Timo Maas «First Day»
https://zvuk.com/track/25065310?utm_source=zvk_button&utm_term=ru-tul
It's the first day of the rest of your life You'll remember me...
Агент Билл Берри в белом халате сиделки похотливо сгребает в охапку лицо Зимнего — почти холодного, ещё спящего — сминает щёки, губы: — Только выбрей его получше, чем в прошлый раз, чтобы гладко вокруг рта, как у грязной сучки. Сиделка Джейсон Чейз подносит бритвенные принадлежности, кладёт полотенце на теплеющую, влажную от конденсата грудь: — Что, вкатило тогда? — отталкивает назойливую руку. — Вкатило, хм. Не мог дождаться этого дня, блядь! По ночам снилось. Ни с одной шлюхой такого не было. Как вспомню, так железобетонный. — Угораздило тебя, — усмехается, гель на острых скулах вспенивает. — Кстати, в тот раз ты наверняка мимо ушей пропустил, так я напоминаю, что его тело сейчас приходит в норму, процесс стабилизируется препаратами, но стопроцентных гарантий, что он всё это время будет лежать трупом, нет. Руки-ноги, конечно, надёжно зафиксированы, но челюсти могут рефлекторно сжаться. Стоит оно того, чтобы после в сортир только вприсядку? — Я буду предельно аккуратен. Если и ты поторопишься, пока он совсем не очнулся, а то в прошлый раз глаза открыл на таком моменте, что я чуть не обделался. Может, задыхаться начал? — У него дыхание редкое, когда он из крио выходит. Можно не раз успеть, — объясняет, водя тройным лезвием по рельефному подбородку. — Не переусердствуй. И чтобы чисто. Я не нанимался тебя из его глотки снова выполаскивать. — А тебе не в падлу прибрать за мной. Думаешь, за торговлю казёнными медикаментами Пирс тебе премию выдаст? — Тогда и для тебя сезам закроется и хорошо если не с внутренней стороны одной из дверей цоколя. — Ладно, ладно, уговор дороже денег, не ссы. Рот у него, конечно, горячий, несмотря, что холодный. Но, мать твою... — отрывает, наконец, взгляд от приоткрытых губ с неаккуратным мазком пенки у уголка рта и по-хозяйски кладёт руку на бедро лежащего на кушетке, подсовывает ладонь под ягодицу. — Только глянь, расслабленный весь, еби его во все щели, — уже двумя руками мнёт зад через тонкую ткань кальсон, с нетерпеливым шипением втягивая воздух сквозь сжатые зубы. — Не тряси, мне так не с руки. — Всё-всё, не мешаю, — отступает на шаг. — Сам-то присоединишься сегодня? — Я не по мёртвым принцам, ты в курсе. — Эй, так и я тоже больше сиськи уважаю, живые и горячие. Да и не в морге мы. Это, понимаешь, как исключение. Наваждение, что-ли, — затылок чешет, щурится, следя за станком, плавно скользящим по точно фарфоровой щеке. — Не знаю, что на меня нашло, но как только попал с ним на позапрошлое задание, ни о чём больше думать не мог. Я ж никогда не видел Зимнего в действии. Он всю миссию сам от и до — нам там и делать нехера было. Надо же, биоробот, бля. Хе, пялился на него, когда он в считанные секунды всех перестрелял с двух рук, а потом взорвал всё чуть ли не в паре шагов от себя, ни разу ни моргнув, примерно вот с таким же выражением лица, как сейчас. — Влюбился, значит, — насмешливо качает головой в такт своим словам. — Вот и выяснил бы сразу, вдруг он не прочь. И не было бы сейчас таких заморочек, пихались бы себе, как обычные геи, когда он бодрствует, естественно. — Я не гей! Это исключение, говорю ж. Но я и кинул ему пару намёков, жирных таких, только он реально как отмороженный, реакции — ноль. — Вобще-то, — старается быть серьёзным Чейз, — я пошутил. Программа Зимнего рассчитана так, что его собственные желания и большинство инстинктов купированы от его сознания, чтобы ничто не мешало выполнению миссии. Его мозг не воспринял бы эту информацию, как если бы ты обратился бы к нему на незнакомом языке. — Шутник, тоже мне. Вот и ты иногда хрен знает на каком наречии разговариваешь. Эх, — мечтательно склоняет голову набок, снова глядя на уже гладкое лицо, — я бы заплатил, если бы его запрограммировали регулярно отсасывать Биллу Берри, а-ха-ха! — Губу закатай, а то наступишь, — проходится последний раз лезвием над кадыком и обтирает лицо и шею Зимнего влажным полотенцем. — Я закончил. — Наконец-то, — ремень на брюках расстёгивает, в два шага оказываясь у кушетки. — Эгегей, дружище, погоди, мне платить за такое зрелище нечем, — забирает гель, станок и спешит на выход. — У тебя минут пятнадцать. — Мне хватит и десяти. Дыхание Берри учащается, по телу разливается тёплая нега, пробегает сильная волна сладкого предчувствия. Он наклоняется и впивается в прохладные губы, вылизывает, слюнявит, зубы языком раздвигает, торопится. Ловит себя на мысли, что при других обстоятельствах хотел бы, чтобы губы эти ответили ему, только не холодом, а той же опасной страстью, что на миссиях пылает в кончиках металлических пальцев. Но у Билла Берри выбор единственный. Берётся за длинные волосы на макушке, поворачивает голову Зимнего набок, припадает коленом на край кушетки и стонет, прижимая головку члена к нижней губе, водит по бледному ещё, но чёткому контуру, дрожит уже, понимает, что и пяти минут много, а как хотелось растянуть, чтобы в горло, чтобы от контраста температур крышу сорвало, чтобы белая, густая, и относительно сводящей с ума прохлады такая горячая... — Убью н-нахуй! — раздаётся знакомый хриплый вопль одновременно с распахивающейся дверью. Брок Рамлоу с перекошенным лицом сокрушает неуспевшего подтянуть штаны сильнейшим ударом лоб в лоб.★
Он самолично устанавливает скрытые камеры во всех помещениях, отсеках, каморках и углах, где может потенциально находиться Барнс в сознании и без. Брок делает это после того, как примечает за агентом Берри из группы поддержки недвусмысленные выпады в сторону Зимнего: то сальный взгляд, то грязное словцо ни с того ни с сего, будто между ними что-то происходит, тогда как на предпоследней миссии — ничего похожего. Кроме... немого восхищения? Ну, им так-то многие восхищаются. Тогда молчаливое... обожание — да, вот это подойдёт. Твою мать. Само выискивание подходящего определения действий Билли Берри вызывает у Брока нехватку кислорода. Зимний реагирует на агента Берри, как слепой на палитру импрессиониста — стандартное поведение после зачитки кода. Но оставить это без внимания нельзя. Рамлоу не страдает паранойей, тем не менее, слово назойливо вертится в сознании, как мелкий гнус. Подозрения получают основание после того, как он поднимает записи за прошлую подготовку Зимнего к миссии со стандартных камер видеонаблюдения в крио-отсеке: агента Берри там и в помине быть не должно, а он дважды мелькает в коридоре — туда и обратно. Брок знает, что у него есть приятель среди хендлеров — ничего особенного, казалось бы, но именно это и настораживает. В нескольких подсобных помещениях видеонаблюдение не ведётся, Брок решает исправить это без огласки и, как выясняется, не напрасно — убеждается вот, что Детку-то он не уберёг. Откуда Броку было знать, что эта мразь осмелится на такое, когда он сам никогда даже в шутку не допускает ничего, кроме простой взаимовыручки и слаженной работы. И почему же он в принципе допускает любое сравнение с собой? При этих мыслях ярость закипает где-то в районе солнечного сплетения и выпускает ошпаривающие струи пара прямо в воспалённый мозг, мешая хладнокровно продумать ответный ход. Конечно, Брок может убрать Берри из группы и лишить всех доступов, просто положив на стол Пирса видеозапись. Но ведь этого мало. Ничтожно мало. Несоизмеримо мало с одной лишь возможностью для Берри, что тот может просто взять и подумать о Детке, пуская слюни. Ярость моментально поджигает сухой фитиль и в без того горячей черепной коробке Рамлоу: мало. Когда на экране монитора Брок наблюдает, не веря своим глазам, что это животное собирается сделать с Зимним в уязвимой стадии, и слышит, что это уже не в первый раз, срывается — несётся, сбивая кого-то на своём пути, с единственной нуждой прострелить башку агенту Берри, оторвав и скормив ему перед этим его же собственный член. Брок уговаривает себя остепенить горячку, потому что хочется бить — страшно, больно до потери сознания, с кровью по стенам, с криками и бесполезным скулежом. И ёбаный ты Чейз! — досада злобная — доверял ведь ему, как одному из неравнодушных хендлеров-сиделок, потому что он казался человеком. Всё в этом грёбаном мире только кажется чем-то. Отчим Берри, как выясняется, в друзьях у Александра Пирса. Похуй. На миссиях царь и бог — Рамлоу, а не Пирс или кто бы то ни было из правления, не нюхавшие, ни пороха, ни крови, не ведающие о настоящем риске, вышибающим из ума всё человеческое во имя общей цели. Никто из них ни в одном кошмаре не видит и десятой доли того, с чем приходится сталкиваться агентам в «поле».★
Брок сам приводит Берри в чувство. На вопрос агента о том, что же ему за это будет, отвечает: «Ты нужен на задании». Часы до переброски к месту дислокации пролетают, как один сон чутко вздремнувшего гнева, готового в любой миг жахнуть напалмом. На миссии Брока не покидают думы о том, что Детку могли и до Берри с Чейзом так использовать. Возможно, похуже. Но если и насиловали, то аккуратно, потому что шрамов и прочих следов на его теле нет, разве что они не исчезли благодаря суперспособностям к регенерации. Может, его и не принуждали, а он и сам с удовольствием. В том самом отделении управления КГБ по Днепропетровской области Советского Союза, откуда его и привозят. Или в Оймяконе. Или в Москве. Да какая ж, сука, разница, где! Вот какая ему разница? Всё равно, того, что было он не изменит, но может сделать это сейчас. Почему он так поздно спохватывается? Почему он вообще спохватывается? Потому что замечает чьё-то внимание? Посягательство? На Зимнего Солдата? Или на его Детку? С первых минут знакомства он называет его «деткой», а себя — «нянькой», так как в первый же день Броку приходится нести его (тяжёлого до усрачки, оказывается) в ванную, обколотого стабилизаторами, что были рекомендованы его прежними хозяевами, после которых бедолагу полощет со всех сторон в лёжке, и все, кто должен помочь не захлебнуться и не утонуть в собственным дерьме, боятся приблизиться — боятся даже такого, немощного, трясущегося, распластанного на полу. А Рамлоу уже ничего не боится в этой жизни. Кроме того, что однажды предаст самого себя ради того, кто будет достойнее в понятии самого Брока, когда это понятие у него сформируется. Но и это не так страшно, если подумать. «Нянька и Детка» — потому как лучших слов и не найти. Посматривает на Зимнего, взгляд невольно липнет к губам. Как после манипуляций Берри не глядеть — вопрос риторический, как и этот: а чем же он сам тогда лучше Билли. В квинджете Брок намеренно рассаживает Зимнего и Берри на одном ряду, чтобы эта похотливая мразь не могла глазеть на то, чего сам Рамлоу сейчас старается не замечать, так как сам сидит напротив, чтобы видеть обоих. Но видит одного. Ему и сейчас, уже после миссии, не от случившегося другого, а именно от этого не спится, не пьётся, не курится, хотя он пытается делать всё это разом: лежит на полу с закрытыми глазами, сигаретой в зубах и бутылкой в руке под монотонное бормотание телевизора, в то время как Зимний уже вобрал своими жилами подготовительный раствор для криосна.★
Рамлоу даёт неточные время и координаты Берри, и тот попадает в западню — оказывается отрезанным стеной огня ото всей группы в одноэтажном здании, и никто не может ему помочь, не поставив в опасность свои жизни тоже. Перекрытия начинают рушиться, потолок и стены, отделанные, видимо, пластиком, дымят, выделяя удушливый дым. — Уходим, Солдат, — командует Рамлоу, стоя на полпути к квинджету. — Я должен забрать агента Берри. — Мы не рискуем ради одного жизнями остальных. — Риска нет. Я его вытащу. И ведь вытащит. Сможет. Член Билловский из собственного рта вытащить не сможет, а его самого — хоть из ада, с песнями. Блядство абсурдное — Солдат Зимний. Впервые на задании Броку нахер не нужны Деткины суперспрсобности — кто бы мог вообразить. — Ты не успеешь, если что-то пойдёт не так. Они вызвали подкрепление, ты слышал это. Я отвечаю за твою жизнь — она намного ценнее, чем его, чем моя. Я приказываю возвратиться на исходную точку, Солдат! — Моя миссия состоит из двух частей: забрать груз и сохранить жизни агентам. — На миссиях ты выполняешь мои приказы. — Если нет актуальных заданий с приоритетом. Первая часть миссии выполнена, теперь приоритетна вторая, потому что она актуальна. Приступаю. — Разворачивается и бегом назад, в пекло. Не спорить с запрограммированным Зимним Солдатом, чтобы не спровоцировать сбой — один из пунктов «руководства по эксплуатации». Брок сжимает зубы почти до треска: хотел бы он сейчас поглядеть на то, как бы Александр Пирс промывал мозги этому терминатору, сидя на жопе, когда с минуты на минуту может начаться бойня помощнее. План «А» Брока Рамлоу только что проваливается под натиском стабилизаторов. Вступает в силу план «Б» — ну, если не придётся импровизировать: — Остальнная группа — в квинджет, готовиться к отлёту, ждать моей команды! — отдаёт приказ, сам идёт вслед за Зимним, отключая от эфира их каналы, и встаёт недалеко от окна, в которое влез Солдат. Из дома несётся шум горящего огня, дым и нестерпимый жар. Брок озирается по сторонам, надеется, что он уже не взглянет в глаза агенту Берри — не потому, что не стыдно. Потому что Билли облажался. И даже тот факт, что этот самый Билл Берри на первом же их совместном задании прикрывает зад Брока от дюжины пуль, не имеет значения. Услышав грохот, Брок бежит на звук за угол: Зимний чуть ли не на руках выносит агента Берри с другой стороны постройки, проломив непрочную стену в тот же самый момент, когда обрушиваются перекрытия. Палёным от них тащит, Брок подхватывает спасённого под вторую руку, наспех осматривая Зимнего: волосы обгорели почти на половине головы; часть шеи и ухо тоже задеты. Сплёвывает с досадной иронией: — Ёбаный же ты Бэтмен, детка. Придётся няньке Джокером подыграть. Берри красный от першения в горле, но ухмыляется, опираясь на плечо со звездой, выкашливает: — Солдаты всегда выполняют приказы. — Поднимает слезящийся взгляд на Рамлоу. — Даже те, которые отдают сами себе, — отвечает Брок и делает дырку точно между бровей агента Берри. Застывшему со стекающими по щеке и плечу кровяными брызгами и обмягшим телом в руках Зимнему он сообщает: — Агент Берри — предатель. Оставь труп, убираемся отсюда, — со стороны шоссе доносится приближающийся рёв моторов и визг тормозов. — Вторая часть твоей миссии всё ещё актуальна, спасай своего командира, Тёмный рыцарь!★★★★★