***
music: nothing, nowhere — rejecter.
— Я попросил своего друга помочь. Он с радостью согласился принять тебя на работу. Прошу, будь с ним душкой. Чангюн плавно крутил левой рукой руль и сквозь разговор мысленно проклинал плохие дороги. — До сих пор удивлён, что у тебя есть друзья, — саркастично выпалил Минхек и улыбнулся собственным словам. — Ты вообще слышишь меня? — Да, прости. Спасибо, я очень тебе признателен. Им выдохнул и резко остановил машину. — Пройдёшь через парк, один пешеходный переход и ты на месте. Я заеду за тобой после работы. Уж постарайся не облажаться в первый день. — Как мило. И я тебя люблю. — Просто пока. Минхек деловито вывалился из машины и, немного подождав, пока Чангюн отправится дальше по своим делам, развернулся в сторону парка. — Какой же сегодня тёплый солнечный день! — Ли сделал глубокий вдох и на выдохе завершил, — Просто отвратительно. Проходя по лиственным дорожкам и смакуя красиво умирающей природой, на глаза Минхека попалась газета, мирно лежащая на лавочке под одиноким дубом. Заголовок: «В городе Х открылся ‘Сад бабочек’, первую неделю скидка на вход 20%». — Хм, это должно быть не очень далеко…— сказал сам себе парень и куда-то так пристально уставился, что если бы его увидели, точно подумали — сумасшедший. Наверху он услышал какое-то движение. Слишком лёгкое для белки и довольно тихое для птицы. Чутьё никогда не подводило Ли, поэтому он не постеснялся встать своими драгоценными лакированными ботинками на лавочку. Шуршание на секунду затихло, и Минхек легонько и сосредоточенно протянул руку к чёрно-зелёному пятнышку в небольшом дупле, как вдруг, оттуда выпорхнула темнокрылая бабочка, которую парень рефлекторно, к слову, очень удачно поймал. От неожиданности его ноги соскользнули со скамьи и, пожертвовав чистотой пальто, а самое главное — своей спиной, через некоторое время счастливый обладатель нового экземпляра оказался на земле. — Не ожидал тебя здесь встретить, Мам. Махаон Маака, или как называл Минхек этих удивительных созданий — Мама. Окраска их крыльев темно-синяя с зелёным отливом. Несмотря на то, что это дневные создания, именно вид Маака напоминал маленькому Ли о темной ночи. Такой же прекрасной, какой была женщина, что родила его. Так же красива, утонченна, с гладкими чёрными волосами и бархатным голосом. Единственное, что от неё осталось, вернее, что сохранилось при пожаре — чёрное кольцо с изумрудом, с которым парень не расставался до сих пор. Поддавшись воспоминаниям, Минхек не заметил, как несчастная бабочка начала метаться в его больших ладонях, поэтому, чтобы не повредить крылья и окраску, ему пришлось быстро и очень осторожно бежать туда, куда он изначально и направлялся. Ли даже не заметил, как скоро добрался до нужного места, ведь все время он думал лишь об одной вещи. — У Вас есть банка? — прокричал парень, буквально вломившись в заведение и сразу же столкнувшись с каким-то человеком, держащим поднос тёплых ароматных буханок хлеба, который тут же с оглушающим грохотом упал на пол. А бабочка, почувствовав возможность освободиться, моментально воспользовалась своим шансом и приземлилась на ближайший стол. — Банка есть? — Минхек вцепился в плечи испуганного парня, который явно не ожидал такого поворота событий обычным утром понедельника. — Кажется, да! — переняв панику, человек подскочил с пола и побежал к кассе. Он вынул из небольшой вазочки розу, выплеснул воду прямо на пол и вернулся к внезапно прибывшему гостю. — Тихо… Не шевелитесь… Вы спугнете ее…— Прошептал Минхек и, отобрав вазу у парня, начал подкрадываться к своей цели. Спустя несколько мгновений, казалось, длившихся целую вечность, он аккуратно накрыл испуганное создание и с облегчением вздохнул. Работник заведения уставился на этот из ниоткуда образовавшийся ураган, после которого сердце продолжало бешено стучать, а паника ближайшие минут десять и не собиралась отступать. — Должно быть, Вы и есть новый сотрудник. Ли Минхек, верно? — Именно он, единственный и неповторимый. — Рад знакомству, Че Хенвон. — Парень протянул в знак приветствия свою худую руку. Немного помедлив, Ли пожал ее в ответ. На верхнем этаже послышались громкие и довольно устрашающие шаги. — Что это был за грохот? — на лестнице, которую достаточно трудно заметить с первого взгляда, появился невысокий человек с чрезвычайно недовольным выражением лица, — А это ещё что? — указал он на буханки, беспорядочно разбросанные по полу. — Прости, прости, прости меня, это вышло случай- — Мне не нужны твои оправдания, будешь есть сегодня их вместо ужина, — парень не сразу заметил Минхека, вцепившегося в перевёрнутую вазу с бабочкой, но как только это произошло, голос его стал намного мягче — Ох, прошу прощения, добро пожаловать на работу, мистер Ли, надеюсь, вы не разочаруете меня, как некоторые… — Ты даже не спросишь что произошло? — Возмутился Хенвон. — Потому что мне плевать? И с тобой мы вечером ещё поговорим! — Пригрозил, очевидно, владелец этой пекарни, а затем вновь удалился из поля зрения. Хенвон сразу же пошёл убирать с пола уже остывший хлеб, с разочарованным лицом бормоча что-то себе под нос. — Эм… Мне жаль, что создал Вам какие-то проблемы. — Извинился Минхек и сел рядом, чтобы помочь. — Это мой дядя — Ю Кихен. Можно сказать, что он и есть моя проблема, так что не волнуйтесь, Вы не при чем. — Если все друзья Чангюна такие стервозные, то я ни капли не удивлён его чрезмерной раздражительности. Хенвон усмехнулся и продолжил немного нервно складывать свой будущий скромный ужин на поднос. — Кто Вам вообще сказал, что они друзья? Чангюн? Подняв с пола последнюю буханку, Минхек протянул ее человеку, который явно не был в восторге от этого диалога. — Вы пропустили, — перевёл тему Ли и улыбнулся, чтобы не смущать парня. Рукав темно-синей рубашки в клетку слегка открыл татуированную руку Минхека, что моментально привлекло внимание Че. Парень неосознанно потянулся костлявой рукой к началу рисунка на внешней стороне запястья, достаточно быстро начал вести указательным пальцем по контуру вверх, отодвигая рукав и приводя в недоумение обладателя сия искусства. «Что-то с этим парнем не так», — подумал Ли и, снова улыбнувшись, аккуратно убрал чужую руку со своей. — Не улыбайтесь так, Вы разрушаете образ убийцы, — прошептал Хенвон. «Вот оно». Минхек почти минуту раздумывал над своим ответом. И единственным правильным он посчитал именно этот: — Теперь это мое второе имя на всю жизнь, верно? Убийца. «Убей одного человека — и тебя назовут убийцей. — Убей всех — и прослывешь Богом», — закончил за парня Хенвон, чем сильно удивил его. — Вы читали ‘Амура и Психею’? Как? Ее ведь не допустили до издания. — Долгая история, извините, сейчас не время для разговоров, у меня много дел. На протяжении всего рабочего дня Че старался избегать утреннего гостя. Минхек, однако, сам нашёл себе работу и решил улучшить внешний вид заведения различными способами, начиная с цветов у входа и заканчивая изменением стиля главной деревянной вывески «Бриошь», украсив ее вырезанным рисунком одноименной булочки. Дело шло к вечеру, на улице быстро темнело. Тем временем творец вместе с солнцем закончил свою работу. — Да Вы непризнанный талант. — послышался издевательский голос снизу. Ли спустился со стремянки и уставился на своего нового надзирателя привычным надменным взглядом, полным глубочайшего безразличия. — Простите? Вы что-то сказали? — Ли Минхек, являетесь ли Вы владельцем этого заведения? — Нет. — Может быть... у Вас есть особые полномочия? — Нет. — Тогда сделайте одолжение - прежде чем хозяйничать тут, не поленитесь притащить свою задницу в мой кабинет и хотя бы спросить разрешения. — Как скажете. — Неожиданно для себя согласился Ли, когда увидел боковым зрением наблюдавшего за происходящим Хенвона. — Иди убери мешки в подсобке, а затем поднимись на второй этаж. — Забыв про уважительное обращение, приказал Кихен, а затем подозвал к себе рукой племянника, который тут же послушно отворил двери и подошёл. Обстановка мгновенно стала напряженной. Минхек чувствовал это даже через стекло, решив остаться наблюдать за семейной драмой, вместо исполнения только что порученного приказа. — Ты думал, что я уже забыл, да? — спокойно начал говорить Ю, но ответа не последовало — Молчишь? Делаешь вид, что не слышишь меня? А? — Кихен толкнул парня в плечо, провоцируя того на разговор, однако снова безуспешно, — Ты хоть понимаешь, что нам сейчас каждая крошка хлеба важна, а ты смеешь так безалаберно разбрасываться? — Старший перешёл на крик, совершенно игнорируя тот факт, что они находятся на улице. Минхек только хотел вмешаться и сказать, что это была его вина, поэтому наказывать нужно только его, но в следующую секунду послышался тупой удар, который пришёлся прямо в живот Хенвона. Парень согнулся пополам, подобно ветхой осенней веточке под ногами. — Такой же слабый, как твои никчемные родители. — Замолчи…— Прошипел Че. — Ты это мне? — Да…— Хенвон говорил тихо, но достаточно уверенно. Парень постепенно вернулся в прежнее положение и, пытаясь сдержать боль с помощью стиснутых зубов, замахнулся кулаком прямо на своего дядю, но тот сразу же сориентировался и нанёс первым удар, который пришёлся на этот раз прямо по лицу. — Как ты смеешь поднимать на меня руку, выродок? Хенвон не смог что-то ответить, то есть, не хотел. Все равно Кихен не станет его слушать, все равно он будет кричать, бить и истерить. Было бесполезно пытаться разговаривать с человеком, который не видит ничего дальше собственного носа, поэтому парень смиренно опустил взгляд, сдерживая подступающие слезы, немного помедлил и побежал внутрь здания. У входа он столкнулся с Минхеком. — Простите…— это все, что успел произнести Ли до того, как Хенвон оттолкнул его и заперся в той самой подсобке, что была рядом с лестницей. Через минуту внутрь зашёл и Кихен, поправляя рукава своей удивительно чистой белой рубашки и делая вид, будто ничего не произошло. Лишь получив многозначительный взгляд, Минхек понял, что лучше просто следовать за этим человеком и не говорить ничего лишнего. Деревянная дверь со скрипом закрылась за спиной Ли. — Присаживайтесь. Минхек вежливо отказался, отдавая своё предпочтение осмотру довольно необычного кабинета, который с самого начала привлёк его внимание ароматами лаванды и терпкого алкогольного напитка. Вдоль стены расположился больших размеров книжный стеллаж. Ли осторожно провёл пальцем по переплету философского наследия Декарта. — Увлекаетесь литературой? — Немного. — Много. — улыбнулся Минхек. — По правде, большая часть книг, что Вы здесь видите — однотипный бред пьяниц и самоубийц. Редко удаётся прочесть что-то стоящее и уникальное. — Вы явно не говорить о литературе меня пригласили, верно? — Напротив. Кихен взял со стола какую-то книгу в пустой чёрной обложке и протянул в сторону удивленного Ли. — Что это? — «Амур и Психея». — Как? — Чангюн выбросил все Ваши работы после заключения, а я просто решил оставить у себя на случай, если Вы вдруг захотите вернуть. Озадаченный парень протянул руки, чтобы забрать свое детище, однако Ю резко убрал книгу и сделал шаг вперёд, едва не наступив изношенными туфлями на ноги Минхека. — Будет ли второй том? — внезапно поинтересовался Кихен. — Нет, я больше не пишу, вернее, не могу. — Почему же? — Так решило мое мертвое на протяжении трёх лет вдохновение. Былая искра в глазах Ю мгновенно исчезла. Его руки опустились, книга тихонько выскользнула и в замедленном действии соприкоснулась с полом. — Если это все, — начал говорить Минхек, осторожно опускаясь на колени, чтобы поднять только что упавший предмет, — то я пойду. — Нет! — Кихен вцепился обеими руками в сидящего человека, — Прошу, напишите продолжение, я не могу вечно жить додумывая в голове, что же произошло с Амуром, когда он спустился в Ад. Вы не можете вот так обрывать сюжет, не можете… Для меня это произведение дороже всех книг в мире. Пожалуйста… От прежнего самоуверенного Кихена не осталось и следа. Его будто подменили. И виной всему этому — Минхек. — Я не могу. — Что мне сделать, чтобы Вы передумали? Я смогу все, только скажите… Объяснить эту одержимость Минхек был не в состоянии. Он знал, что его произведения слишком сильно влияют на людей, давят их, словно надоедливых букашек, разрушают. За все время пребывания Ли в тюрьме из соседних камер в психиатрическую лечебницу отправили более десяти человек. Они сходили с ума, слушая долговременные чтения, умоляли не останавливаться, а ночью их мучили кошмары, после которых они боялись закрывать глаза, часами сидели и повторяли слова, сказанные Минхеком, обращались к нему ‘Отец’, некоторые даже убивали себя. По конституции Минхек убил одного человека, но на самом деле его душа забрала намного больше, и это сделало из него самого настоящего хладнокровного серийного убийцу. Любое отнятие жизни вырывает кусок из ауры. И там остается или рана, или чернота. Поэтому все, что осталось внутри молодого писателя — лишь всепоглощающая чёрная дыра. — Кихен… — начал с улыбкой шептать Ли. Ю отозвался на своё имя и тоже упал на колени, — Это произведение — fructus temporum*. Я не могу его закончить. * (латынь) Плод времени. Кихен поднял свой взгляд, который перестал быть суровым, теперь он детский, наивный, светится отблесками веры и надежды. — Я буду ждать. Я буду…— Ю потянулся к лицу своего кумира, но Минхек приложил ладонь к его губам и остановил. — Спасибо за то, что сохранили ее. Ли схватил книгу с пола и быстрыми шагами вышел из кабинета, оставляя Кихена одного. Вернув на своё лицо прежнее безразличие, парень спустился вниз по лестнице и остановился у подсобки, из которой доносились тихие всхлипы. Он дернул за ручку, но дверь не открылась. — Все в порядке? — ответа нет, — Надеюсь, у Вас все будет хорошо, я ухожу. Мгновенно прекратились даже всхлипы. Минхек сдался и просто покинул «Бриошь» с чувством, будто он что-то оставил в этой пекарне сегодня. Инстинктивно парень стал крутить изумрудное кольцо на левой руке и погружаться в мрачные мысли о своём прошлом. Осенний воздух полностью заполнил его легкие, кончики пальцев слегка онемели от холода, а в голову настойчиво пробивался чей-то бархатный голос, которого не было прежде. Сзади раздался звук дверного звонка-колокольчика. — Вы забыли… «Это и есть тот самый настойчивый голос, что поселился в моей голове». Минхек обернулся и увидел парня, протягивающего в его сторону вазу с бабочкой. Как же он мог забыть про неё? — Благодарю. — На лице Ли появилась улыбка, которую сложно было называть таковой. Это не радость, не доброжелательность, даже не имитация. Нет. Это было его оружие. Он способен разрушать сердца своей улыбкой. Он способен лечить ей душевные раны. Дарить надежду и отбирать ее. Она - изюминка его харизмы. Она открывает перед ним закрытые двери. Если бы мы жили на несколько веков раньше, то некоторые люди посчитали его человеком, продавшим себя Дьяволу в обмен на этот ‘дар’. Она - не просто его дар, она - его проклятье. — Эта бабочка спит? — После недолгого молчания спросил Хенвон, продолжая стоять с опущенной головой и глазеть на стеклянный предмет. Осторожно взяв в свои руки вазу и немного наклонив голову, Ли уставился на парня, пытаясь лучше рассмотреть лицо, которое все ещё блестело от пролитых слез. Его глаза и губы опухли, даже приобрели особый винный оттенок, а на правой щеке красовалось сине-фиолетовое пятно, недавно оставленное дядей. Минхек свободной рукой поднял за подбородок лицо парня и взглянул в его блестящие стеклянные глаза. — Нет, не спит. Мертва. Они стояли так несколько минут, смотрели друг на друга, будто читая утреннюю газету и пытаясь уловить хоть какой-то смысл. Это продолжалось бы вечно, как стремление человека разгадать все тайны вселенной, но их идиллию разрушил сигнал только что подъехавшей машины. — Минхек, Хенвон, что вы делаете на улице? Холодно же. — Он уже собирался уходить. — Вдруг проснулся громкий голос Че. — Так и есть. — подтвердил Минхек и, оторвав свой анализирующий взгляд от объекта, в быстром темпе пошёл к машине. Однако Чангюн застыл на месте при виде заплаканного лица Хенвона, теперь это он продолжал изучать юношу обеспокоенным взглядом несколько долгих секунд, постепенно подходя ближе. — Мы едем? — крикнул уже с пассажирского сиденья Минхек. — Да. — Им быстро сконцентрировался, вернулся к своей единственной железной драгоценности и сел на водительское место, при этом достаточно громко хлопнув дверью. Хенвон провожал взглядом машину до ближайшего поворота, после чего медленно зашёл в дом-пекарню, выключил свет и скатился вниз по двери, так и не дойдя до подсобки, где обычно он даёт волю своим чувствам и позволяет слезам течь до тех пор, пока он не уснёт на случайном мешке с мукой. flashback. Холодный зимний вечер. За небольшим окном в комнате Хенвона хлопьями падает снег, а парень лежит на кровати, укутавшись в тёплое одеяло, и осторожно перелистывает страницы книги в чёрной обложке. — Тук-тук. — В открытых дверях появляется Чангюн, — Можно войти? — Конечно. Гость кладёт небольшую коробочку на край кровати и садится рядом с парнем. — Поздравляю с семнадцатилетием. Лицо Че засияло улыбкой, он подскочил и, едва выпутавшись из кокона одеяла, бросился обнимать единственного человека, который хотя бы помнит про его день рождения. — Спасибо, я люблю тебя, правда. — Воу, полегче с выражениями, все-таки рядом твой дядя, вдруг он услышит, тогда у тебя снова будут проблемы. — Не порть, пожалуйста, такой замечательный момент. Ты знаешь о чем я.— Хенвон уткнулся в шею своего друга и попытался вспомнить слова, которые он так долго готовил для подобного случая. — Хорошо, я тоже тебя люблю. Будь здоровым, счастливым и, пожалуйста, не расти больше. — Усмехнулся Им, взъерошив и без того растрёпанные волосы на голове именинника. — Хотел бы я прямо сейчас быть счастливым. — Так что же тебе мешает? — Осознание того, что этого никогда не произойдёт. Чангюн пододвинулся ближе и заключил ледяную руку Хенвона в свою. — Что я могу для тебя сделать, чтобы ты чувствовал себя счастливым? — Просто будь со мной, мне больше ничего не нужно...ведь только ты меня понимаешь. И у меня никого нет, кроме тебя... — Хенвон, ты сегодня стал совершеннолетним, взрослым, свободным. Вся жизнь впереди, ты ещё встретишь нужного человека, обещаю. — Я уже встретил... Парень по привычке закрыл своё лицо одной рукой, немного потирая тяжёлые веки, чтобы подавить болезненное желание разреветься прямо на глазах единственного близкого человека. Боялся принять эти слабости: влюбленность, любовь, да и вообще любую эмпатию... Он боялся разочаровать Чангюна и самого себя. — Какой же ты наивный. Хенвон, нельзя влюбляться в каждого, кто добр к тебе. И прости, но я не могу чувствовать к тебе того, что ты от меня хочешь. Да, я люблю тебя, дорожу нашими отношениями и не хочу тебя терять, но... — Тогда поцелуй меня. — Что? — Поцелуй, если ты дорожишь мной, — парень сделал глубокий вдох, голос его начал дрожать, — я говорю это не из-за болезни, я просто не могу больше терпеть всё это... — Я не могу. — Чангюн довольно резко убрал свою руку и отвёл взгляд в сторону окна. «Не можешь? Это неправильно? Я поступаю неправильно?», — думал Хенвон, начиная задыхаться собственной безысходностью. Он чувствовал себя загнанным в угол, униженным и растоптанным. Поэтому Че совершил тот поступок, на который способен только отчаянный человек. «Тогда весь мир неправильный», — произнёс парень и первый поцеловал желанного человека. Его касание было легким, нежным и осторожным, словно попытка погладить маленького котёнка, чтобы не спугнуть его. Чангюн не стал сопротивляться и, растягивая момент, чтобы осознать происходящее, решился сплести их языки, пусть на секунду, но он позволил себе сделать что-то противоречащее собственным убеждениям. — Прости, Хенвон, мы не... — С нарастающей паникой пытался говорить Им, но слова и мысли путались в его голове. Он первый разорвал поцелуй и буквально сбежал из комнаты, так и не закончив своё предложение. Хенвону было больно, хотелось плакать и сдирать с себя кожу, но у него просто не было на это сил. Парень спокойно взял ту самую чёрную книгу, выбрал из многочисленных закладок единственную нужную и, быстро открыв страницу, начал читать вслух.И песнь забвенная по берегам Атланты разнеслась. Она пришла к нему во снах. Поднесена китами на волнах. Так утонченна, вся в морских цветах. Амур застыл. «Психея, я тебя так долго ждал. Я мучился, я так страдал. Забыл как спать, как жить и как дышать. Забыл я счастье, стал страдать. Мои глаза наполнились стеклом. Я мертв был без тебя, Я жив с тобой. И пусть это всего лишь сон. Хотя бы так, хоть на часок я стал живой. И сколько бы я не думал дум. Я знаю лишь одно. Наша любовь — навеки Fructus temporum».
Хенвон нежно прикоснулся к своим губам и прошептал: «...знаю лишь одно. Я мертв был без тебя. Теперь я мертв с тобой». конец flashback.