В качестве эпиграфа почему-то упорно лезет песня Г.Самойлова "Снайпер"
https://zvuk.com/track/44570496?utm_source=zvk_button
Она-то его помнит, о. Из всего дерьма в её прошлом не хочется упустить ни одной детали тех девяти часов и пятидесяти пяти минут — она сосчитала, сложила час к часу, минуту к минуте, — проведённых с ним. Когда он её знал. Когда по-хирургически ювелирно пускает пулю сквозь её живот, она отчаянно хочет верить, что он и тогда её знает. Ведь это же что-то очень больное и обидное, постыдное даже для Романофф, о чём совсем не в радость думать как о событии, вот так тихо, в одиночестве, чтобы никто не мешал, о чём она никому не расскажет по собственной воле, — разливающееся внутри тепло, едва ли не жар, от воспоминания: он прицеливается, выравнивает дыхание, выжидает, ловит момент, давит пальцем на курок, и пуля влетает в то место, где когда-то такой же обжигающий след оставили его губы. Не убил. Случайно? Джеймс Бьюкенен Барнс с оптикой в руках? Нет, это не было животным порывом — не с её стороны. И неважно, что у обоих, наверное, лет по сто как никого, но... мать вашу, скажите, вам часто встречается крутой парень с бионической рукой, о котором говорят шёпотом, боясь, что он вдруг материализуется из мира призраков и всех порешит? О нём ходит много слухов, в которых фантастика и реальность из блендера. Всё, что ей известно на момент их знакомства: его можно увидеть только на закрытой тренировке, не постоянно и только специально отобранным агентам; смотрит холодно, вскользь; ведёт себя отстранённо; говорит тихо и мало, словарь на тренировках состоит из «готов, начали, быстрее, думай, точнее, ещё раз, отдыхай»; кодовое имя Зимний Солдат. И вдруг — о, чёрт. Он ведь тренирует не одну её. Господи. Любопытство на пределе. Наташа должна быть первой, лучшей. Везде. А с ним — непревзойдённой. Чтобы на всю оставшуюся. Каждая тренировка тет-а-тет длится час, и их должно быть всего десять — 10. Десять. Он был с ней девять. Она спрашивает, требует, но ей отвечают, что агент на задании. Чтоб им провалиться в ад. Следующая их встреча заканчивается дыркой в её животе. Девять. На первой ей удаётся зафиксировать его нечитаемый взгляд на своём лице чуть больше шести секунд — уф-ф, для неё это чересчур долго оказывается, задыхается вовсе не от нагрузки. На второй — сорвать резинку с его волос, дерзко, рухнув от безжалостной подсечки, и увидеть, как поджимаются его губы — лёгкая досада, как ей кажется. На третьей он без резинки, волосы то и дело падают на глаза, напуская ещё большей непроницаемости, и Наташа не выигрывает ни одного спарринга — приходится нарабатывать только защиту и падения. На четвёртой она бездарно отступает перед асом — проклятые ножи, не её конёк. Она заворожённо смотрит на магию его владения холодным. Ему элементарно скучно. Чёрт. На пятой отрабатываются атаки с приёмами акробатики. Вот тут ей есть чем похвастать. Довольна. Пусть и вымотана до семнадцатого пота, лежит потом пластом, но с блаженной улыбкой — удаётся вывести его из равновесия и повалить: размётанные пряди волос на взмокшем лбу и взгляд, кольнувший ледяным блеском, дорогого стоят. Ночью не может толком уснуть. На шестой вырабатывается координация молниеносных беззвучных передвижений от точки до точки с препятствиями и спокойного, такого же бесшумного дыхания. Одна из самых сложных тренировок. В его глазах постоянно немного злорадная усмешка, и никакой пощады. К концу она почти сдохла — он бодрее, чем в начале, и тут же вызывает следующего. На седьмой учится правильно дышать и распределять силы в захватах, чтобы максимально долго не вырубаться от недостатка кислорода. Она досадует, что на ней короткий топик. Его руки что тиски, контраст горячей живой и холодной бионической путают реакции, а в её случае всё много хуже; звуки, издаваемые металлическими пластинами, почему-то лишают последних сил, и это всё без учёта его ног. Она задыхается, как на первой тренировке, только ещё до основного момента и, конечно же, по причине, о которой он ни в коем случае не должен догадаться. На восьмой что-то наподобие йоги, медитации. Цель — научиться не двигаться, буквально замереть, сконцентрироваться, не отвлекаясь на раздражители, и из этого положения совершать внезапные атаки в полную силу. Ей тяжело сосредоточиться и очистить разум — он слишком близко, она уже хорошо знает его запах, ощущает бесстрастный взгляд исподлобья, и её сердце стучит, как двойной агент. На девятой — тросик для шеи, один из её любимых инструментов, и сейчас она покажет ему, но... Им, конечно, дают угнетающие препараты. Но всё выходит спонтанно, быстро и так мощно и остро, что ей и сравнить-то не с чем. Не с кем. Если и можно, то точно не в той же мере. Хм. Ведь с первой же встречи, лишь чуть успеют захлопнуться двери, отделяющие всё, что пропади пропадом, она строит глазки, провоцирует его, порой и неосознанно, ведомая каким-то первобытным инстинктом — если не распечатать, то хотя бы приоткрыть упаковку. И поражается, не верит, когда это удаётся. Захват — она выкручивается и, как обычно, делает попытку вскарабкаться ему на плечи, накидывая тросик. Он ловит под коленом, неожиданно разворачивается и прижимает её к стене — тросик уже из звёздной руки летит в другой конец зала, — вцепляется в её бёдра, сжатые вокруг него; её руки в его волосах, глаза в глаза — сколько там тысяч вольт в таких случаях? — и подобие поцелуя. Дальше всё жадно, больно, солёное от пота и жгучее до самых потрохов. Они падают на маты в агонической одышке, впопыхах помогая друг другу частично избавиться от одежды. После, вместо обычно брошенного «отдыхай» он говорит: — Это провал, агент. — И уходит в раздевалку. Шутка? Плевать. Она не жалеет. Разве что сейчас. Совсем худо. Даже для Чёрной Вдовы. Делать вид — вся её непростая жизнь. Но делать вид относительно Барнса — какая-то изощрённая пытка для супер агента, когда он снова знает её. В аэропорту Наташа на грани — своей собственной — удерживает кота из вибраниума, а Барнс смотрит на неё будто через линзу оптического прицела, снова в кого-то стреляя сквозь её тело. Её душу. Конечно, она тоже его не видит, такая уж у них работа. Одним миром мазаны ведь. Но, чёрт. Хоть раз бы ответил на её немой вопрос — так, как он точно может, чтобы никто ничего не понял, кроме его бывшей ученицы. Боже мой — Стив. Конечно, Роджерс её друг, соратник, но он думает, что Наташа ради него. Естественно, и ради него также. Стиву она говорит всё то же самое, что лишь делает вид, что много знает. Не сказать всего — не означает солгать, в случае Романофф это способ выжить. Теперь и Стив с облегченим знает, что Зимний Солдат совсем не призрак. Наташа грустно улыбается, глядя в новостях на разгромленный ими аэропорт, и теребит давнишний трофей на своём запястье — ту самую резинку с его волос.★★★★★