Он называл меня ошибкой

22. Но Глеб только об этом и думал. Он старался заглушить подобные мысли. Усердно учился, выполняя каждое задание, сам писал рефераты, начал курсовую, пытался отвлечься проектом, который готовил с девочкой из группы. Вику, а так ее звали, больше никто не обижал, хотя по лицам однокурсников он понимал, что просто так это не оставят. И в один из дней так случилось. Когда они занимались проектом, оставшись допоздна в одной из аудитории. Телефон Голубина неожиданно зазвонил. На секунду он подумал, что это Рома. Даже сердце сжалось от подобных мыслей, так сильно ему хотелось увидеть его имя на дисплее, но это оказался мерен. Кто-то пытался что-то с ним сделать, несмотря на то, что автомобиль находился на студенческой парковке. Поэтому Глеб не особо занервничал, отключил вызов, кинув взгляд в окно. Уже стемнело. — Нам стоит сделать презентацию, — продолжила девушка. Глеб замечал боковым зрением, как она на него смотрит, когда он отворачивается или задумывается над заданиями. Факт ее влюблённости был слишком очевиден, поэтому даже в группе начали думать, что они встречаются. Голубин никак не реагировал на эти слухи, хотя признавался себе — сам спровоцировал такую реакцию. В Москве выдались дождливые дни, и он пару раз подвёз Вику до дома. В машине девушка молча взирала на дорогу, комкая в руках дешевое платье, перед выходом каждый раз нервно выжидая непонятной участи для себя. Глебу казалось, что она была готова абсолютно к любому повороту, но все заканчивалось всегда одинаково. Голубин разблокировал двери и спустя пять минут молчания спокойно говорил: «Выходи». — На сегодня все, — сказал Глеб и встал, захватив свои вещи, — пойдём, я тебя отвезу. Сегодня дождя не было, но они досидели до самого позднего времени, и ему не хотелось, чтобы Вика ехала домой одна и шла по тёмной улице того отвратительного района, в котором живет. Она, молча, собрала вещи и двинулась вслед за Глебом. Уже у выхода телефон зазвонил ещё раз. — У тебя телефон… — Я слышу, — огрызнулся парень, прибавляя ходу. На темной парковке, у его машины толпились какие-то парни. Пять человек. Подойдя ближе, он разглядел — двое являлись однокурсниками, а троих Глеб видел впервые. Вика замедлила шаг, Голубин же наоборот прибавил ходу, при этом схватив девушку за руку, чтобы та шла быстрее, просовывая ей ключи в ладонь. Она сжала их, доверяясь ситуации. — Сразу в тачку и двери на блокировку. Глеб постарался оценить ситуацию. Их было больше, но они не знают, с кем связались. — Эй, петух, откуда у тебя такая тачка? — спросил один из однокурсников. Глеб, не обращая на них внимания, кинул, в заранее разблокированную машину, на заднее сидение сумку и только хотел обойти машину, чтобы пройти к водительскому сидению, как ему закрыли дорогу. Высокий, коренастый парень толкнул Глеба назад. — Я не хочу разборок. Дебилы дружно засмеялись. — Ты ответишь за то, что ударил меня тогда, и шмара твоя тоже. Глеб услышал, как хлопнула дверь. Машина верно мигнула, оповещая о блокировке дверей. — Вот сука! Парни, стоявшие позади, разложили телескопические дубинки и начали дубасить по стеклу. В голове Глеба была лишь одна мысль — нельзя применять в жизни. Почему-то Роминым голосом. Поэтому он принял первый удар, второй, третий и четвёртый, согнувшись пополам. Воздух застыл где-то в легких, вдохнуть казалось невозможно. Вика хлопала руками по стеклу, заливаясь слезами. Рот однокурсницы беззвучно открывался, видимо, она что-то кричала. Машины мигнула, девушка выбежала на улицу, но ее тут же поймал парень, прикладывая хлестким ударом, чтобы не орала. «Рома бросил меня, он не может мне больше указывать», — с чего-то вдруг пронеслось в голове. До этого таких мыслей Глеба не посещало, потому что задание есть задание, хотя очевидное не могло не бросаться в глаза. Со злости Голубин не рассчитал силу, и нога одного из парней выгнулась в обратную сторону, где-то около колена. Он истошно заорал падая на землю, отвлекая остальных. Секунды хватило, чтобы кинуться к автомобилю и выхватить всегда готовый пистолет Глок 22, который используют специальные агенты в США. Да, Скриптонит достаёт и такое. Все, кто находился рядом, ошалело замерли. — Если вы, суки, сейчас отсюда не свалите, я прострелю каждому из вас ноги. В районе бедра, и будете постоянно ощущать всю прелесть дождливой погоды, хромая до самой смерти. — Он пиз., — на этой ноте Глеб выстрелил рядом с говорящим парнем. В темноте выстрел мелькнул вспышкой. Вику сразу отпустили. Она молча подползла к ногам Голубина, утыкаясь в бедро. Дебилы начали поднимать своего товарища, но тот верещал, как резанный. Глеб не стал ждать, пока охрана университета вызовет полицию, а поднял на ноги девушку, помог ей забраться в машину и дал по газам. Самое смешное, что в будке у шлагбаума все это время находился сторож, который просто, молча, открыл выезд. Вика смотрела на однокурсника. Как казалось Голубину, с испугом, поэтому он молча наклонился в сторону бардачка и убрал пистолет. Но ее пугало совершенно не это. Лицо Глеба заливала кровь. Тонкая струйка стекала из носа, пачкая джинсы. Губа тоже саднила, медленно набухая. Девушка наклонилась к бардачку, снова открыла его, подвинула пистолет. Глеб иногда кидал беспокойный взгляд на Вику, зная, что если вдруг что, он сломает ей руку за секунду, не особо отвлекаясь от дороги. Но она всего лишь достала салфетки. Свернув их трубочкой, однокурсница наклонилась к Глебу и тихонько ощупав переносицу, воткнула два валика, по одной в ноздрю. Голубин поморщился от боли. Уже у дома Вика опять замерла перед выходом из машины, а когда Глеб собирался сказать «выходи», резко подалась вперёд и поцеловала его, делая больно. — Я испугалась за тебя, — тихо прошептала она прямо ему в губы. Глеб отодвинул от себя девушку, ошарашено взирая на неё, затем сказал: — Выходи. Когда дверь подъезда захлопнулась за Викой, Голубин вбил в навигаторе «Санкт-Петербург». Получилось лишь с третьего раза, ведь сквозь слезы плохо видно клавиатуру.