error

      На какое-то время наступает затишье, томительное и давящее для Эдди, но в то же время живительное для Карлтона, который становится чуть спокойнее и уже не напрягается моментально, только услышав звук чужих шагов. Конечно, доверие так и не появляется, о нем и речи быть не может, всё-таки прошлое накладывает на Дрейка неизгладимый отпечаток. Карлтон действует неизменно осторожно и почти всегда молчаливо: ест, только если предлагают, ходит тихой поступью, читает какую-то книгу, которую чудом откопал у Брока на полках. Он словно бы старается слиться с незнакомой квартирой, стать частью её скромной обстановки, но при этом вовсе не теряет своего достоинства — никогда не просит ни о чем, не подаёт виду, что ему тяжело или некомфортно находиться в своеобразном заточении. Только глаза тоскливо глядят то и дело на улицу, куда-то далеко за горизонт, где, верно, кроется база «Фонда жизни». Карлтон скучает: это чувство, по сути, ужасно человеческое, выражается в нем совсем иначе — он не испытывает привязанности ни к людям, ни к зданию, ни к прошлому своему финансовому состоянию, нет, Дрейка тянет только к космосу и его исследованию. К таинственному Клинтару. Карлтон перманентно очарован новым и неземным, оттого и Веном постепенно начинает симпатизировать ему.       Возможно, конечно, ему передаётся помешанность Брока, но симбиот стремится к контакту с Дрейком и всё чаще появляется головой из-за плеча своего хоста, чтобы побеседовать. В такие моменты Карлтон преображается: он смотрит на Венома почти ласково и завороженно, касается его подобия шеи осторожно, изучающе, спрашивает какой-то непонятный бред про физиологию и коллективный разум — Эдди в это не вникает, он слишком охвачен противоречивым чувством ревности. Веном — всё ещё часть него самого, но только к ней желанные руки тянутся сами, и каждое движение их полно немого восхищения, тихого восторга. Эдди очень хочется, чтобы руки касались и его так же бережно и любовно, как дотрагиваются до симбиота, чтобы желали его присутствия рядом. Но руки отталкивают — пассивно и не особо заметно, но игнорируют Брока, избегают любого контакта. Это не то чтобы ранит, просто оставляет неприятный желчный осадок внутри, и Веном прекрасно это ощущает: он впервые спрашивает у хоста разрешения, чтобы продолжить общение с Дрейком, и Эдди, конечно, позволяет — пусть странно и извращённо, но он получает дозу необходимого внимания этих рук. Хоть так.       И эти мгновения становятся единственной отдушиной для обоих. Эдди впитывает каждое прикосновение так жадно, будто оно действительно принадлежит ему, словно нет преграды в виде отделившегося от него Венома, который подозрительно млеет в чужих руках. Симбиот, ранее так чутко и резко реагирующий на любое оскорбление в свой адрес, даже шуточное, от Брока, теперь доверчиво льнет к человеку, так сильно и бескорыстно любящему его просто за его принадлежность к космосу и чему-то далекому, будоражащему сознание. Дрейк же наслаждается каждым мигом взаимодействия с симбиотом, и это единственное, что делает его относительно живым. Глаза перестают выражать тревожную усталость и обретают прежний блеск, тот, который Эдди видел в первую встречу на интервью, когда упомянул о ракетах и внеземных экспедициях. Может, отсюда пошло недоверие Карлтона? Такой человек, как он, безумный, больной своими идеями, наконец решил посвятить в них остальных, пусть не таких далеких и жалостливых (оттого примитивных), но всё же существ одного с ним вида, а вместо этого столкнулся с очередной стеной недопонимания и обвинений. Эдди, конечно, не испытывает какой-то вины за это, но четко понимает, когда пересёк границу мимолетной симпатии Дрейка. А после срыва их планов с Райотом — о благосклонности можно вообще забыть; это читается по тяжёлому взгляду Карлтона, которым он сверлит даль за окном, будто ища там что-то от своего прошлого. — Почему ты не пробуешь сбежать? — спрашивает как-то, не выдерживая напряжения, Брок. — Ты же так хочешь свободы, верно? Я бы всё равно вряд ли нашёл тебя, так почему ты всё ещё здесь? — Нет разницы: что я тут, что я там, — Карлтон указывает на улицу, голос у него совсем безразличный и пресный, лишённый интонаций, — всё одно. Я не могу вернуться к своей жизни, всё, что мне остаётся, — скрываться и бежать. В квартире, которую я арендую, даже вода тёплая идёт через раз и полна ржавчины, так зачем мне туда возвращаться? — Что насчёт «Фонда жизни»? — Эдди настроен скептично, он решает вывести Дрейка на разговор любым способом. — С твоим состоянием ты бы мог легко вернуться туда, перекупить СМИ, вернуть себе доброе имя. — С твоей легкой руки на «Фонд» теперь есть вполне реальный компромат, — хмыкает Карлтон, — мне там не обрадуются, скорее всего, наоборот, сдадут властям, чтобы перенести плохую репутацию с корпорации на одного человека. Я бы мог вернуться, если бы не ты, — в последней фразе отчетливо читаются неприязнь и раздражение. — Не моя вина, что вы проводили опыты на людях, — парирует Брок, его злит, как разворачивает дискуссию собеседник, — я лишь выполнял свою работу и раскрыл людям правду, что в твоём «Фонде» одни козлы. — О да, — Дрейк холодно смеётся, в глазах ни капли веселья, — славный рыцарь правосудия, найденный Дорой Скерт, который даже не задумался, что с ней стало. Ты же не думаешь, что мы нашли тебя без её помощи?       Эдди замирает: Карлтон, черт его побери, прав, Брок ни разу с тех приключений не задумался о женщине, которая буквально подарила ему новую жизнь взамен на разоблачение своего руководителя, которого так сильно боялась. Да, он хорошо помнит тот ужас в глазах женщины, с которым она говорила о Дрейке и его опытах, помнил, как она молила о помощи, но совсем забыл узнать, что с ней стало. Эдди нашли не просто так: он знает и видел, что камер в лабораториях не было, они были встроены внутри каждой «клетки» с хостом, поэтому найти похитителя Венома по видеонаблюдению было невозможно — маленькая плата за конфиденциальность. Был только один путь вычислить Брока — Дора Скерт, но он совсем не задумывался об этом, замотавшись с побегом от преследователей и вроде как спасением планеты. И эта мысль сейчас ошеломляет Эдди — он прекрасно понимает, что Карлтон не отпустил бы нарушительницу после добровольного признания, не его стиль. К горлу подкатывает ком тошноты от мыслей, как поступил Дрейк с несчастной — в памяти всё ещё свежи разлагающиеся или искаженные болью тела неподходящих хостов. — Что ты с ней сделал? — рычит в бешенстве Брок, перехватывая Карлтона за ворот и притягивая ближе к себе, тот только мягко и насмешливо улыбается. — О, с Дорой я поступил очень гуманно, — с наслаждением шепчет он и откидывает чуть назад голову, посмеиваясь, в зрачках металлическим блеском отражается знакомое безумие, — я подарил ей возможность попробовать стать совершеннее, но, к моему великому сожалению, её тело не подошло симбиоту. — Мразь, — взрывается Эдди и валит Дрейка на пол, ударяя по скуле.       Они оба падают с грохотом и сплетаются в единое целое, словно бы в симбиозе. Брок бьет, не глядя, попадая по лицу, грудной клетке, плечам, животу, и каждый удар его наполнен злобой и отвращением к естеству Дрейка, к его безумию и бесчеловечности. Эдди ничего не слышит и не разбирает. Голова идёт кругом, и глаза застилает ярость: Веном внутри рычит и мечется от раздирающего его диссонанса — он вроде как проникся человеком, которого его хост сейчас уничтожает, но не может противиться собственной жажде насилия. Эдди и сам не замечает, как по его лицу непроизвольно начинают течь слезы, а на кулаках появляется кровь — кажется, он разбил чужой нос. Взгляд на собственные перепачканные руки немного отрезвляет, Брок наконец-то слышит стон боли под собой и видит перепачканное лицо Карлтона: он тяжело дышит и, как только волна ударов пропадает, закрывает ладонью глаза, стонет, слово раненый зверь, пойманный и побеждённый. Кажется, он пытался оказать сопротивление, потому как запястья Эдди страшно исцарапаны и болят, но Дрейк не смог перебороть ту силу, которой наполняет человеческое тело сумасшествие. Невозможно было её превозмочь. Даже вмешательство Венома в ту минуту бы мало что изменило, настолько помутился рассудок его хоста.       На Дрейка жалко смотреть: он измазан в собственной крови, текущей из носа и разбитой губы, и подавлен, но всё ещё не сломлен — когда он убирает ладонь с лица, Брок снова не находит в глазах напротив страха, там только боль и отчуждение. Гордость не позволяет проявить слабость до конца, хотя видно, что грань чертовски близко, стоит только надавить… Эдди не может. Его полностью затопляет чувство болезненной нежности к Карлтону, и Брок ловит такие желанные руки, держит их аккуратно, но с нажимом, рвано касается губами каждого пальца, словно бы извиняясь. Внутри какой-то совершенный беспорядок, а в груди неприятно и бесконечно тянет; Дрейк смотрит на ласку с надрывом и тихо выдыхает со слышимым облегчением. Эдди губами перебирается с ладоней на лицо и соприкасается с чужим ртом: мгновенно ощущается привкус металла — Карлтон болезненно морщится, но не отстраняется. Его тоже обволакивает этим дрожащим в воздухе помешательством, и он подаётся навстречу, в первый раз, кусая язык, очерчивающий его зубы. Эдди задыхается, он не ожидает такой явной ответной реакции и сам переходит к агрессивному наступлению: обхватывает лицо напротив руками и целует глубоко, ненасытно. Дрейк что-то нечленораздельно мычит и предпринимает слабую попытку отстраниться, но ему не позволяют — теперь Веном удерживает его руки и упивается близостью вместе со своим хостом. Они втроём погружаются в пучину наваждения, откуда нет возврата.