — что-то между возбуждением и смятением. — Джагги-Джаг? Я думаю, это победа. Она снова поцеловала его. В её животе порхали летучие мыши, голова наполнилась ватой, сердце сначала пропустило несколько десятков ударов, а потом снова забилось с утроенной силой. Пеппер стянула с него шапку и отбросила её куда подальше. В любой другой ситуации он бы обязательно возмутился, но сейчас самым уместным было только отшлёпать её. В какой момент Джагги-вау-Джаг Джонс оказался над ней, а она без юбки и собственного достоинства. То ли она потянула его за собой, то ли он её повалил. Пеппер не поняла. Возможно, всё вместе. Она как могла стянула с него футболку и кинула её куда-то, где, по её предположению, находилась его шапка. Джонс нежно провел пальцами по её животу, из-за чего она немного вздрогнула, поцеловал её в висок и это определенно было то, что люди обычно называют эротикой. Пеппер глухо простонала. В его голове в этот момент билось одно единственное и очень одинокое: «ДЕВСТВЕННИК». — У тебя мурашки, — тихо сказала она, проведя ногтями по его шее. — А у тебя… — в его голове было пусто, словно на ёлочном базаре в канун Рождества. — У тебя волосы вкусно пахнут. «Блядский придурок» — подумал он. Её волосы пахли так же тошнотворно-сладко-мерзко-вонюче-отвратительно, как и любой другой сантиметр её тела. Тем не менее, она сказала своё спасибо, больше похожее на набор звуков, и снова поцеловала его. Сраный боженька, Джаг никогда не признается, но он готов был кончить только от одного её языка, который орудовал у него во рту с грацией заправского дворника под праздники. Ему было слюняво и мерзко, но одновременно с этим и чертовски, чертовски, приятно. — Ты такая мраморная, Блоссом, — Джаг не врал. Кожа Пеппер была чертовски, чертовски, бледной (даже не совсем аристократически). Настолько, что было видно её синие вены. — Как говядина? — он хохотнул ей в плечо. — Или как статуя? — она выгнулась, когда Джаг провел рукой ниже. — Холодная, отстранённая и далёкая? Джонс мог придумать для Пеппер миллион и ещё пять тысяч эпитетов, но он никогда и ни за что не назвал бы её холодной. Она была чертовски горячей во всех смыслах этого слова. На щеках Блоссом играл румянец, тушь потекла, а тело напоминало один огромный синяк, но она все равно была такой красивой, что у него дух захватывало. Он знал много красивых девчонок, ещё больше симпатичных, но шикарных было только две. Пеппер Блоссом и Джей Би (и это не поддавалось обжалованию и какой-либо критике, просто факт). Пеппер прикусила губу и потянулась к его ширинке. Блядское дерьмо, у него стоял уже так долго, что Джонс сам был готов разорвать свои джинсы, только бы уже пристроить его куда-нибудь, желательно в Блоссом. Он стянул штаны так быстро, как только смог, она просунула руки ему в трусы. Блядское, блядское, блядское дерьмо! Гребаное дерьмище! Наверное, круче холодных пальцев Блоссом на его члене может быть только разговор с Лавкрафтом о ктулху. Из его рта вырвался неконтролируемый стон. Блядство, как же, мать вашу, ему было хорошо! Пеппер выгнулась, когда Джонс стянул с неё трусы и надавил на её клитор. Честное слово, все мемы о том, что парни не могут его найти, смело можно удалять из избранного. Его лицо было так близко, а его дыхание было таким горячим. Она обхватила его бедра ногами и резко перевернула. Джонс облизнул губы. Его глаза были тёмными, руки горячими, а член твёрдым. Пеппер представляла их первый раз немного иначе. Где-нибудь в переулке или на заднем сидении её машины, быстро и резко, чтобы как в той самой сцене титана. Она посмотрела на Джонса сверху вниз и ухмыльнулась. Пеппер быстро стянула с себя топ, упёрлась руками о его грудь и приподнялась. Джаг затаил дыхание. Ему казалось, что все происходило в замедленной съёмке, на деле же все их замутки заняли около минуты. Пеппер медленно опустилась. Он запрокинул голову и застонал. «Блядство, блядство, блядство.» Он сглотнул. Блядство. Что ему полагается делать? Нихрена он об этом не знал. За всю его долгую (нет) жизнь он посмотрел не так много порно как мог бы, и помнил только то, что там всё всегда начинается с минета и длится примерно минут сорок. Кто бы ему тогда сказал, что в жизни всё охренеть как не так… Блоссом, по его мнению, двигалась слишком медленно, будто и правда хотела продлить удовольствие. Он провёл большим пальцем по выпирающим рёбрам, и он точно не смог себя заставить прикоснуться к её груди, он же не из таких озабоченных как Мантл, да? Джонс резко сел, вызвав у Блоссом протяжный стон, и поцеловал её. Она ждала этого момента так чертовски долго. Все записи в дневнике тринадцатилетней девочки вдруг воплотить в жизнь. Знала бы она, что всё будет так просто, давно бы уже грохнула Джей-Джея. Он опустил одну руку к её бедрам и заставил двигаться быстрее. Блоссом выгнулась и откинула голову назад, тут же почувствовав жаркий поцелуй на тонкой шее. Сраный Анубис, если она услышит то, как сильно бьётся его сердце, это будет провалом, потому что он в ней совершенно, повторюсь, совершенно не заинтересован. Их тела вспотели, приклеившись друг другу словно магниты, смазанные хорошей дозой ПВА. Джаг был уверен (не то чтобы он очень уж много думал об этом), что Пеппер-шлюха-Блоссом из тех самых девчонок из порно, которые кричат так, будто их режет без наркоза хирург-самоучка. Это оказалось ещё одним развенчанным мифом. Она была тихой: только горячие вздохи, рваные выдохи и протяжное мычание в его шею. Блоссом обнимала его за плечи, склеиваясь с Джонсом в одно целое. Увидь кто их со стороны, обязательно подумал бы, что они просто неудачно сыграли в твистер и запутались. Джаг раньше не знал, что у Пеппер на плечах есть светлые веснушки, так ярко выделяющиеся на её коже. Он потянул её за волосы, заставляя посмотреть на него. Тональник с неё стёк вместе с потом и парень смог увидеть такие же и на её щеках. Джонс второй рукой погладила её по скуле, стерев размазанную тушь и остальные её штучки-дрючки, в которых он совершенно не разбирался. Её ярко-зеленые глаза были широко раскрыты, а изо рта то и дело вырвалось что-то вроде «о, твою-то мать». Воздух в его лёгких как-то слишком резко заканчивается, движения Пеппер становятся быстрее, резче и жёстче, выбивая из девушки весь кислород и желание говорить-шептать-да-что-блять-угодно.       «Пеппер-шлюха-Блоссом становится похожа на грёбаную змею. Больше, чем обычно. Кто бы знал, что она обладает такой гибкостью. Не то чтобы к месту, но выглядело это определённо… неплохо.» Её рука так и застывает, впиваясь ногтями в спину Джонса, когда он резко останавливается, входя до предела. В глазах непонимание и страх, рот открыт, дыхание спёрло. И только шёпот на краю сознания не дает отключиться. Джонс делает резкий толчок, она выгибается-извивается-дрожит и тихо всхлипывает. Джонсу хорошо. Джонсу приятно. И Джонсу даже не противно. У Джагхеда Джонса была плохая привычка: Пеппер-грёбаная-шлюха-которую-он-теперь-так-не-называет-Блоссом, которая разрушила его внутренний мир и строила новый. Более правильный, наполненный чувствами, в котором доля сарказма превышает отметку «очень опасно — смерть» по крайней мере на пару делений. Мир, в котором Джагхед-фрик-циник-и-просто-еблан-Джонс… не фрик, не циник и почти не еблан, так… местный утырок

***

Она наклонила голову, рассматривала Пайпер во всех подробностях. Её грудь колышется, волосы в беспорядке, а Джонс под ней выглядит словно нарик, словивший передоз. Просто отвратительно.