I found God in a lover

Самолёт приземляется в Альмерии после полудня. В самую жару. Марисоль прикрывает голову широкополой белой шляпой, прячет глаза за очками. Спускаясь по трапу, Майкл жалеет, что полетел в чёрном. Он ещё никогда не был в Испании. Альмерия встречает его приветливо. Слепит солнцем прямо на пороге. В здании аэропорта прохладно. Испанская речь журчит ручьём, ласкает слух. — Я плохо говорю, — предупреждает Майкл, наклоняясь к Марисоль. Та машет рукой. Белое льняное платье стекает с её фигуры молоком. — За пару дней заговоришь нормально. Если что-то не понимаешь — скажи. Но, главное, ни за что не перебивай моего отца или бабулю — проявишь неуважение. Если меня не будет рядом — поможет Хуанита. Она щёлкает языки, как семечки. Марисоль становится разговорчивее. Родная земля насыщает её силами, питает соками. Она сама вся светится. Майкл улыбается, глядя на неё. Ему самому становится тепло. И вовсе не потому, что затылок невыносимо печёт. — Твоему novio* срочно нужно переодеться. Иначе он сварится. Майкл опускает глаза. Перед ним стоит женщина в лёгком салатовом платье. Ноздри чуть горбатого носа хищно раздуваются. Серьги-кольца качаются в такт. Марисоль широко улыбается, дважды и звонко целует незнакомку, крепко прижимая к себе. — Ремедиос, это Майкл, — она берёт его под локоть, успокаивающе поглаживая пальцами, — cariño*, это Реме, жена моего брата. Ремедиос тянет жилистую руку. — Так знакомятся в Америке? — уточняет она, а карие глаза смотрят с прищуром. Майкл на секунду теряется, машинально протягивая руку в ответ. Ремедиос внезапно и громко смеётся, не по-женски жмёт руку и по-доброму улыбается, обнажая крупные зубы. Марисоль гладит предплечье Майкла. — Расслабься, — шепчет она, невесомо целуя его в щёку. — Вечером помогу завершить цикл стресса. А где Хуанита? — она поворачивается к Реме, осматривая окрестности. — Оставила её в машине, — машет рукой та. Майкл замечает, как похожи их жесты. — Идёмте, она наверняка уже вся извелась. На выходе из здания аэропорта всех троих обдаёт горячим ветром. На улице настоящее адское пекло. В светло-голубой машине неподалёку в окне торчит округлое детское лицо с широко распахнутыми глазами. Майкл в первую минуту поражается — вылитая Марисоль. — Закидывай вещи в багажник и поехали, — торопит та. Она спешит к машине, открывает заднюю дверь. Девочка вылетает за секунду, обвивая руками ноги Марисоль. — Соль! — довольно вопит она. Марисоль присаживается, снимает очки и шляпу, подставляет лицо мягким детским ладошкам. Хуанита пальчиками ощупывает каждый сантиметр, счастливо улыбаясь. Проведя указательным по носу, нажав на кончик, она взвизгивает и виснет на шее у Марисоль. Ремедиос открывает багажник, куда Майкл не глядя убирает сумки. Он чувствует внезапный страх, вдруг девочка окажется слепой. У него с детьми не ладится с самого детства. Марисоль поднимается, рукой подхватывает лёгкую племянницу, та удобно устраивается на сгибе локтя. Она возвращает шляпу на место и подходит к Майклу. — Это твой novio? — спрашивает Хуанита, щурясь на солнце, демонстрируя отсутствие передних молочных зубов. Он выдыхает — взгляд у девочки живой, цепкий. Марисоль подходит почти вплотную. — Хуанита, — говорит девочка, вытянув ладошки вперёд. — Она так общается, — успокаивает Марисоль, — подставь лицо. — Майкл, — отвечает он, наклоняясь. Марисоль подтягивает племянницу ближе. Майкл чувствует приятное тепло детских ладоней на своих скульптурных скулах и немного расслабляется. Хуанита отнимает руки от его лица и наклоняется к Марисоль. — Красавчик! — горячо шепчет она. Ремедиос цокает. Марисоль ведёт бровью, мол, естественно. Нетерпеливая Реме загоняет всех в машину и лихо выезжает в город. Хуанита ёрзает на заднем сиденье между Майклом и Марисоль. Детские пальчики ощупывают крупные перстни на его пальцах, с интересом изучая камни в них. Яично-жёлтое солнце разбивается на сотни бликов. Майкл убирает ладонь с колена, придвигает ближе к любопытной девочке. Марисоль наблюдает за ними краем глаза. Сердце быстро стучит кастаньетами. Она довольна и счастлива. Ремедиос включает радио. Давняя песня Шакиры о неземных глазах ей нравится. Она поёт первый куплет, пропуская слова через раз. Марисоль ловит взгляд Майкла, подмигивает и тянет припев. Я уже объехала весь мир, И только одно хочу сказать, Я проехала от Бахрейна до Бейрута, С Северного до Южного полюса, И не нашла подобных глаз, Таких глаз, как у тебя.* Хуанита хихикает, тянет Майкла за рукав. Он наклоняется, подставляя ухо под жаркий шёпот. — Соль только что призналась тебе в любви, — сообщает она на неплохом английском с лёгким акцентом. Майкл переводит взгляд на Марисоль. Та звонко хохочет, подтверждая каждое слово племянницы. В раскрытое окно тянутся запахи Альмерии. Арабы называли её любовницей Испании. В салоне приятно пахнет жареными зёрнами кофе и морем. Солью и солнцем. Свободой и новой жизнью. Ремедиос, что-то оживлённо рассказывая Марисоль, привозит их почти на окраину. Хуанита разрывается, не знает, кого взять за руку и вести в дом. То ли любимую Соль, единственное, что осталось у неё от отца, то ли её красавчика, который прекрасно понимает испанский, но все ещё играет роль гаджо. — Начо ждёт меня на рынке, — говорит Ремедиос, расцеловывая Марисоль. — Увидимся вечером! Она машет Майклу, треплет дочь за щёку и уезжает обратно, оставив напоследок тучу пыли. — Кто сегодня дома, hija*? — спрашивает Марисоль идущую впереди Хуаниту, которая не смогла сделать выбор. Майкл благодарен Марисоль: она не отходит от него ни на шаг в этой чужой для него обстановке. Держит за руку, не ослабляет хватку. Показывает всем, что этот гаджо с ней. Этот гаджо её. — Только бабушки. — Будний день, все мужчины на работе, — объясняет Марисоль Майклу. — Сегодня за ужином придётся выбрать, где работать будешь ты. Я покажу тебе оба варианта. У цыган так заведено. Они любят отдыхать, но ещё больше — работать. Они входят в просторный дом. Внутри пахнет сушеными яблоками и виноградом. Марисоль со вздохом опускается на банкетку у двери, стягивает шляпу и обмахивается ей. Майкл ставит чемодан, снимает с плеча спортивную сумку, озирается по сторонам. Отмечает, что обстановка простая, но со вкусом. — Лола на втором этаже, — докладывает Хуанита, убирая со влажного лба прилипшие локоны. — Сегодня у неё младшая группа. Пока вы разбираете вещи, я принесу мосто. Девочка улыбается. Она подмигивает Майклу так непринуждённо и бежит в кухню. Оставшись наедине с Марисоль, он опускается рядом с ней, устало привалившись к стене. — Что она принесёт? — спрашивает, прикрывая глаза. — Мосто. Яблочно-виноградный сок со льдом. В такую жару за стакан мосто можно продать душу. — Верю. Мать Марисоль — дородная женщина с аккуратным круглым лицом. Она отбивает пятками ритм, в такт хлопает ладонями, призывно вскрикивает, подбадривая малышей. Майкл смотрит на женщину неотрывно — Марисоль танцует так же чарующе. — Она тебя научит, — шепчет Марисоль, толкнув его крутым бедром, и подмигивает. Они стоят в просторном зале. Из высоких окон льётся медовый свет. Комната полна детей. Нескладных, кучерявых, бойких. Марисоль показывает пальцем на мальчишку в красной рубашке. — Бегает за моей Хуанитой, — делится она. — А та нос задирает. Говорит, не до этого ей. Марисоль льнёт к нему ближе. Прохладный совместный душ и пара стаканов мосто привели их в чувства. И теперь Майкл с волнением ожидает, когда мать Марисоль устремит на него свой пронзительный взгляд. Занятие заканчивается быстро. Дети бурным потоком текут к дверям. Тот самый мальчик в красной рубашке останавливается рядом с Марисоль. Майкл отмечает, что он совсем не похож на цыгана: светловолосый, бледный, голубоглазый. — Сеньорита! — звонко приветствует он, рассыпаясь в реверансах. — Сеньор! — Пабло, оставь эти штучки для Хуаниты, — говорит Марисоль и треплет его по светлой макушке. — Ещё бы знать, где она, — он заговорщицки щурится. — Пусть тебе подскажет сердце, — советует Марисоль и легонько выталкивает его за дверь. — А он точно цыган? — недоверчиво шепчет Майкл ей на ухо. — Самый настоящий. Многие думают, что он русский, но нет. Цыгане не должны быть смуглыми и черноволосыми. Они вообще никому ничего не должны. Если хочешь, можем говорить всем, что ты цыган. Майкл не успевает ответить. Зычный, с хрипотцой голос матери Марисоль наполняет зал. Акустика здесь что надо. — Querida*, — тянет Лола, подплывая к дочери. Она смачно целует её в обе щеки и трепетно прижимает к себе. — Мама, это Майкл. Он не тянет руки. Принимает женщину в свои объятия, подставляет обе щеки. Марисоль дала ему сотни инструкций, но волнение все равно покалывает кончики пальцев. Пухлые пальцы Лолы незаметно ощупывает возможного зятя. — Хорош, — заключает она, хлопает его по спине. Майкл недоумевает. — Его бы на конюшню к твоему отцу. Начо в этом году сбежал на рынок, в конюшне помогает один Рафаэль. Марисоль куксится. Майклу нельзя в одно помещение с Рафаэлем. Иначе случится непоправимое. — Он с утра привёл твою Лулу, — продолжает мать. — И просил, чтобы ты заехала к ним, как только приедешь. — Он знает о Майкле? — спрашивает Марисоль, решая ничего не скрывать. Они здесь не для этого. Лола поджимает губы и качает головой. Она всегда хотела, чтобы её Соль вышла замуж за Рафаэля, осталась в Альмерии и пошла по её стопам. Но строптивая Марисоль пошла наперекор её мечтам, исполняя собственные. — Тогда, поехали знакомиться. Она целует мать в щёку и тянет Майкла за собой. — Кто такой Рафаэль? — Майкл вылёвывает вопрос, что больно жжёт ему язык. Он спускается следом за Марисоль и сверлит ей взглядом затылок. — Ох, Рафаэль, — вздыхает она. Майклу не нравится, как Марисоль произносит его имя. Эта раскатистая «р» в самом начале так приятно журчит, что становится тошно. — Если бы не было тебя, я бы давно строгала с ним детей. Марисоль спускается с последней ступени. Майкл тянет её за руку, разворачивая к себе. Смотрит на неё сверху вниз, как хищник на добычу. Внутри что-то неприятно шевелится и больно жалит. Марисоль щурится. Неужели ревнует? — Недавно ты спросил: что я чувствую, когда ты мне изменяешь, — шепчет она, придвинувшись ближе, к плотно сжатым губам. — Есть возможность узнать. Майкл режет ей лицо острым взглядом. Вспарывает горло, грудину, живот. Он больше не хочет этого знать. Понимает, что ответ ему не понравится. Марисоль разворачивается, но Майкл возвращает её на место. Спускается с последней ступени и все равно смотрит сверху. Как бог на грешницу. — Я больше не хочу, — шепчет он, руками, как ремнями, привязывая Марисоль к себе. Марисоль цокает и качает головой. — Не бойся. Я привезла тебя сюда за другими ответами.