Imagine Dragons «Gold» https://zvooq.online/tracks/gold-imagine-dragons
Александр Пирс слишком ценит агента Рамлоу, слишком не хочет в нём ошибиться. Поэтому в первую очередь поднимает всех на уши из-за него, а Зимнего — на потом, в смысле, на Брока Рамлоу. И после всевозможных прокачек на прецедент сотрудничества с русскими спецслужбами (и пускай ломают головы, приснилось это Зимнему в отключке или пражский двойной перед смертью действительно напакостил, но Барнсу надо отдать должное: побег удался, а это означает — детка не сомневался, он осознавал, что Брок воспользуется им как щитом) с Рамлоу сняты необоснованные подозрения. Как альтернатива наказанию за инцидент поставлено условие: возвратить Зимнего Солдата в целости и сохранности, чтобы реабилитировать себя в рядах Гидры, иначе отвечать по полной за дезертирство с хищением объекта, представляющего особую ценность (но Брок знает, что такими агентами, как Рамлоу, не раскидываются, плюс — никто кроме него не справится с деткой — у них, блядь, взаимопонимание). Задачка с одним неизвестным из разряда с несколькими вариантами решений, один из которых — два с половиной метра под землёй, особенно, учитывая, что Зимний ака Баки-шмаки сейчас в мускулистых лапах Кэпа. В день побега он проследил, убедился, что Барнс дошёл куда надо, встретил кого надо: Роджерс на радостях чуть ли сопли ему платочком не подтёр (узнал бы Кэп, что Броку приходилось ему подтирать, сон бы потерял на следующие семьдесят лет баланса ради), сгрёб своего дружка в охапку, в машину, и они быстро свалили, после чего так же быстро свалил и Брок. Кэпа из поля зрения не упускал (по одному его виду уже можно многое определить, особенно, если что-то затрагивает его лично), хоть сам и затихарился на неопределённый срок до выяснения обстоятельств. Выяснили. Брок ищет. По своим зацепкам, наработкам, связям. Для начала плотно следит за Кэпом уже неделю в лёгком замешательстве, потому что вырисовывается какая-то неописуемая херь: Роджерс на измене, рыщет повсюду с пронзительным взглядом побитого кобеля в сопровождении верного пуделя Артемона Уилсона. И никаких признаков нахождения Барнса в поле их досягаемости. У Брока формируется вывод-вопрос — мог ли Кэп настолько охуеть от счастья и спрятать своё отмороженное сокровище так секретно, что теперь и сам никак не отыщет, или не мог? Типа ха-ха, но удивлению нет предела, когда он вдруг понимает, что следит за тем, как Кэп и правда ищет Барнса. Зимний ушёл. Обстоятельства хочется знать до зуда под кожей. Вечереет. Брок пешком возвращается домой после очередного дня наблюдений, убедившись в том, что Роджерс ищет не того, а поэтому и не там. Искать надо не Баки, а Зимнего, Кэп. Передёргивает плечами: прохладно, изо рта пар. Останавливается перед входом в подземку, размышляет, колеблется. Решает спуститься, хоть и не любит этого, но нужно кое-что проверить и заодно путь сократить. В час пик людей полно, от этого дополнительный нервяк. Вливается в живое, душное течение, в гомон, в чей-то кашель, в смех, ускоряет шаг в нетерпении выбраться наверх, оставить всё до завтрашнего полудня. Впереди сквозь шум слышатся скрипичные трели. Мимоходом смотрит на патлатого музыканта в очках, скрипка надрывается чем-то таким херово-заунывным, что хочется откровенно въеб... Брок вдруг замирает, уже пройдя два шага вперёд: боковое зрение выдаёт нечто фантастическое. — Вот так встреча, детка, — оторопело бубнит себе под нос. Зимний сидит чуть поодаль скрипача, прислонившись спиной к стене, руки в карманах куртки, ноги согнуты в коленях и расставлены. В Брока кто-то врезается, чертыхаясь; он быстро оглядывается, уходит в сторону от людского потока и осторожно приближается к Барнсу сбоку. Несколько секунд оценивает ситуацию, всматривается, затем подходит и садится рядом, принимая такую же позу. Зимний опускает веки, фиксирует. Выглядит паршиво: лицо осунулось, вокруг глаз темнота, взгляд аутиста; из-под бейсболки свисают сосульки волос. Если ты не знаешь, кто перед тобой на самом деле, примешь за бездомного наркомана. — Есть хочешь? — цепляет Брок на инстинкт в надежде, что хотя бы он у него остался, потому что Зимний жрёт много, за четверых, а то и больше, и, судя по его ввалившимся щекам, ел он давно даже по человеческим меркам. Тот лишь чуть поворачивает голову, всё так же глядя перед собой: — Воспоминания. Почему они уходят? Рамлоу понимает, что Зимний находится в пограничном состоянии, как бывает всегда при внешнем воздействии на память. И, с одной стороны, ему везёт, так как сейчас Солдат уязвим и поддаётся внушению, но с другой стороны, дестабилизация может проявиться в любой момент. Брок, если честно, не знает, что ответить, но исходит из предыдущего опыта: — Судя по вопросу, меня ты помнишь? — Да. Ты агент Рамлоу, мы работаем вместе. Брок не уверен, хорошо это или плохо в данной ситуации, ведь вспомнить-то есть что. Но детка вроде бы спокоен, хоть и подавлен. Он всё же задаёт вопрос: — Почему ты здесь? Зимний тревожится, моргает, дышит чаще, глубже, на лице гримаса мучительного усилия восстановить картину событий: — У меня было задание. Но,— поднимает на Брока пустой, наверное, как и его желудок, взгляд, — я не помню, какое. Что ж, нужно спросить и это: — Помнишь, кто такой Стив Роджерс? На лице Зимнего появляется осмысленное выражение, он сдвигает брови: — Стив Роджерс — противник прогресса, противник спасения человечества. Враг Гидры, — не врёт, с верой говорит. Рамлоу усмехается про себя: ничего себе, как всё обернулось. Теперь можно и Кэпа понять. Зато детка помнит няньку. — Где он сейчас? — Не знаю, — начинает слегка раскачиваться из стороны в сторону. Это плохо. Брок кивает, надо сматывать удочки. — Идти можешь? — Куда? — глаза теперь диковатые, а главное, слышится знакомый механический звук, означающий, что Зимний сильно напрягает руку, а это очень плохо. — Я не помню... Брок спокойно и уверенно смотрит прямо на глубокую складку между бровей: — На базу. Ты выполнил задание, Солдат, тебе полагается отдых и обед, как и мне. — Но какое задание у меня было? — спрашивает с таким искренним беспокойством, что Брок улыбнулся бы. — Ты видишь, где мы? — делает обводящий пространство жест рукой, и Зимний машинально следит взглядом. — В переходе с попрошайками. Наше с тобой задание было общим — внедриться в андерграунд для наблюдения за агентом под прикрытием. И мы его выполнили. — Но... Я не могу дать рапорт. Я не помню. Я не могу дать полный отчёт. Я не помню... — смятение лезет из глаз, а стрекот пластин уже перебивает скрипичное соло. — Оставить, Солдат, — кладёт ладонь на правое плечо Зимнего. — Мы выполняли одну и ту же миссию. Я отчитаюсь за нас обоих, как такое уже было не раз. Солдат? — Принято, — отвечает после короткого раздумья. Так. Теперь нужно всё сделать правильно. Другого шанса может не быть. — Идём. Они встают. Зимний всё ещё с потусторонним взглядом внутрь себя. Рамлоу пристально наблюдает за его движениями — знает ведь как облупленного, сразу заметит, если что не так. От метро идут переулками, дворами. Брок собирается вызвать машину, но Вдруг Зимний замедляется, его словно в стороны мотает. Брок реагирует, хватает, под плечо подставляется, смотрит в лицо — синюшность вокруг губ аж через щетину проглядывает. И вдруг тихое: — Мне нужно поесть. Это даже не просьба, не жалоба тем более. Это факт, который Зимний осознаёт, и сигнализирует, потому что истощение может привести к потере сознания. Но если они прямиком в штаб нагрянут, кормить его никому и в голову не придёт. Обнулят и под капельницы в лучшем случае, а в худшем — допрос с пристрастием, и возиться с ним всё равно ему, Броку. — Знаю, знаю, сейчас, — кладёт на всё и тащит его к себе, благо что уже рукой подать. У него ж там в холодильнике кое-что завалялось, дней на пять, Зимнему перекусить в самый раз. Кормит его. Не с руки, конечно. Детка сам прекрасно всеми видами столовых приборов владеет: ножами, вилками и даже ложкой. Чайной — тоже. Удобно для глаз. Уплетает за обе щёки всё, что поставил перед ним Рамлоу, давится, чаем запивает. И в такие вот моменты, когда он доверчивый ребёнок с большими наивными глазами, скрывающий в себе хитроумную машину для убийств, непревзойдённого снайпера, опытного разведчика, супер-пуперагента с охуенным стратегически-тактическим мышлением, с которым нигде не пропадёшь (хоть и сам Рамлоу отличнейший стрелок и шпион), Брока взвинчивает, выколбашивает со всех сил — херачит чуть ли не до оргазма. Почему-то вспоминает, когда его впервые лично размораживал. Зрелище даже для Рамлоу не порнушка, а тот, как назло, в полубреду его упорно Стивом называл, тогда он первый раз ударил Зимнего, и тот замолчал. Хренов Бьюкенен Барнс, Роджерсов грёбаный Баки. То ли перевозился с ним, перенянькался ненароком — Рамлоу хоть и террорист, но рождён точно так же, как и все, в муках матери. Взять одни только его ёбаные дестабилизации: когда нельзя обнулить, когда в рациях трещит «Код семнадцать», когда Зимний любого, до кого дотянется, о стены и потолок ебашит, когда у всех паника и штаны полные, а Брок подходит к нему, говорит, что ж ты, мол, творишь, детка, и шокер ему вместо пустышки, а он только сопит и с жадностью в глаза смотрит — вот такой вот нянькин детка. А дознания? Сколько раз Брок из него всё лишнее, по мнению руководства, выбивал и столько же нужного, по тому же мнению, вбивал, до седьмого кровавого пота, до фейерверков из глаз, до дыма из задницы, то это практически семейные узы, ёб их в гриву. Это ж он его деткой называет так, из куража, из какого-то гротесксного противоречия. Это игра, где правила диктуют нервная и гормональная системы; игра, в которую играют только они вдвоём, пока не закончатся ходы. Зимний позволяет ему, потому что не чувствует страха в агенте с сиплым голосом, который выше на несколько порядков всех остальных. Покалечил же он одного дебила, который решил, что может обойтись с ним так же, как Рамлоу. Крепления с подлокотников вырвал — едва кресло вместе с полом не выкорчевал, и тот же шокер по самые гланды ему засадил, выбив передние зубы. Нянькин же детка. Броку тоже достаётся, в основном на заданиях, так как кое-кто часто силу не мерит и порой прёт напролом, входя в раж, — ему хоть бы хны, а остальным только успевай зад друг другу прикрывать, зато с драйвом. Но он знает цену Зимнему в деле, как знает, что опасность дестабилизации есть всегда. Как это случилось в той же Праге, и чем всё закончилось теперь. Адреналин никогда не перестанет вырабатываться рядом с деткой. — Сыт? — спрашивает слегка разомлевшего после еды Зимнего. — Да. — А где спасибо? Он только губы облизывает и бросает неясный взгляд. Брок внимательно на это смотрит и усмехается: — Да на здоровье, киборг!★
Когда поздно вечером появляются в штабе, по рации снова несётся панический «Код семнадцать», но Брок Рамлоу командует: «Отставить Код семнадцать» и ведёт Зимнего прямиком Пирсу. — Он чистый. Обнуление на данный момент — необоснованная трата времени. — Откуда такая уверенность? — настораживается Пирс, глядя на Барнса. — Я провёл с ним полдня. Он в порядке. — С каких пор мы используем такие выражения относительно Зимнего Солдата, агент Рамлоу? — Он стабилен. Я не первый день с ним работаю. — Где он находился? Чем занимался? Связи? — Пирс никогда не обращается напрямую к Зимнему. Только в самых исключительных случаях, когда риск непростительно велик, когда на карту поставлено всё. — Он помнит только события до побега. — Хм, легко сказать. На дознание его. — Я уже провёл дознание, сэр. Вот рапорт. — Брок подготовился. Пирс почему-то лукаво улыбается: — Что ж, предоставлю тебе возможность самому оценить свою работу. Под твою личную ответственность. Вот, — достаёт из стола папку, внимательно смотрит на Брока, — план вашей совместной миссии. Группа ждёт твоей команды. На подготовку и сборы три часа. А это означает, что Зимнему Солдату зачитают код. — Есть.★
Барнс без вопросов усаживается на место, которое недолго пустовало, даёт себя зафиксировать. Смотрит не так, как после обнуления, и Брок не может не спросить: — Понимаешь, что сейчас будет? — Да. — Готов? Молчание. Кадык вверх-вниз ходит, желваки на скулах мелькают. — Готов? — повышает голос Брок, сам не зная, зачем вообще спрашивает, от этого только хуже, сука. Он, конечно, не в теме, что там себе чувствует/переживает Зимний, когда над его башкой щёлкают эти десять спусковых крючков, но, судя по его реакции, должно быть что-то херовое. Не раздумывая дольше, командует: — Работайте. — Поворачивает на выход. — Я готов принять сразу задание. Я в поряд... стабилен и жду приказаний. — Смотрит в пол готовый, что ему откажут, но всё тело его сковывает в ожидании ответа. У него даже голос другой. Блядь. Сам виноват. Совсем размяк. Брок с печалькой лыбится, головой мотает — нахуя ж ему это всё. Дорогая заводная игрушка. Опасная. Ломается иногда, он помогает чинить. Возвращается к пульту, жмёт «unlock».★
Квинджет с группой поднимается в назначенный час. Их пятеро. Рамлоу и Зимний в хвосте салона. Лететь минут сорок-сорок пять. Лицо Зимнего почему-то напряжено больше обычного ещё с момента взлёта. И Броку кажется, что он придерживает левую руку правой? Нет, не кажется. Он прижимает её к себе, выше локтя, будто она болит. — Что у тебя там? — хмуро заглядывает в лицо. — Порядок, — бубнит Барнс, но межбровная складка сообщает об обратном. Броку это не нравится, корит себя, что не подготовил Зимнего как следует, слабину дал. И тут происходит нечто. Бионика тянется через узкий проход к голове Рамлоу и прикасается к волосам. — Эй, ты чего? — косится Брок. Зимний только отрицательно мотает головой с видом, будто это не к нему вопрос. А металлические пальцы плугом бороздят короткую шевелюру ото лба к затылку. — Что это за херь, Солдат? — И на них оборачиваются сразу оба впереди сидящих, через секунду переглядываются, ухмыляются, типа «мы лучше отвернёмся». — Я... не знаю, что я делаю, — полушепчет Зимний с испуганно-страдальческой гримасой на лице. — Ох, детка, — выдыхает Брок, когда холодная ладонь большим пальцем чиркает по скуле, спускается на шею, утюжит плечо и ложится на грудь. — Я о таком даже и мечтать не смел, — даже шутит, а в глазах неспокойно. — Оставить, Солдат! Зимний не подчинянтся, наоборот, встаёт и опускается на одно колено рядом с сиденьем Брока, внимательно следя за действиями своей конечности. Бионика давит, ползёт вниз, по пластинам проходят волны, Брок и хотел бы продолжить шутить, но предчувствие дрянное и адреналин уже в работе. — Хера себе, ты шпаришь, детка! Э, э, э! — вскрикиват он, когда блестящие пальцы находят и расстёгивают застёжки и крепления на его одежде. От единственной версии касательно намерений Зимнего не по себе. Обменивается взглядами с агентами, которые, оторопев, всё же наблюдают, как Брок борется с бионикой, снимающей с него комуфляж. Каждое его сопротивление награждается ощутимым тычком или ударом с нечеловеческой скоростью реакции. Теперь Броку приходится ещё и помогать раздевать себя, потому что кибер-рука срывает с него спецодежду буквально вместе с мясом, если встречает сложности на пути. Зимний тяжело дышит, потеет, и на лице предельная сосредоточенность на своих манипуляциях. У Рамлоу в голове пляшет хоровод мыслей, но только одна из них кружит чаще остальных: возможно, в Барнсе проснулся десятилетиями спавший инстинкт, и от этого Броку, ох, как не сладко, ведь киборга не остановить, пока в его мозге существует незавершённая миссия. А эта «миссия» ещё и подкреплена физиологией. — Детка, я не готов. В смысле — вообще, — не сдаётся уже вымотанный Брок. — Если я виноват, то извини. И... если ты подумал, а ты мог, конечно, мог подумать, что между нами может быть тра-та-та, то ты немного ошибся. Солдат? Зимний Солдат, хорошо, хорошо... в смысле плохо! Это плохо, понимаешь? Я не готов! Сука... Хотя бы не при свидетелях, — завывает почти, когда его ширинка взята на абордаж. — Ты слышишь меня?! — орёт и встречает невменяемый взгляд, раскрасневшееся лицо со вздувшимися венами на лбу, с которого вот-вот упадёт капля пота. Агенты с открытыми ртами смотрят на сексуальную репрессию Брока Рамлоу и не могут понять, за что они огребут по полной: за невмешательство или как раз наоборот. — Парни, кажется, мне пиздец. Может, вам за пивом сбегать? Сделайте что-нибудь уже, вуаеристы ёбаные! Он же, он же... Код семнадцать! Бросьте в него шокер хотя бы! — он готов вырубиться сам, лишь бы освободиться. Вдруг Зимний хватает его, прикрываясь от направленного на них ствола. — Не стрелять! Идиоты! — Назад! — командует Зимний первому, ринувшемуся к нему агенту, а в следующий момент железный кулак бьёт под дых, и храбрец сгибается пополам, задыхаясь. Броку хватает этого времени, чтобы уйти в сторону, но рука мигом возвращает его обратно. Летящий в него шокер Зимний отбивает живой рукой, направляя в обратку. Места в салоне немного, поэтому всё происходит молниеносно, и второй агент лежит под собственным шокером. Третий ставит на автопилот и направляется к ним, но Брок кричит: — Разворачивай на базу! Пилотировать! — Заткнис-сь, — шипит вдруг насильник.— Не ёрзай. Я могу причинить боль. — О-о... — только и может выдохнуть почти что смирившийся со своей участью Брок. — Я знаю, детка, конечно. Хочешь отомстить, да? — Не-ет, — с усилием выдавливает Солдат, — я стараюсь остановиться, но не могу. — Вот тут я тебя понимаю. У тебя ж так долго этого не было. Понимаю. Страсть она такая. Жжёт. Испепепеляет. Хоть на стенку лезь, — несёт херню Брок, пытаясь аккуратно вести диалог. — Как накатит иной раз... — Я не могу остановить её! — сдавленно пыхтит Зимний, вытаскивает Брока с места всё той же рукой, укладывает позади кресел и сделает несчастного. — Я не знаю, что со мной! — рука, угрожающе жужжит, тарахтит пластинами, и лезет в штаны Рамлоу. — Во имя Иисуса, я больше никогда не сделаю тебе больно! Клянусь чем захочешь, детк... Солдат! Барнс... Прости меня, только, умоляю, не надо эт... — Глаза Брока вылазят из орбит, когда его голые яйца накрывает металлическая ладонь. — Замри, — предупреждает Солдат. — Если не хочешь мочиться сидя. Брока окутывает ужас, и он цепенеет, ощущая, как волосы на теле встают дыбом. — М-м-м, — рычит Зимний, — всё! Я больше не могу сдерживать её. Одним рывком переворачивает закрывшего на всякий случай голову руками Брока на живот, лицом в пол, срывает к чертям собачьим штаны, боксеры, и никак не сдерживаемая своим обладателем звёздная рука со всего размаху шлёпает по голой Рамлоувской ягодице. Брок вскрикивает, Зимний морщится и кривится, на лице смесь растерянности и недоуменя. Бионика заливается стрекотом, когда опускается на вторую ягодицу, и Брок вопит. Главное сейчас — выжить до посадки, потому что их уже ждут. Рука со свистом взлетает вверх...★
— Ну и что это за на хуй блядь такое было?! — пучит глаза Брок, всё ещё бледный как снег. — Прекратить материться, как сапожник, агент Рамлоу! — осаждает Пирс и указывает на стул: — Присядь. — Да какое наху... Виноват. Так точно. Спасибо, я постою, — как же присесть, когда любое прикосновение к заду ощущается как если бы он плюхался на раскалённые угли с высоты пары метров. — Предположительно синдром доктора Стрейнджлав, — вежливо подождав, выносит вердикт врач. — Доктора Стрейндж... чего?! — Брок вытаращивается так, что чуть не рвёт веки. — Кого? — вытягивает шею Пирс. — Это расстройство назвали так после фильма о докторе Стрейнджлав. Ещё оно известно как «синдром чужой руки». Люди, страдающие им, не способны контролировать движения одной из своих рук. Она может делать всё что угодно, например, расстёгивать пуговицы на одежде (Брок усмехается на этих словах, шепчет сквозь зубы очередное ругательство) манипулировать инструментами и выполнять, в общем-то, любые действия независимо от воли человека. Просто одна рука вдруг начинает жить своей жизнью — вот так. — Всё бы ничего. Но это же бионическая рука, — задумывается Пирс. — Рука ведь не на верёвочки привязана. Нервы. Хоть и синтетика. Дело не в бионике, это могло случиться и с правой. Проблема в его голове. — Причина? — Думаю, это как-то связано с обрывочным возвращением памяти. Но, разумеется, первопричина — это грубейшее вмешательство в тончайшее устройство головн... — Это можно устранить? — практично интересуется Пирс. — МРТ и ЭЭГ сделать, анализы соответствующие, подобрать оптимальное восстановление и... — Обнуление решит проблему? — торопит Пирс. Человек в белом халате с сожалением сбросает взгляд на безжизненное лицо распятого в кресле и понимает, что сломайся он — тут же разберут на запчасти. И что в принципе его мнение больше никого не волнует. Он собирается ответить, как вдруг неожиданно глаза на сером лице оживают и устремляются на него со слабой, затравленной надеждой, и доктор рефлекторно сглатывает комок. Но ясно как божий день, что проще-то обнулить, потому что лечить его здесь никто не станет. Да и всё равно забудет парень обо всём, в отличии от него самого. Не дай бог во сне ещё приснится. Но прежде чем ответить, доктор отворачивается от пронзительного взгляда выцветших глаз: — Да. — И не видит, как умирает надежда. Пирс облегчённо вздыхает: — Вот и славно. Работайте.★
Брок, конечно, сволочь и садист, где-то подонок, но и у него есть принципы. Глаз не сводит с Зимнего, ждёт, когда он в ответку посмотрит, чтобы кивнуть ему, хоть моргнуть, что он с ним, вместе, что даже, сука, сопереживает. «Твою мать», — Рамлоу сплёвывает в душе. Но Зимний больше ни на кого не смотрит, валится на спинку кресла, даёт себя закабалить и послушно закусывает кап. И Броку от чего-то так хуёво, что он зачем-то остаётся и смотрит, всё ждёт, сам не понимая, чего, слушает пару до кровавого поноса знакомых протяжных воплей, потом матерится снова на чём свет стоит и идёт на выход, срывая с похуй чьей рубашки бабочку — что, мол, за театры с цирками тут устроили, уёбки.★
— Знаешь, где ты прокололся? — прищуривается Пирс. Брок на взводе, зверем смотрит, зубы сжимает, но всё же цедит: — Где? — Нельзя думать о Зимнем Солдате как о человеке и относиться к нему как к человеку. Нельзя. А знаешь, почему? Брок уже просто, молча, голову вбок склоняет и сверлит взглядом исподлобья. — Потому что он решит, что он личность и обретёт свободу выбора, а это конец Зимнего Солдата. Он — твоё оружие, моё, наше. И ствол необходимо перезаряжать, чтобы выстрелить из него ещё раз. Не думал, что этот разговор когда-нибудь состоится. Но ты вывел Кулак Гидры из строя. Ты нарушил устав. Итак, — вздыхает и выпрямляется Пирс, — с этого момента ты лишён уровня «Плюс один» и отстранён от проекта Зимний Солдат. Бессрочно. — Но меня некем заменить. — Уже есть.★
Он заигрался и сам сломал свою игрушку. Её отобрали, а Брока Рамлоу наказали, как провинившегося пиздюка. Но их проблема в том, что это его любимая игрушка — настолько, что однажды он уже убил за неё.★★★★★