Горят костры рябин

      Мир непривычно режет глаза реальным ощущением цвета. Мэтт морщится неприязненно и ощупывает лицо, не находя на нём мотоциклетных очков. Он не помнит, чтобы снимал их перед тем, как отрубиться. Спустя минуту он находит их аккуратно лежащими на полу возле кровати и с радостью водружает их на законное место, то есть себе на переносицу, и только тогда оглядывается.       Внутренний воображариум доходчиво доносит отголоски сна, когда он рассматривает грязь от ботинок, среди которой одиноко лежит расплющенная ромашка, на белых простынях.       Он видит огромный дворец, за фасадом которого скрываются столь же огромные, величественные залы, от которых пахнет древностью и изломанностью судеб. Он бездумно бредёт по извилистым роскошным коридорам, ступая за красной нитью, пока она не приводит его в тронный зал. На искусно вытканном шёлковом ковре с вкраплениями драгоценных камней небрежной кучей свалены ромашки, а рядом стоит грубо сколоченный деревянный гроб.       Сердце ёкает протяжно и заунывно, как навзрыдно-плачущий крик чайки. Мэтт видит молодого парня, почти мальчишку, что лежит внутри деревянной коробки. Его руки прилежно, смиренно сложены крест-накрест на груди, а сам он одет в простую белую сорочку, какие носили маленькие французские дофины, когда няня их укладывала спать. В белокурые пряди длинных для парня волос вплетены всё те же пресловутые ромашки, венчая его чело, а в острых чертах лица мертвеца виднеется умиротворение и печать вечного молчания.       Мэтт знал это лицо так до боли отчётливо, он изучал мельчайшие его подробности на протяжении многих лет, наблюдал, как оно менялось, превращаясь из по-детски огруглого в заострённое и мужественное, но почти по-женски красивое. Знал, что под веками скрывается ледяная синева, пышущая жизнью и энергией. Он никогда прежде не видел этого человека таким спокойным. Всегда в движении, всегда чем-то занятый — таков он был, но что теперь с того?       Я больше не спасу тебя.       Мэтт тряхнул лохматой головой, сгоняя остатки кошмара. Это было глупо, Мелло никогда не просил, чтобы его спасали. К тому же, они оба давно мертвы. Мэтт криво усмехнулся и потянулся к джойстику.       Вчера они прилетели в Японию, следуя за указаниями атрибута и чутьём Мелло. Они не сомневались, что основное действие должно развернуться именно здесь. Скорее всего, Ниа тоже уже прибыл сюда или прибудет в скором времени.       Мэтт совершенно не чувствовал себя выспавшимся: сразу после перелёта он принялся искать способ связаться с Эл, но это даже для него оказалось задачкой не по силам — Эл был настоящим мастером скрываться и шифроваться. Конечно, гораздо проще было бы отыскать Ниа и наладить контакт с Эл уже через него, но Мелло был категорически против, и кто такой Мэтт, чтобы спорить с ним. Впрочем, Мэтт понимал, почему Мелло против, и даже был согласен с тем, что не стоило вообще заводить эту тему, однако был несколько удивлён тем, что даже смерть не смогла вытравить из друга ненависть к Ниа и мучительно-одержимое стремление к погоне за химерами обезличенной литеры «L».       Голова гудела, будто в ней поселилось осиное гнездо, и мигрень не давала сделать ни одного лишнего телодвижения, поэтому, когда Мэтт всё же смог дотянуться до приставки, он ощутил себя римским триумфатором, с торжеством и ликованием толпы возвращающимся на колеснице на родину. Мэтт усмехнулся тем глупостям, что генерировал его сонный мозг, и посмотрел на потухший монитор, к которому был подключён джойстик. Касанием к тачпаду он вывел экран из режима гибернации и зашёл в игру под названием «The Life».       На экране появились пиксельные модельки Мелло и Мэтта, которые находились в точно такой же квартире, в которой они были на самом деле. Ничего не изменилось со вчерашнего дня, в уголке висели всё те же задания: «Встретиться с Лиднер в баре в 11 a.m. и убить нужного человека», а также «Найти деталь пазла». Мэтт фыркнул. И откуда им узнать, кого нужно убить, и что за грёбаная деталь пазла?       Фортуна любит говорить загадками, — философски подумал он и машинально окинул взглядом комнату. Вчера он не смог как следует рассмотреть их новое временное убежище, занятый более важными делами, но теперь времени у него было вагоном, и его одолевала скука. Мелло, по всей видимости, как ушёл вчера ночью по каким-то неведомым Мэтту делам, так и не возвращался — следов его присутствия не наблюдалось, а до встречи с Лиднер в баре оставалось больше двух часов.       В горле свербило от желания закурить, но Мэтт точно помнил, как вчера перед тем, как отрубиться, выкурил последнюю сигарету прямо в кровати. Доказательством и уликой являлся окурок, валяющийся прямо на полу рядом с заполненной до краёв пепельницей.       Не меняя позы, Мэтт разглядывал весьма скудное убранство, заключающееся в пыльном плюшевом кресле с пятном неизвестного происхождения, из которого торчали ржавые пружины, старенькой кровати, застеленной подозрительно белоснежным бельём, на которой он сам и находился, его собственного оборудования, парочки пустых банок из-под пива, тоже оставленных им, кривого журнального столика, на котором располагался монитор, пожелтевших обоев и потолка с пятнами от убитых насекомых, а также облезлого пола. Увиденное заставило его присвистнуть, правда, и тут же поморщиться от сильнее прежнего заболевшей головы.       Стоило Мэтту, которому наскучило унылое созерцание, подумать, где черти носят Мелло, как с грохотом распахнулась дверь. С грохотом, характерным для встречи двери сначала с тяжёлой подошвой берцев, а затем со стеной. Вспомнишь лучик, вот и солнце, — успел подумать Мэтт перед тем, как в помещение ввалился Мелло с двумя пакетами наперевес, на которых светился логотип «MaxValu*». С обуви Мелло шмотками осыпалась грязь.       — Scheisse, цены у этих япошек до жопы, хоть бы кассиры адекватные были. Я ему говорю, мать его, что мне нужны «Camel», а он мне «Marlboro»** нет». На кой чёрт мне сдались эти «Marlboro»? В итоге забил, пошёл в супермаркет, который вообще в другом районе, — экспрессивно начал Мелло, активно жестикулируя, но под конец речи потерял запал и устало посмотрел на Мэтта. — Купил замороженную пиццу и бенто, твои любимые медовые готовые завтраки не нашёл, были какие-то другие, но ты же гурман, только ту парашу ешь…       Заметив, как оживился Мэтт известию о том, что ему доставили сигареты, Мелло хмыкнул и кинул ему пачку. Переложив приставку в левую руку, Мэтт с лёгкостью поймал снаряд и сразу же принялся открывать.       — Где ты был? — спросил он, уже вытаскивая сигарету и поджигая её.       — Потом расскажу, — нахмурился Мелло, неодобрительно глядя на него, видимо, готовясь читать нотацию. Мэтт, затянувшись, заинтересованно посмотрел на него, готовясь слушать. — Заколебал курить здесь, смрад просто дикий, даже в борделях так не несёт. Если хочешь курить — иди на улицу или хотя бы окно открой, дышать невозможно. Хочешь травить себя — трави, но нахрен и мои лёгкие забивать.       — Если и помирать, то вдвоём, — шутливо изрёк Мэтт, и уже остывший Мелло хохотнул. Хотя он заводился с пол-оборота, он так же быстро успокаивался, и Мэтт, спустя столько лет практики, научился утихомиривать вспыльчивого друга так оперативно и качественно, как никто другой.       А ещё Мэтт знал, что, сколько бы Мелло ни возмущался по поводу его пагубной привычки, если кто-то посторонний, пусть даже и обоснованно, попросит его не курить в неположенном месте или начнёт декламировать лекцию о вреде никотина, Мелло с ещё большей горячностью будет возмущаться и доказывать, что Мэтт может курить столько, сколько хочет, и где и когда ему вздумается. Именно поэтому он не обижался на Мелло и вообще реагировал на его агрессию достаточно спокойно. Впрочем, мало что в принципе могло вывести флегматичного Мэтта из себя.       Мелло перевёл взгляд на приставку в руках друга и мгновенно изменился в настроении, напрягшись.       — Появилось что-нибудь новое? — изменившимся голосом спросил он. Мэтт в ответ только покачал головой и тихо обронил «ничего», заставив Мелло помрачнеть.       — Я пока помониторю новости и продолжу следить за Амане. Не отвлекай меня, если не будет серьёзного повода, — подчёркнуто нейтрально произнёс Мелло и взял ноутбук.       Отложив, наконец, джойстик и потянувшись, дабы размять затёкшие конечности, Мэтт двинулся к окну и распахнул его, глубоко затягиваясь сигаретой в последний раз и выбрасывая окурок в свободный полёт. Затем, завороженно наблюдая за недолгим полётом ещё тлеющего окурка, поджёг новую и снова затянулся, выпуская объёмные клубы и жмурясь от режущего слизистую глаз дыма. Только после этого он ответил:       — Как скажете, капитан.       Повисла тишина, но в ней не было никакой неловкости или скованности. Наоборот — они чувствовали себя комфортно и органично вместе, что бы ни делали, и понимали друг друга с полу вздоха. Чаще всего они как раз молчали, занимаясь каждый своим делом, и в этом молчании было средоточие их доверия и преданности друг другу.       Мэтт скучающе разглядывал трущобы за окном, представлявших собой стайку домов с облупившейся штукатуркой. Из окна доносился стойкий запах канализации — неподалёку группа мужчин в рабочей униформе прочищали её. Помимо этого, улицы были почти пусты, но Мэтт увидел усталую женщину с двумя детьми: мальчик в смешной кепке упирался, держась за разгорячённые от солнца перила обеими ручонками, мать молча оттаскивала его, второй ребёнок — девочка лет десяти — так же безмолвно стояла в стороне и равнодушно взирала на них, прижимая к груди лысую куклу без глаз и ноги.       В следующий момент женщина хлёстко ударила мальчишку и, когда он отпустил перила, потащила его за волосы, волоча по земле, под его плач, разносящийся по всей округе. Девочка, не меняясь в лице, как призрак, последовала за ними. Но вот вдруг она остановилась и, обернувшись, посмотрела прямо на Мэтта.       Мэтт крупно вздрогнул, едва не выронив сигарету. Глаза девочки были тёмными и пустыми, как два тоннеля, в которые уходят поезда в метро. Неизвестно чего испугавшись, он торопливо задёрнул пыльную штору, бросил окурок на пол, будто обжегшись, и затушил его носком сапог.       — Пойду поем. Что там у нас? — буркнул он, подхватывая принесённый Мелло пакет, который стоял аккурат возле монитора, приваленный к ножке столика, и двинулся на кухню. Крикнул уже оттуда:       — Какого… Мелло, захрен ты купил замороженную пиццу, здесь нет ни микроволновки, ни плиты!       — Я откуда знал? — хмыкнул в ответ Мелло и прибавил: — Зато видал, какой унитаз тут роскошный, навороченный? Прямо царские хоромы.       — Ещё второй гений Вамми назы… — Мэтт резко замолк, осознав, что сказал именно то, чего ни в коем случае не следовало говорить. Он понадеялся, что Мелло этого не услышал, и с беспокойством выглянул из кухни.       Лицо Мелло будто бы оцепенело, лишь нервно играли желваки, а губы были плотно стиснуты. Он холодно посмотрел на Мэтта, и тот на всех уровнях принял, физически ощущая угрожающие волны, исходящие от Мелло, что бури не миновать.       — Мелло, я…       Но вдруг уголки губ Мелло дрогнули, и он засмеялся, откинувшись на спинку сиденья и запрокинув голову. Мэтт неуверенно улыбнулся, продолжая недоумевающе смотреть на него — это было последним, чего он ожидал. Но оказалось так приятно видеть веселящимся друга, почти как раньше, когда они ещё были сиротами, живущими в приюте для одарённых детей, и постоянно проказничали.       — Точно подмечено, Мэтти, — отсмеявшись, сказал друг и хитро посмотрел на него, довольно щуря голубые глаза. И тут Мэтт понял, что Мелло знал об отсутствии обогревающих устройств и специально купил замороженную пиццу. Мэтт чертыхнулся, укоряя себя за то, что не догадался сразу. Ведь именно Мелло выбирал им апартаменты, дотошный Мелло, который всегда узнаёт про все, даже самые незначительные, детали. Как он сразу не догадался?       — Теряешь хватку, Мэтт. Ты должен мне сто баксов, — бросил Мелло как ни в чём не бывало и вернулся к ноутбуку. Мэтт вспомнил об их пари, завязавшемся в самолёте; они спорили на то, что Мелло сможет его разыграть, даже если Мэтт будет знать об этом и ожидать. Но Мэтт был тогда слишком сонным, чтобы воспринимать информацию, поэтому не придал этому значения.       Всё это было не важно, в общем-то. Важным было то, что Мелло снова учился смеяться и принимать действительность, снижая ожидания к ней и себе, пусть Мэтт и понимал, что тот придумал всю эту штуку, только чтобы взбодрить его и отвлечь от мрачных мыслей. И действительно, из головы тут же вылетела и странная девочка, и Кира, личность которого они никак не могли вспомнить, и мысли о том, что время, выделенное на их испытание, медленно, но верно близится к концу с каждым часом, а они едва ли сдвинулись с мёртвой точки.       Силясь сдержать глупую улыбку, норовящую растянуть губы, Мэтт с нарочито недовольным видом достал из кармана стодолларовую купюру и молча положил её прямо на клавиатуру ноутбука, за которым работал Мелло.       На экране в этот момент Амане Миса подошла к гардеробу и принялась придирчиво выбирать себе наряд. Мелло поднял на него взгляд, и секунду они испытующе сверлили друг друга взглядом, но затем маска Мэтта дала трещину одновременно с маской Мелло, и они оба заливисто рассмеялись.       — Ты первым делом пошёл смотреть на унитаз, да? Нашёл достопримечательность, — сквозь смех выдавил из себя Мэтт, и их сразила новая вспышка веселья.       Спустя час они оба были уже собраны и готовы к выполнению задания.       Конечно, правильнее было бы одному из них остаться и наблюдать за Амане Мисой, но в данный момент она не представляла большой опасности. А вот в баре, назначенном для встречи с Лиднер, могла оказаться засада.       Ни Мелло, ни Мэтт не сомневались в том, что Лиднер не была участницей испытания, и не ждали опасности именно от неё, но они не знали, хотя и подозревали, кто другие игроки. И тем более не могли знать, какие у них атрибуты, насколько больше им известно. Цель игры Мелло — уничтожить Киру и спасти Эл, как они предполагали, а вот о цели нахождения здесь Мэтта ни один из них не имел ни малейшего понятия.       В любом случае, лучше всего было держаться вместе — ни один из них не хотел снова оказаться в Пустоте, а третий шанс вряд ли им дадут, — так они рассуждали. Хотя чёрт знает эту небесную канцелярию.       Но в одном Мэтт был уверен — он тот, кто всегда прикрывал и всегда будет прикрывать спину Мелло. И это самый важный и единственно значимый его квест в этой игре. Он никогда не произносил вслух этих слов, звучащих, как откровение, как признание, но был уверен, что Мелло и так знал. Всегда знал, с того момента, как они, двое тогда ещё мальчишек, потерявших родителей и оставшихся одинокими и брошенными, встретились.       Это была его, Мэтта, судьба, и он не променял бы её ни на что другое, даже если ему предстоит снова пережить game over.