***
Летние каникулы перед выпускным классом лицея выдались богатыми на события. Бражник, на протяжении полутора месяцев не насылавший на город злодеев, внезапно объявился в самом центре Парижа и еще более неожиданно объявил о своей капитуляции. Он передал Ледибаг и Коту Нуару считавшийся пропавшим Камень Павлина и вручил им ключ от спрятанного в одном из городских парков сейфа, сказав, что после полуночи они смогут забрать там брошь Мотылька. Герои ожидали, что все это окажется изощренной ловушкой, были готовы к тому, что им придется сражаться не на жизнь, а на смерть, и до последнего не могли поверить в то, что найденная в сейфе брошь была настоящей. Бражник отступил — защищать Париж от суперзлодея больше не требовалось. Ледибаг вернула свои серьги мастеру Фу. Это решение нелегко ей далось. Маринетт не хотела расставаться с Тикки, понимала, что и по вечерним патрулям с Нуаром будет тосковать, вот только скопившаяся за годы геройской деятельности усталость давала о себе знать. Но если то, что приходилось срываться на защиту Парижа в любое время дня и ночи, не спать сутками, выполнять свой долг даже с высокой температурой, Маринетт еще могла выдержать, то ложь, ставшая неотъемлемой частью ее жизни, давила невыносимо сильно. Она лгала матери, отцу, Алье, Адриану, друзьям, учителям, знакомым, сотруднику кинотеатра, в подсобке которого снимала трансформацию, кассиру в магазине, задавшему какой-то невинный вопрос. Необходимость врать и следить за каждым своим шагом, чтобы сохранить в тайне геройскую личность, душила Маринетт, она почти забыла, каково это: дышать полной грудью, и мечтала о дне, когда сможет покончить с двойной жизнью. И чтобы оборвать все связи с геройским прошлым окончательно, она решила, что не будет снимать маску даже перед Нуаром. Особенно перед ним. Маринетт боялась, что не сможет отказать напарнику в просьбе раскрыться, а эта просьба определенно последовала бы, узнай он о том, что Леди покидает геройский пост. И поэтому Ледибаг не осмелилась прийти на последний патруль. Через мастера Фу она передала Коту записку, в которой извинялась за все и перечисляла причины, толкнувшие ее на этот совсем не геройский поступок. Она очень надеялась, что Нуар сможет ее понять, простить и забыть. Но в то же время хотела, чтоб помнил. Маринетт было ужасно стыдно за трусливое бегство с поста героини, за то, что не попрощалась с Котом, который всегда слепо доверял ей, и за мысли, которые посещали ее в связи с этим. И которые разом покинули голову, стоило ей увидеть парня, сидевшего в парке напротив памятника героям Парижа.***
Адриан не был похож сам на себя. Обычно его глаза лучились добротой и искренностью, были открыты для всего мира, словно он, вырвавшийся из золотой клетки, жаждал уловить любую деталь. Но в тот день его взгляд был пуст. Адриан сидел, безжизненно уставившись в одну точку, и не отреагировал, даже когда Маринетт его окликнула. На его лице не было привычной теплой улыбки, а на щеках отчетливо виднелись дорожки высохших слез. Маринетт боялась представить, что могло довести Адриана до такого состояния. Она отчаянно хотела помочь тому, в кого была безответно влюблена уже несколько лет, но совершенно не представляла, что может для него сделать. Закусив губу и обдумывая, какой вопрос лучше задать, она села на скамейку рядом с ним, а уже в следующую секунду вздрогнула от того, что Адриан положил голову ей на плечо. — Скажи, Маринетт, — сипло произнес он, — почему любить кого-то так больно? — Я бы тоже хотела знать ответ на этот вопрос, — ответила Маринетт, чувствуя, как сердце обливается кровью. Адриан — ее милый, любимый Адриан — страдал от неразделенной любви, и одна мысль об этом острейшим кинжалом вонзалась в спину. Ей было больно осознавать, что его сердце принадлежит другой, но еще больнее — видеть, как он убивается от безответных чувств. Он — такой хороший и добрый — заслуживал только счастья, всего самого лучшего, чего бы только ни пожелал. Черт возьми, девушка, заставившая такого чудесного человека испытывать душевную боль, не была достойна его любви! — Я знал, — Адриан сглотнул подступивший к горлу комок, — что ей нравится кто-то другой. Но думал, — со свистом он втянул воздух сквозь зубы, — что меня она считает… хотя бы другом. Наивный дурак, — горько усмехнувшись, он зажмурил глаза, чтобы сдержать вновь подступавшие слезы. — Только сейчас понял, что был для нее никем. Со злостью стиснув левую руку в кулак, правой рукой Маринетт приобняла Адриана. Она не знала, что сказать, как поддержать его, как дать понять, что ей он дороже целого мира, и заставить забыть ту жестокую девушку. — Она просто вычеркнула меня из своей жизни, — из груди Адриана вырвался отчаянный всхлип. — А ведь мы… через столькое прошли вместе, — он на миг замолчал: слова давались с трудом. — Неужели все это ничего не значит? Что я сделал не так, что сейчас она не хочет меня больше знать? Разве я о многом просил? Хотя бы иногда… видеться с ней… Маринетт тяжело вздохнула. Она не могла понять, как Адриан полюбил такую эгоистичную девушку, но еще больше задавалась вопросом, кем надо быть, чтобы заставить страдать такого прекрасного человека. На ее месте Маринетт бы сделала все, лишь бы Адриан был счастливым. Вот только оказаться на ее месте Маринетт не могла. Она была для Адриана просто другом, не больше. И единственное, в чем ей повезло, так это в том, что он точно не был способен вычеркнуть кого бы то ни было из своей жизни. — А теперь я даже не знаю, где ее искать, — продолжил он тоном, лишенным эмоций. — Только недавно я, как безумец, радовался, что она дала мне свой номер телефона… даже не личный — запасной… как теперь она и его отключила. Просто чтобы я больше ей не писал. Но ведь, черт возьми! — внезапно выкрикнул он. — Я никогда не беспокоил ее без повода! Я всегда уважал ее решения!.. Так почему? Почему она оставила меня одного? — Ты не один! — шмыгнув носом, выпалила Маринетт. — Я с тобой. Я никуда не уйду. Я никогда не поступлю так, как она. — Спасибо, — сказал Адриан после некоторой паузы. — Я не знаю, что делал бы, если бы меня оставили ты и Нино. Маринетт невольно поджала губы. Она практически призналась ему в любви, но Адриан вновь ничего не понял. Похоже, он никогда не заметит в ней девушку, продолжая считать просто другом. — Мы не оставим тебя, — поддерживающе погладив его по плечу, сказала она и услышала облегченный вздох. — Прости, что вывалил все на тебя. — На то и нужны друзья, — грустно усмехнулась Маринетт и, сама не зная почему, добавила: — Я могу только представить, каково тебе. Если бы меня вычеркнул из жизни тот, кого я люблю, не думаю, что справилась бы с этим. Адриан слегка отстранился и удивленно посмотрел на нее покрасневшими глазами. И от этого взгляда сердце у Маринетт сжалось еще больнее. — Я н-не знал, что у тебя есть парень, — почему-то виновато произнес он. — У меня его и нет, — пожала плечами Маринетт и откинулась на спинку скамейки. — Он даже не догадывается о моих чувствах. Я несколько раз пыталась признаться ему, но так и не смогла. Да и не думаю, что он согласился бы стать моим парнем. Я для него только друг. Ему нравится другая. Маринетт резко замолчала, боясь, что не сдержится и выдаст Адриану, что говорит о нем. Вот только она понимала, что знать ему это точно не стоило. Особенно сейчас, когда он сам страдал из-за неразделенной любви. Ведь он не сможет ответить на ее чувства, а из-за своей доброты будет упрекать себя за отказ. А сбрасывать на его разбитое сердце еще и груз вины ей никак не хотелось. Адриан опустил голову и устало вздохнул. — Ей тоже… — чуть слышно прошептал он, — нравится другой. Где-то вдалеке брякнул велосипедный звонок, и поднявшаяся в небо стая голубей захлопала крыльями. Мысль, донельзя дурацкая и чертовски неправильная, заставила Маринетт облизнуть пересохшие от волнения губы и тихо произнести: — Похоже, мы с тобой оба в пролете, верно? У тех, кого мы любим, есть те, кого любят они. Она крепко зажмурила глаза, потому что просто не могла смотреть на сидящего рядом с ней Адриана. Она, черт возьми, любила его и просто хотела всегда быть рядом с ним, даже зная, что им не любима. Да, стыдно. Да, подло. Но что, что, акума ее побери, делать, если единственная тропинка к ее мечте проходит через его горе? — Так может, — продолжила Маринетт, сглотнув подступивший к горлу комок, — попробуем их отпустить или… заменить их друг для друга? Тишина. Адриан молчал, ветер не шелестел листвой, даже голоса редких прохожих больше не доносились. Маринетт до боли закусила губу, проклиная свой длинный язык и попытку воспользоваться состоянием Адриана. Но ведь она хотела его утешить, облегчить страдания, помочь забыть ту эгоистичную девушку! Она бы сделала все возможное, чтобы Адриан был счастлив. Чтобы они были счастливы вместе!.. — Ее мне не заменит никто, — его ответ вонзился в ее сердце очередным ножом. — Мне тоже никто его не заменит, — горько сказала она и вздрогнула, почувствовав, как Адриан сжал ее руку в ладони. — Но больше нам ничего не остается, да? Так Маринетт и Адриан начали встречаться.***
Поначалу Маринетт была уверена, что ее любви хватит на двоих. Что она залечит сердце Адриана, заставит его забыть свою первую влюбленность и станет той единственной, с кем бы он захотел провести всю свою жизнь. Но время шло, а в их отношениях почти ничего не менялось. Конечно, отчасти с этим можно было поспорить. Ведь сначала они просто проводили выходные вместе, изредка прогуливались по городу, держась за руки. Через полгода смущенно, неуверенно***
Когда-то Маринетт мечтала, что устроится дизайнером в компанию к Габриелю Агресту, выйдет замуж за его сына, а свой первый отпуск проведет на необитаемом острове с Адрианом и их маленьким пушистым хомячком с каким-нибудь милым именем. Работу мечты она получила. Вместе с Адрианом, пусть и не в качестве жены, а только девушки, Маринетт жила уже несколько лет. Планы на отпуск накрылись несовпадающим графиком и очередным сбежавшим хомячком. Так первый день своего первого отпуска Маринетт решила посвятить разбору скопившихся в кладовой коробок с вещами. Их она привезла с собой из родительского дома несколько лет назад да так и оставила нетронутыми из-за нехватки времени и банальной лени. Несколько раз ей даже хотелось выкинуть их нераспакованными, ведь за столько лет содержимое этих коробок ни разу не понадобилось. Да и, признаться честно, что именно находилось в каждой из них, сказать Маринетт не могла. Но выкидывать просто так было жаль, поэтому, проводив Адриана на работу, она вооружилась канцелярским ножом и принялась срезать скотч с сокровищ прошлой себя. Диск с автографом Джаггеда Стоуна отправился на полку с их с Адрианом общей музыкальной коллекцией. Игольница в виде голубоглазой пчелки заняла свое место на рабочем столе Маринетт. Альбом с эскизами, нарисованными еще в коллеже, завладел вниманием хозяйки почти на час, после чего все же оказался в шкафу рядом с альбомом со старыми школьными фотографиями. Куклы Ледибаг и Кота Нуара дрожащей рукой Маринетт положила в пакет, чтобы кому-нибудь потом отдать, но закинула его в самый дальний угол кладовой. Туда, где уже лежал ее старый дневник, открыть который она не решилась. Не стала открывать Маринетт и коробку конфет — сразу отправила в мусор. Там же оказались и солнечные очки, дужки которых сильно погнулись. А вот набор резинок, которыми она в свое время подвязывала хвостики, переселился в ящик туалетного столика. К полудню Маринетт разобрала большую часть вещей и хотела уже было прерваться на отдых, как ее взгляд упал на небольшую коробку, обтянутую розовой тканью в белый горох. В таких она обычно хранила что-то важное: подборку фотографий Адриана, вырезки из статей, в которых писали о пекарне родителей, или какие-нибудь памятные мелочи. В этой коробке лежал только старый кнопочный телефон. Лишь слегка приоткрыв крышку, Маринетт, словно ошпарившись, оттолкнула коробку от себя, но из-за этого телефон только выпал наружу, звякнув колокольчиком на брелоке. Словно эхом в памяти звенькнул бубенчик Кота. Нуар все еще защищал Париж, но уже не от суперзлодеев. Помогал полиции ловить преступников, снимал с деревьев котят, спускал на землю строителей, застрявших в подъемном кране. Его почти каждый вечер показывали в новостях, и почти каждый вечер Маринетт выключала телевизор, чтобы не смотреть на него и не вспоминать о прошлом. Да, черт возьми, она жалела о том, что не поговорила с Нуаром перед тем, как уйти. Да, она винила себя в том, как подло поступила с ним — самым верным напарником и лучшим другом. Но, окажись она снова в том времени… скорее всего, так же бы молча ушла, не найдя в себе силы на встречу перед прощаньем. И от этих мыслей было так тошно, что хотелось навсегда выкинуть их из головы. Забыть, что когда-то она была Ледибаг, что устала от жизни героини Парижа и сбежала от этого самым трусливым образом, как только ее способность очищать бабочек больше была не нужна. Вот только рука сама потянулась к лежавшему на полу телефону. Он и тогда был чуть ли не раритетом — куплен с рук по дешевке на каком-то блошином рынке только для того, чтобы вставить запасную симку для связи с Нуаром. Маринетт не была уверена, что даже сможет его сейчас включить или найти подходящее зарядное устройство (ведь в коробке проводов не было), но стоило ей нажать на кнопку, как две руки появились на экране и потянулись друг к другу. Разве что кулачками не стукнулись. Маринетт закусила губу и громко шмыгнула носом. Столько лет прошло, наверняка Нуар уже сменил номер, а о ней и думать забыл, а если и не забыл — то уж точно не захочет видеть после того, как она с ним поступила. Да и учитывая, сколько Маринетт не использовала эту симку, скорее всего, ее уже давно заблокировали. Но пальцы снова сами собой застучали по кнопкам. «Когда-то этот номер принадлежал моему лучшему другу. Котенок, пожалуйста, скажи, что он все еще твой», — написала она. Адриан Агрест, решив прочитать входящее смс, поднимаясь по лестнице, лишь чудом устоял на ногах.