***
Мадара гордо стоял на улице. В одиночку. Над ним на полотне неба горели холодные звезды; обкусанная с бока луна освещала его трагическую фигуру с развевающимися от ветра волосами. Руки он сложил на груди, а взор обратил в далекую даль. Стоял он так уже пару часов, и даже ни разу не двинулся. Он был подчеркнуто обижен. Сердце Наруто, наблюдающего за ним из окна, совсем оттаяло. Он выглядывал каждые пять минут, чтобы убедиться, что супруг его действительно остался верен данному в запале слову – «с места не двинусь, пока ты не извинишься!». «Зря это я, – подумал Наруто, – накричал на него. Он ведь как лучше хотел. Заботится обо мне все-таки. А я вот так нехорошо…» Окончательно усовестившись, он выбрался на улицу. Поежился от холодка, совсем не летнего, и направился к супругу. Тот, заметив его, только отвернулся. – Хороший мой, – ласково позвал его Наруто, – ну хватит уже. Пойдем домой? Ответом ему послужило лишь завыванье ветра. – Прости меня. Я был неправ. – Наруто страшно не любил, когда его игнорировали. Возможно, сказывались травмы детства. Потому от молчания – неприятного, послескандального – он дико занервничал. С налетом отчаяния в голосе позвал. – Мадара, посмотри же на меня. – Ты сказал, – заговорил тот, поддавшись на уговоры. Однако тон его промораживал на месте, – что я испортил тебе жизнь. – Сгоряча ляпнул, – покаялся Наруто, молитвенно сложив руки. – Ничего ты мне не испортил. Облагородил даже. Научил хорошему, помогал и советовал. – Вот именно, – Мадара развернулся к нему. Гневно посмотрел, раздувая ноздри, как готовящийся к атаке бык. – А ты сказал– испортил. Сказал, что я скотина. И не стыдно тебе? – добавил он в конце, как бы ставя точку в своем обвинительном приговоре. – Очень стыдно, – вздохнул Наруто. Он искренне раскаивался. – Но дай мне объяснить… – С тяжким вздохом он начал свою исповедь. – С самого начала день у меня сегодня не задался. Я испортил важные документы, не смог пообедать, потерял список команд, Шикамару заболел, да еще и Моеги-чан убила мой фикус. Думал прийти домой, поесть рамена и наконец успокоится, а тут… – Голос его оборвался на сей трагичной ноте. И не успела она отзвенеть в воздухе, как Мадара заговорил. В глубине души, несмотря на свой брутальный вид, он был очень мягким. И не мог долго злиться. Вот и сейчас он уже смотрел участливо, а затем и вовсе притянул Наруто к себе со словами: – Ну так бы сразу и сказал. – Он погладил незадачливого супруга по растрепанным волосам. – Что сразу-то в драку? – Был расстроен, – пробубнил тот, утыкаясь лицом в заботливо подставленное плечо. – Прости меня. – Хорошо, – Мадара недовольно глянул в сторону соседского окна. Знакомое смуглое лицо тут же скрылось за занавеской. Отложив в памяти заметку наутро явиться к другу и отчитать за подглядывания, он нежно – насколько мог – проговорил. – Если хочешь, давай сходим в Ичираку. – Так закрыто же сейчас, – шмыгнул носом Наруто. – Ничего. Я попрошу, и откроют. Мне еще никто не отказывал. – Да уж. – Наруто с сомнением посмотрел на него. – Тебе откажи, ты и пятую мировую устроишь. – Для тебя, солнышко, – Мадара заговорщицки зашептал ему на ухо. – Хоть шестую. Наруто тепло усмехнулся: – Спасибо, но я, пожалуй, обойдусь раменом.7
23 июля 2019 г. в 22:08
С работы Наруто вернулся не в духе. Денек у него выдался не самый лучший. Все как будто валилось из рук: он пролил чашку рамена на важные документы, где-то потерял список команд, позже найденный под ножкой его же стола, к тому же забыл про важную встречу, о которой его должен был предупредить Шикамару, так некстати заболевший и отсиживающийся дома. Под конец, уже вечером, узнал, что его любимый фикус, что радовал глаз своей приятной зеленью, бесславно погиб. Помощница перестаралась с поливом, и корни его сгнили от избытка воды. Наруто ничего не сказал, чтобы не расстраивать ее. Лишь отвел душу, как следует выматерившись про себя. Благо, его мысли, порой совсем неподобающие Великому Хокаге, мог слышать только Курама.
Душный кабинет Наруто покинул с радостью, отчасти даже испытывая по этому поводу чувство вины. Он все никак не мог отделаться от ощущения, что правители деревни так себя не ведут, а являются образцами чести и достоинства бессменно, все 24 часа в сутки. Как-то раз он даже поделился с Мадарой своими тревогами, на что тот ответил: «Наруто. Образцами чести и достоинства считаются только памятники. Живые люди имеют изъяны. И знаешь что? Слава богу, что это так».
Конечно, все так и было. Правда, ему все же казалось, что его отец почти идеален. Конечно, он знал о нем совсем немногое, но и того времени было достаточно, чтобы пропитаться к нему уважением. Возможно, ореол некой непогрешимости Минато придавал тот факт, что он погиб молодым и не успевшим провести пару-тройку дебильных, возмущающих всех реформ. Сам Наруто рисковал остаться в памяти не только героем, но еще и скучным, изрядно поднадоевшим всем каге. Все-таки, погибать в цвете лет он не планировал. Даже ради того, чтобы остаться в глазах людей сияющим идеалом, светочем в темноте, недосягаемым совершенством и тэ дэ и тэ пэ.
Однако чтобы все видели, что он нисколько не загордился, и остался тем же простым парнем, по дороге домой он непременно уделял несколько минут общению с населением. Неспешно разговаривал с народом, слушал их предложения и жалобы, узнавал, как он справляется со своими обязанностями. Пользы в том не было никакой, чаще всего ему рассказывали ерунду про сбежавших котят, невоспитанную молодежь, да давали советы в духе «а давайте напечатаем как можно больше денег и станем самыми богатыми, Хокаге-сама?!» Но ему нравилось тратить впустую свое время, как говорил Мадара, именно таким образом.
Но сегодня все его силы исчезли. Утекли, что вода сквозь песок, скрылись, что солнце в облаках, испарились, что кошельки из карманов беспечных людей в толпе. Спеша к себе, в свою уютную берлогу, что он делил с Мадарой – только его он и готов был видеть, так как тот не имел привычки лезть в душу без мыла – он несся по крышам так, будто бы ему в затылок дышал сам Джуби, только и мелькал плащ белым росчерком.
В квартиру Наруто зашел через окно, как всякий приличный шиноби. Успокоить его мог только рамен – горячий вкусный рамен, которого ему не перепало в этот ужасный отвратительный день. Ему так хотелось поскорее приступить к священному ритуалу: вскрыть пачку – аккуратно, чтобы ничего не просыпать, вытащить лапшу и торжественно уложить ее в глубокую тарелку, полить все это дело соусом и присыпать благоухающими специями. А затем с чувством, толком, расстановкой залить подготовленную лапшу горячей водой, где та вольготно плавала, будто принимала ванну, и накрыть тарелку крышкой. Подождать пять долгих минут, длинных и изнуряющих, как переход до Суны, и не забыть раз десять заглянуть под крышку, истекая слюнями. И наконец с возгласом Итадакимас! приняться за смакование самого вкусного блюда на свете. Блаженно прикрывая глаза, втягивать лапшу в рот, смачно прихлюпывая, и периодически стонать в приливе пищевого удовольствия.
Но, как выяснил он, сунув нос в свою нычку, заветные пакеты пропали. Просто испарились. Ни одной штучки не осталось.
– Что за черт? – пробормотал он. – Не может быть.
Мадара пришел, когда он перерыл уже всю кухню. Отодвинул шкаф, поднял все стулья, выпотрошил даже кладовку. Пыль кружилась в воздухе, на свет божий были извлечены пятнадцать потерянных метательных игл, два сюрикена и один кунай, неким образом оказавшийся за холодильником. Кроме того, в пустой коробке из-под обуви Наруто отыскал старые письма своего отца, в мешке с рисом обнаружилось секретное послание из Суны, а под тумбочкой дохлый таракан. Все эти сокровища теперь вперемешку с хламом из кладовки громоздились посреди кухни, навевая Мадаре своим видом нежную ностальгию. Когда Наруто жил один, примерно такой бардак встречал каждого осмелившегося зайти в гости.
– Чем ты занимаешься? – Мадара остановился на пороге. Удивленно поднял бровь, переступил через разбросанные банки-склянки, едва не наступив на взрывную печать, и приблизился к Наруто, который горевал, сидя на полу и подперев голову рукой. Его футболка была вся в пыли, и даже на щеке осталось грязное пятнышко. Мадара склонился, бережно вытирая его. Выражение лица супруга тронуло его черствое – по мнению всяких завистников – сердце.
– Мой рамен пропал, – убитым голосом поделился тот. – Наверное, его украли. Представляешь, прямо из дома своего Хокаге сперли! – Наруто возмущенно стукнул кулаком по собственному колену. А ведь он так доверял собственному народу! Даже двери никогда не запирал. И вот так они ему отплатили, самой черной неблагодарностью.
– Рамен? – медленно переспросил Мадара. И вдруг отступил во тьму коридора. – Слушай.
– Чего? – насторожился Наруто. Голос благоверного прозвучал подозрительно. Подозрительно виновато.
Мадара, в свою очередь, тянуть не стал и рубанул с плеча.
– Я его выкинул. – И поспешил объясниться. – Тебе давно пора переходить на здоровое питание. Овощи-фрукты. Весь холодильник полезным забит, а ты одним раменом питаешься.
Глаза Наруто блеснули красным. Кроваво-красным. В воздухе запахло грозой. Темная чакра морем затопила комнату. Он медленно поднялся, весь вне себя от такого подлого предательства. Раздув гневно ноздри, он тихо и очень страшно переспросил:
– Говоришь, рамен мой выкинул? Говоришь, мне нужно на полезное питание переходить?
Мадара не зря славился своим умом. В ту же секунду он понял, что его будут бить. Возможно, даже расен-сюрикенами. Вероятнее всего, вперемешку с бомбами хвостатого. А он даже ответить не сможет. Так ему было стыдно. Потому он немедленно подался в бега.