***
— Тебя отец из отпуска выдернул? — спросил Адриан, войдя в гостиную. На диване лежали рулоны ткани, журнальный столик был завален эскизами и выкройками, а сидевшая за швейной машинкой Маринетт была так увлечена процессом, что даже не слышала, как он вернулся. Оттого и вздрогнула от неожиданности, чуть не испортив строчку. — Что? Да… ой, нет, — замахала руками она, оторвавшись от рукоделия. — Наткнулась в ленте на пост, что одному школьному театру срочно требуются костюмы для пьесы, решила помочь. Ребята приходили, сняла мерки, вот шью. — Хочешь сказать, ты ушла в отпуск, чтобы работать? — усмехнулся Адриан, садясь в кресло. — Это не работа, — покачала головой Маринетт. — Мне же не заплатят. Просто не могу сидеть без дела. — Ты чудесная, знаешь? — улыбнулся Адриан. Он был уверен, что никогда не перестанет восхищаться ее желанием помочь всем и каждому. Еще учась в коллеже, он иной раз в шутку сравнивал ее с Ледибаг, называл героиней их класса. И ведь для этого ей не нужны были никакие Камни Чудес! А после выпуска из лицея она стала его собственной героиней: сделала то, что казалось самому Адриану невозможным, — залечила его разбитое сердце, подарила тепло и уют. То, чего ему ужасно не хватало после смерти матери и что было необходимо после ухода Леди. И он боялся даже представить, что будет, если однажды из его жизни исчезнет и она. — Ты опять грустишь, — заметила Маринетт, пристально глядя ему в глаза. — Просто сильно устал, — отмахнулся Адриан, откинувшись на спинку кресла. Что ж, на сей раз его оправдание хотя бы не было ложью — вымотался он за день изрядно. Он и сам не понимал, почему не говорит Маринетт правду. Даже Плагг изо дня в день твердил, что пора бы уже и открыть свои чувства ей. Но… Адриан боялся, что этим только испугает ее. Пусть они и начали встречаться, а затем и жить вместе, сошлись-то они на почве неразделенной любви. Она все еще любила другого — Адриан это знал, и ему бы не хотелось, чтобы из-за его признания Принцесса чувствовала себя неловко. Она была слишком нужна ему, чтобы пытаться хоть что-то менять. Пока. Потому что сдаваться он не собирался. До тех пор пока тот слепой идиот не замечает Маринетт, у Адриана есть шанс однажды понравиться ей. Все-таки сейчас она его девушка. — Я мясо запекла, — сказала Маринетт, все так же внимательно глядя на него, — будешь ужинать? — Буду, только сначала чуть-чуть отдохну, — ответил Адриан, надеясь, что все его мысли не написаны на лице. — А это что? — спросил он, указав на ящик с заготовками из пенопласта, чтобы поскорее вернуться к предыдущей теме. — Тоже для спектакля? — Нет, — ответила она, тяжело вздохнув. — У приюта, где мы месье Хамстера брали, вывеска покосилась, — с грустью Маринетт посмотрела на пустующую клетку. — Решила им новую сделать, хочу завтра отнести. — Тебя подвезти? — предложил Адриан, даже не думая о том, что машина припаркована на другом конце города. Пусть он и был измотан так, что не хотелось не то что из дома выходить — с кресла подниматься, но если потребуется, то был готов ночью облачиться в Нуара и пригнать собственный автомобиль. — Не надо, я ближе к обеду собиралась поехать. Кстати… а может… — неуверенно продолжила Маринетт, заправив прядь волос за ухо, — сейчас двоих заведем? Вдруг вдвоем не сбегут? Адриан бы с радостью поддержал ее предложение. Он любил хомячков, еще больше любил Маринетт, и ему нравилось то, что их объединяло не только проживание в одной квартире и статус официальной парочки, но и забота о питомцах. Но, уже открыв было рот, чтобы согласиться, он лишь ойкнул, почувствовав болезненный тычок в бок из кармана толстовки. Его чертов квами грызунов не любил. — Боюсь, у меня аура, отпугивающая хомячков, — пробормотал он, слегка хлопнув по карману. «Аура» ткнула в бок еще раз, и Адриан пообещал себе, что пока они с Принцессой остаются без милых пушистиков, кое-кто вредный будет оставаться без дополнительных порций камамбера. — Или это моя неудачливость, — опечаленно произнесла Маринетт, не подозревавшая об истинном виновнике бегства питомцев. Черт возьми, если бы Адриан не боялся открыть ей тайну личности Кота Нуара, он бы уже давно заставил Плагга извиняться перед Принцессой! — Я ведь была уверена, что точно не забыла закрыть клетку. Большим пальцем поглаживая кольцо Неудачи, Адриан твердо решил, что в наказание за свое поведение Плагг сам выберет им нового хомячка. А в противном случае он сам выберет для квами диету.***
Из приюта для животных Маринетт вышла в глубокой задумчивости. Вешая сделанную ее руками вывеску, владелец приюта месье Ноай причитал, что люди стали забывать одну очень важную вещь: мало просто любить питомцев, нужно еще и показывать им свою любовь. Обеспечивать зверушек не только кормом, но и вниманием. Но ведь они хорошо заботились о хомячках! Пока Маринетт убирала клетку месье Хамстера, Адриан играл с ним на диване. А когда Адриан вскрывал упаковку с кормом, она гладила хомячка и чесала ему за ушком. Судя по тому, как он подставлял головку, ему нравились эти ласки. Неужели месье Хамстеру, а до него мадам Хамми и Пушистику было мало любви? И почему месье Ноай сказал, что это правило относится не только к животным? Маринетт остановилась и посмотрела на свое отражение в витрине какого-то магазина. Вроде бы у нее на лице не было написано, как сильно она хотела быть любимой взаимно. Все-таки она даже от Адриана умудрялась скрывать, что ей нравится только он. Конечно, иной раз она хотела ему все рассказать. Признаться, что влюблена еще с коллежа. Что говорила о нем, жалуясь на безответные чувства. Но как бы Адриан отреагировал на это? Он ведь сам страдал от неразделенной любви, а еще был бесконечно добрым и слишком близко принимал все к сердцу. Заставлять его чувствовать себя виноватым в том, что не замечал ее чувств, Маринетт не хотела. Еще больше она не желала видеть в его глазах жалость. Она и так отказалась от своей гордости, когда стала его девушкой, зная, что он любит другую. Грустно усмехнувшись, Маринетт поправила висевшую на плече сумочку и продолжила путь к станции метро, но через пару шагов остановилась перед газетным киоском. С первой полосы утреннего выпуска улыбался Кот Нуар, а за его спиной виднелось сломавшееся колесо обозрения. Маринетт невольно поймала себя на мысли, что если бы не ее решение отказаться от серег, то она могла бы стоять рядом с ним. Она зажмурилась и потрясла головой, пытаясь прогнать эту мысль. — Я сама этого захотела, — прошептала Маринетт, резко развернувшись и ускорив шаг. Чуть не выскочив на дорогу на красный сигнал светофора, она застыла на бордюре и напомнила себе: — Я не могу просто так взять и вернуться. Но ведь еще некоторое время назад она точно так же повторяла себе, что не может просто так заглянуть к мастеру Фу или написать Коту Нуару. Сейчас же старик и вовсе готов был отдать ей серьги в любую минуту, а смс от Кота приходили по несколько раз на дню. Маринетт сглотнула подступивший к горлу комок. После перекрестка повернуть направо — поехать на метро домой, заняться костюмами для школьного спектакля. Повернуть налево и пройти три квартала — вернуться в прошлую жизнь, от которой бессмысленно убегала все эти годы. Черт, Маринетт и правда хотела видеть Тикки каждый день, а не каких-то жалких два раза в месяц. Хотела вновь закинуть вдаль йо-йо и почувствовать адреналин свободного полета. Приносить пользу людям. Смотреть на Париж с высоты. Патрулируя улицы, заглядывать в окна знакомым (и особенно издали полюбоваться работающим Адрианом). Стукаться кулачками с Нуаром после успешного завершения миссии. Красный сменился зеленым, но Маринетт все еще стояла, не решаясь перейти дорогу. Когда-то она уже сбежала от геройской жизни, а все сожаления заглушала мыслями об Адриане и желанием помочь ему залечить разбитое сердце. Вот только все это время каждый день ее собственное сердце пронзали иглы, одна за другой. Оно было изранено. Оно ныло. Оно продолжало любить и жаждало ответной любви от того, ради которого билось. Так быть может, бегство к прошлому — это попытка заглушить новые сожаления и отвлечься от этой боли? Не очень достойная причина, чтобы быть героиней. Но ей нужна была Тикки. Был нужен Нуар. И все так же был жизненно необходим Адриан. Она чувствовала себя последней эгоисткой. Запутавшейся, пытавшейся ухватиться за все и сразу. Но не смогла удержать даже собственную сумочку, которую выхватил из рук мальчишка на роликовых коньках. И равновесие, когда его подельник с силой толкнул ее в сторону, не дав ей броситься вдогонку. Зеленый вновь сменился красным, лодыжка горела нестерпимой болью, а воришки уже скрылись через дорогу с ее деньгами, банковскими картами и смартфоном. И лишь старый кнопочный телефон, лежавший в кармане, остался у Маринетт при себе.***
Адриан широко зевнул и откинулся на спинку стула. У него было лишь двадцать минут на отдых между съемками — слишком мало, чтобы отправиться за забытой со вчерашнего дня машиной. Поэтому он первым делом проверил, нет ли новых сообщений от Ледибаг, а убедившись, что она так ничего и не написала после их утреннего обмена шутками, открыл страницу интернет-магазина, в котором выбирал подарок для Маринетт. Он уже месяц собирался купить ей кольцо. Понимал, конечно, что не решится подарить в ближайшее время, но хотел, чтобы оно было у него с собой, если однажды не выдержит и откроет ей свои чувства. Когда-то Кот Нуар на собственной шкуре убедился в том, что бессмысленно признаваться без надежды на взаимность. Он много раз говорил Ледибаг, что любит ее, но это не помешало ей исчезнуть из его жизни. Сейчас сердце Адриана было отдано Маринетт. Он боялся, что она однажды уйдет, и знал, что не выдержит, если она уйдет тогда, когда ей будет известно о его любви к ней. Черт возьми, и за что ему все это? Адриан Агрест, несмотря на всю свою популярность, всегда был у близких на вторых (а то и третьих, четвертых, пятых) ролях. Отцу была и до сих пор важнее работа. Ледибаг — тайна личности и еще куча всего. Плаггу в любое время суток подавай камамбер. И как ни старался, он не мог ничего изменить. Адриан пытался быть идеальным сыном — Габриель Агрест продолжал закрываться в своем кабинете. Кот Нуар из шкуры вон лез, пытаясь привлечь внимание Леди, — она ушла, даже не попрощавшись, лишь оставив записку. Он покупал своему квами самый лучший сыр — тот не давал ему заводить хомячков. Он пытался быть с Маринетт вежливым, внимательным, учтивым, но она все равно говорила, что все еще любит того таинственного другого. Доходило до того, что порой Адриан всерьез задумывался о том, а не выведать ли личность соперника через Алью (она ведь расскажет правду Коту Нуару?), чтобы на кулаках попросить его исчезнуть из жизни Принцессы. — Даже не думал, что я могу так сильно ненавидеть человека, которого не знаю, — вздохнул Адриан, убрав телефон в карман. Плагг, наслаждавшийся сыром на столе, покачал головой, но удержался от комментария. Адриан закрыл глаза, представляя, как он надевает кольцо на палец Маринетт и слышит в ответ заветное «Да». Казалось, не так давно он был уверен, что любовью всей его жизни является Ледибаг. Отважная героиня, прекрасная напарница, чудесная девушка, которой все по плечу. Когда она ушла из его жизни, Адриан был настолько разбит, что считал произошедшее концом света. Но Маринетт лучиком солнца согревала его. Одной лишь улыбкой возвращала в мир краски, залечивала душу, дарила покой. Он чувствовал зависимость. Быть рядом с ней стало физически, нет — жизненно необходимо. И он верил, что Маринетт не бросит его, как Ледибаг. Только благодаря тому, что в его жизни была Маринетт, он мог сейчас переписываться с Ледибаг, словно ничего не бывало. Да, напарницу он простил, но лишь потому, что благодаря Маринетт его чувства остыли. Только благодаря ей Кот Нуар теперь считал Ледибаг подругой, почти сестрой, и, вспоминая ее уход, не чувствовал, как нож вонзается в спину. Ведь светлая, добрая, милая Принцесса просто неспособна на такой подлый поступок! Телефон в кармане завибрировал, вырывая Адриана из размышлений и уведомляя о входящем вызове. Взглянув на экран, он не мог поверить своим глазам. Звонила Ледибаг. На сим-карту Адриана Агреста. Но этого ведь не может быть! Откуда у нее этот номер? Почему Леди ему звонит? Знает ли она вообще, чей телефон набирает? Дрожащей рукой Адриан принял вызов и поднес телефон к уху. — Ад-дриан, п-прости, что от-твлекаю, — донесся из трубки до боли знакомый дрожащий голос и тихий всхлип. — Эт-то М-маринетт… Собранный по осколкам мир снова разбился на части.