«Мы можем встретиться?»
***
Это сообщение заставило ее самоуверенность невольно взбрыкнуть и насторожиться. Она не боялась, нет, но была причина относиться к этому человеку если не с опаской, то с настороженностью точно. Они ехали в непримечательное кафе неподалеку от отеля, в котором остановились варийцы. И все это время, буквально ежесекундно, она смотрела сообщение, постоянно перечитывая его, буквально заставляя себя сидеть на месте и не показывать свои настоящие эмоции, которые душили ее. Она не имела право на ошибку и слабость. Не сейчас. В нашем мире много людей, которые виртуозно прячутся за маской тех, кем они не являются. Тщательно проработанный алгоритм поведения, идеально подобранная внешность, черты характера и манеры, которые никогда не вызовут вопросов — эти люди лгут другим с улыбкой на губах, легко подстраиваясь под окружающий мир, играя на чувствах незаметно ровно до момента, как это не коснется тебя самого. Эти люди — гениальные психологи, умеющие потоптаться по больным местам, сыпать соль на рану и просто давить на больное, не взирая на то, как это отвратительно-бесчеловечно. Эти люди — гении, с отличным от других складом ума и развитием. Тсунаеши гением себя не считала. Ни тогда, едва успев переступить порог одиннадцатилетия, организовав студенческий совет, которому подчинялась вся школа, ни сейчас, когда побывала в будущем, узнала о прошлом и спасла настоящее, став победителем во многих битвах. Савада считала, что это — чистой воды везение на пополам с неплохой подготовкой и осторожностью. Поэтому и возводить свои возможности в абсолют, — кто бы там что не вякал, дорогие завистники! — она не имела ни привычки, ни возможности. Если бы не вышколенная до идеала репутация среди сверстников и учителей, если бы не безграничная верность и преданность бывшего совета, если бы не помощь Кё-тяна, Киоко, Ханы и остальных… Мало ли что могло случиться? Тсунаеши закуталась в кофту — стало отчего-то холодно. Она и в половину не была столь самоуверенна, как казалось на публике. Все это — уверенные улыбки, едкие комментарии, жесткие рамки и приоритеты — все это годами созданный, честно проработанный до мелочей образ, за ширмой которого прячется обычный человек, со своими страхами и недостатками… И с этими недостатками ее все равно любили. Любили, уважали, доверяли, даже если прекрасно знали, что случиться может что угодно. И даже зная всю медицинскую карточку, от и до которую покрывают записи психолога и психотерапевта, зная, насколько нестабильна она может быть, эти люди всегда, даже в моменты апатии или повышенной агрессии — всегда! — были рядом. И даже после ее вывертов, благодаря которым она потеряла несколько лет, они все равно были рядом. Это ли не преданность? Тсуна любила их всех — и Кёю, и Киоко, и Хану с Рёхеем, и балбеса-Такеши. Любила, обожала и старательно пыталась сделать для них все, потому что роднее и ближе них у нее не было никого — даже мама иногда раздражала своим непониманием и привычкой возводить все ее, Тсунины, поступки в абсолют. — Тсуна-сан? — осторожно окликнул мужчина. Савада подняла на него странный почти пустой взгляд, — У вас на щеке… Тсуна растерянно потерла пальчиком место, на которой указал сопровождающий. Щека была мокрой.***
Реборн, откровенно говоря, не просто не любил — ненавидел просить помощи. Хотя бы потому, что помощи всегда, — всегда, слышите? — просили именно у него, и это означало, что его признавали лучшим, а в тот момент по-другому быть не могло априори. Другое дело, что в большинстве он высокомерно выгибал бровь, издевательски улыбался и советовал человеку идти куда подальше, — в конкретном направлении «нахуй», — так что людей, которым репетитор-киллер помог хоть единожды, можно было сосчитать по пальцам рук. Или одной руки, если быть честным и совсем уж откровенным. Просить помощи он считал самой отвратительной вещью в этом бренном мире, ибо он ненавидел быть неосведомленным или, хуже того, беспомощным, так что если он и нуждался в помощи или поддержке, то было это всего лишь два раза: в первый раз — когда он получил Проклятие Аркобалено, во второй — когда это самое Проклятие было снято, и он впервые ощутил свое настоящее тело, с которым в первую неделю было невозможно справиться. Тогда он благосклонно (сцепив зубы от ярости) принял заботу Бьянки, которая носилась с ним, как белка в колесе, вдохновенно мечтая о отношениях. Так что сейчас, раздумывая над тем, как же все-таки понять происходящее в его жизни, Реборн все же решился на то, на что не решался очень и очень давно. А именно — пойти за помощью. За помощью к Верде. Нельзя сказать, что киллер ненавидел ученого — каждый из Аркобалено бесил и раздражал его в равной степени (исключая Джиглио Неро), поэтому выделять кого-то из семерки он не считал нужным и правильным. Да и встречались они не столь часто, чтобы Реборн думал об этом. Но к Верде он, общеизвестно, испытывал особую неприязнь, которая плавно выходила из равнодушия и смирения с тем, что этот придурок находится на том же континенте, что и сам Реборн. Так что и идти к этому ученому за советом и помощью Реборн откровенно не желал. Но и умалять его достижения и ум репетитор тоже ну никак не мог, поэтому и выбирать не приходилось — лучше уж проверенный товарищ (на этом слове мужчина обычно кривился, словно съел лимон), вместо таких людей, вроде Джанини. Тем более, из всех ученых (адекватных, надежных и разумных ученых), доверить вопрос о Тсунаеши он мог только этому несоциальному педанту. — Не часто услышишь от тебя просьбу о помощи. — с каким-то странным удовольствием протянул ученый, глядя на раздраженного киллера с чашкой эспрессо в руке, — Обычно от тебя даже весточки не дождешься, а тут аж… — Заткнись, будь добр. — закатил глаза Реборн и уставился в столешницу рабочего стола, полностью закрытого кучей бумаг с расчетами и проводами, — У меня к тебе дело, Верде. — Как ты пришел к такому выводу, что я могу тебе помочь? — Кто гений в разделе Пламени? — парировал киллер и поймал жадный взгляд ученого. — У тебя есть что-то, что может заинтересовать меня? — уточнил он, поправив очки, — Интересно, очень интересно. Но ты не настолько плохо разбираешься в Пламени, чтобы идти ко мне с ерундой. Все действительно сложно? Реборн, скривившись, выдохнул: — Да. — О. — Верде вскинул брови, — Я и правда услышал от тебя признания своей бесполезности? — Не утрируй. — сухо посоветовал Реборн, уставился в чашку с кофе, — Я не говорил такого. — Но подразумевал. — не унимался Гроза, внимательно смотря за нервными движениями киллера. Реборн молча посмотрел сначала на явно довольного ученого, потом снова в свою чашку, мысленно говоря себя успокоиться. — Нет. — наконец-то выдохнул недовольно он, — Но если бы я мог сам разобраться в этой ситуации, то ни в жизнь не пришел бы к тебе, так что не советую делать так, чтобы я пожалел о том, что из всех возможных людей, я выбрал именно тебя. — Кто тебе мешает уйти? Реборн шарахнул рукой по столу с такой силой, что задребезжали пробирки в шкафу. Ученый ухмыльнулся. — Можешь не беситься, Реборн, я просто шучу. — тот подпер голову кулаком, наблюдая за прикрывшим глаза мужчиной, — Я понимаю, что ты бы не пришел просто так, но это действительно очень странно и непривычно, что ты просишь помощи. Верде вздохнул. — Выкладывай. Спустя сорок с лишним минут разговора, во время которого Реборн несколько раз подрывался с места, расхаживая по кабинету ученого, яростно рыча и размахивая руками, Верде задумчиво смотрел в точку в пространстве, пока киллер с расшатанными нервами пил третью чашку кофе и выкуривал четвертую сигарету, думая, что как, однако, хорошо иметь Пламя Солнца, ибо в ином случае его гнилые легкие были бы давно и безнадежно законсервированы для студентов-медиков, как наглядное доказательство. Верде выстукивал свой собственный ритм пальцами по столу. — Для начала, — наконец-то заговорил он, — Почему ты уехал из Намимори? — Я получил приказ. — Когда это ты заделался шавкой Вонголы? — иронично уточнил ученый и в ответ на насмешку получил яростный взгляд. Фыркнул, — Мне, собственно, плевать глубоко на то, с какой скоростью меняются боссы Вонголы, и меняются ли, но все-таки было бы гораздо разумнее оставить на этом посту Саваду хотя бы за то, что она сняла Проклятие и, на секунду, спасла мир. — Это не я решал. — Мне плевать. — повторил он, — Но я все-таки удивлен, что ты ушел, забыв о долге жизни. Это не похоже на тебя, верно? Впрочем, — тут же пожал плечами ученый, — Как я уже сказал, это меня не волнует. Меня заинтересовала ситуация с Савадой. Сможешь уточнить? — Что уточнять? — Реборн хмыкнул, — Помнишь, какой соплячкой она была? Как бы я не был ей благодарен, все перекрывал тот факт, что она и шагу не могла ступить без помощи, а такой босс Вонголы — форменное самоубийство семьи. Так что, едва Алессия смогла пробудить Пламя, Тимотео переписал приказ, и наследницей стала она. — Алессия?.. — Алессия Савада, старшая сестра Тсуны. — кивнул Реборн. — Оу. Ученый вскинул брови, удивленно посмотрел на киллера. — Мне пришел приказ заканчивать обучение Тсуны с просьбой приготовить новую наследницу на пост Дечимо. — Реборн постучал по столу, — После знакомства с Алессией, Хранители уехали вместе со мной, исключая Хибари Кёю и Сасагаву Рёхея. В дальнейшем желание вернуться проявлял Ямамото Такеши… Это не суть. — он мотнул головой, — Не так давно мы вернулись, чтобы они закончили школу в Японии. — И? — Она была совсем другой. — после продолжительного молчания, словно собираясь с мыслями, сказал наконец-то Реборн, — Я ожидал, что произошедшее ранее ее подкосит, она станет только хуже, но… Верде вопросительно посмотрел на него. — Такое чувство, будто Тсуну подменили. — наконец сформулировал мысль мужчина, — Если внешность я могу списать много на что: мать помогла, подруги подсказали, просто решила сама, но характер? Полная противоположность. Идеальные оценки, лучшие результаты в школе, репутация среди учеников, огромная куча поклонников, откуда это все могло появиться? — Месяц прошел. — пожал плечами Верде, — Мало ли что могло произойти. Банальный переходный возраст. — Она была президентом студенческого совета с одиннадцати лет, учувствовала в множестве олимпиад, получала гранты и медали, была гордостью школы. — он достал папку с информацией, кинул ее ученому, — Встречалась с Хибари Кёей — с человеком, которого панически боялась все время, что я с ней знаком. Как такое возможно? — он ткнул в фотографию, — Но буквально за день она буквально стала другим человеком. За пару-тройку месяцев до моего приезда. — Тебя это беспокоит? — уточнил Верде, но смотрел вполне серьезно. — Я хочу знать, как она может стать совершенно другим человеком за считанные часы. — он откинулся на спинку стула, — Это ненормально — за день меняться настолько, что тебя никто не узнает. Верде молча вчитывался в информацию, уделив внимание некоторым деталям, а Реборн думал о том, что эта Тсуна заставляет его восхищенно присвистывать — настолько тонко она действовала в различных ситуациях, настолько точно она находила все больные места людей, профессионально находя их ошибки и шантажируя. Реборн видел в ней то, что никак не мог развить в прошлой Тсуне и даже в Алессии, и это если не восхищало, то интриговало. Хотелось видеть это неограненный алмаз в своих учениках. Досадным было то, что к ней теперь нельзя даже подходить с такими вопросами — она стала гражданской. Официально. — Реборн, — наконец-то зовет его ученый, сидя с копированной медицинской картой девушки. Взгляд его был откровенно скептическим, — Для начала вопрос. — Задавай. — Ты идиот? Реборн моргнул. — Только идиот не поймет причины, — заговорил он, — по которым он так изменилась. Реборн, ты читал ее карту? — Несколько раз. — Заметил что-то странное? — Нет? — раздраженно переспросил он. Ученый закатил глаза. — Для начала, ее детская история болезни ясно говорит, что у нее были проблемы с психикой. — Реборн открыл рот, — Возможно, я говорю слишком обобщенно, но у нее стоит несколько диагнозов от психиатра. Нарушение сна, Синдром дефицита внимания, повышенная нервная возбудимость, — он пролистал карту, — Это было после ее пяти лет. А что было в ее пять? Реборн неразборчиво простонал: — Пламя запечатали. — Пламя для таких, как она — почти как воздух. Без воздуха никто не живет, без Пламени — живут, но получают столько изменений, что лучше бы ничего не происходило. — он ткнул пальцем в строку, — Возможно, что Савада на инстинктивном уровне использовала Пламя, поэтому и реакция организма на его блокировку стала довольно-таки… своеобразной. — При чем тут это? — Как ты себя чувствуешь, когда тратишься под ноль? — устало потер переносицу ученый. — Херово. — пожал плечами Реборн, — Без Пламени кажется, будто ты пуст. — В ее случае, вероятно, получилось так, что привыкший к большому выбросу энергии с Пламенем, организм не имел никакой возможности, чтобы сбросить излишки, которые не идут на стандартные вещи, вроде дыхания и сердцебиения. — ученый что-то показал в воздухе, покрутив рукой, — Так что когда Тимотео поставил блок, ее тело перестроилось под такой вариант, когда Пламени нет, и потенциальную энергию нужно куда-то девать. Именно поэтому и получилось так, что ее психика не могла выдержать и начались сбои, вроде чрезмерной активности и нарушения режима. В более старшем возрасте ей даже ставили психопатию и расстройство личности, но быстро сняли. — Хорошо. — кивнул ошарашенный репетитор, — Как получилось, что в двенадцать она снова стала другой? — Во сколько Тимотео снял блок? — Его снял я, Пулями. — покачал головой Реборн, — Но… Он нахмурился. — Иемитсу говорил, что перед моим приездом ей стало плохо и она попала в больницу. Кажется, она начала падать в обмороки. — Пули Предсмертной Воли не будут работать, если блок на Пламени цел, Реборн. Если это так, то человек просто не выживет. — Верде захлопнул папку, — А раз она жива, то причиной смены личности является изменения на блоке — только и всего. Может еще и эмоциональная возбудимость. — он пожал плечами, посмотрел в потолок. — Какова причина смены… характера сейчас? — Одна из причин — за это время она полностью подстроила организм под свой уровень Пламени, но так как с возрастом он только растет, то излишки снова направлены на то, чтобы возместить ущерб. Следовательно — все уходит на то, чтобы ее банально не разорвало на части. Вторая причина, — он насмешливо глянул на Реборна, — У меня есть подозрения, что у Савады есть что-то вроде раздвоения личности, которое происходит во время сильных эмоциональных нагрузок. Замечал ведь, насколько сильно она меняется при использовании Пламени? У нормальных людей не такая сильная реакция. Реборн обхватил голову руками, выдохнул. — Я даже подумать не мог. — На самом деле, это не рядовая ситуация. — Верде задумчиво покрутил ручку в руках, — Я встречался с подобными случаями, но настолько сильных изменений… Знаешь, она интересная девочка. Верде скупо улыбнулся, глядя в глаза Реборна. — Мне даже жалко, что вы ее сместили. С таким бы боссом Вонгола стала великой.