Предыдущая ночь вышла тяжёлой не только для Эрена, который всеми силами пытался отыграть роль вымышленного человека. Малыша Дюрая мучили кошмары, он постоянно просыпался, мелко дрожал и с трудом сдерживал слёзы. Эрвин не мог спать, когда его сын оказался заложником страшных снов.
Сначала Смит пытался успокоить сына: обнимал, поил горячим молоком с сахаром, убаюкивал. Однако после третьего пробуждения стало понятно, что этого мало, и так просто мальчик не заснёт. Он пытался дозвониться до Мари, но её телефон всю ночь оставался вне зоны действия сети и предательски молчал.
Вот же чёрт. Сама же говорила, что поможет Эрвину, а теперь до неё не дозвонишься! Хотя вряд ли мужчина в праве злиться на бывшую жену. Многие люди перед сном отключают мобильники, чтобы никакой идиот не будил их своими звонками, и Мари была в числе этих людей.
Смит не хотел беспокоить Ханджи. Она и так тратит на них все свои выходные и свободные часы днём. Вызывать женщину ещё и ночью из-за детских кошмаров — наравне с издевательством над человеком, который целыми сутками работает и спит по три часа.
Дюрай крепко обнимал отца, вжимаясь в него всем своим маленьким телом. Про сюжеты кошмаров он не рассказывал, боялся. И Эрвин не смог ему отказать, когда мальчик прошептал дрожащим голосом, изо всех сил сдерживая слёзы:
— Хочу к Ханджи…
Мужчина сразу же набрал её номер, практически выученный наизусть. Пока раздавались гудки, Смит уже в голове продумывал извинения за нарушенный сон. Однако, когда Зоэ взяла трубку, её голос не был похож на голос сонного человека. Все ещё работает?
— Прости, что звоню так поздно. Можешь приехать? Дюрай… он постоянно просыпается от кошмаров. Он хочет, чтобы ты была рядом. Если тебе, конечно, не сложно.
— Уже еду.
И Ханджи подорвалась с места, не выключая работающий компьютер. На экране красовалось большое количество открытых вкладок, посвященных зависимостям, болезням разного рода и их последствиям.
Эрвин в который раз включил электрический чайник и вместе с ребёнком стал дожидаться приезда подруги. Она снова выручает, снова бросает все свои дела и мчится к нему на помощь. Ему уже ужасно неловко обращаться к ней, но эта женщина единственный луч света, который не позволяет Эрвину снова закрыться в себе и смело смотреть в лицо проблемам. Она его спасательный круг, личный ангел-хранитель. Мужчина вновь начинает к ней привязываться, и внутри расцветает что-то странное, неизведанное до этого. Это не похоже на чувства к Мари, это что-то другое, более неземное.
И пугающее.
Дюрай больше не пытался заснуть. Мальчик лежал на коленях папы, ожидая Зоэ, которую так сильно хотел увидеть, что готов был закричать. Но он сдерживается, потому что Ханджи бы такого поведения не одобрила, он знает. Ребёнок закрыл глаза, чувствуя, как тяжёлая рука Эрвина заботливо гладит его по непослушным волосам.
Ханджи не смогла приехать раньше, чем через полтора часа. Путь был всё-таки далёкий. Актриса ради Дюрая взяла автомобиль, которым пользуется крайне редко, не нравится ей сидеть за рулём. Она не любит это дело и точка. Однако потраченное время на получение прав иногда себя окупало, как, например, этой ночью. На своих двоих она добиралась бы куда дольше.
Эрвин уже и забыл, что как-то отдал ей ключи от своей квартиры. Так, на всякий случай. Вероятно, близкому к той ситуации, которая происходит сейчас. Смит не хочет отходить от сына и единственное его желание — успокоить испугавшегося мальчишку.
Женщина бесшумно подошла к сидящему на широкой кровати отцу, заботливо обнимающего Смита-младшего. Почувствовав на своей голове ещё одну ладонь — маленькую и нежную — Дюрай открыл глаза, посмотрев на Ханджи. Та ему ласково улыбнулась и села на колени. Зое аккуратно развернула ребенка к себе и обняла, поглаживая по спине.
— Ну чего ты, милый? Всё хорошо, мы здесь. Мы рядом с тобой, нечего так бояться. Мы никому не дадим тебя в обиду. Мы всегда будем рядом, чтобы защитить тебя.
Эрвин смотрел на Ханджи, сидящую на полу, сверху вниз. Она никогда не говорила «я», когда дело касалось ребенка. Всегда «мы». Абсолютно всегда. Будто бы они одно целое, будто бы по-отдельности они не смогли бы справиться с мальчиком.
Мы всегда будем рядом…
Дюрай обнял женщину, тихонько всхлипывая. Смит заметил, что Зое в совершенно домашней одежде: белая, видимо уже старая и поношенная, рубашка, широкие спальные жёлтые штаны и даже тапочки. Учитывая погоду на улице, она наверняка замёрзла, даже если её путь составлял от подъезда до машины и обратно. Ханджи примчалась к ним в том, в чём была, не думая о температуре за окном и возможной простуде.
Эрвин аккуратно пододвинул сына, освобождая свои колени. Кивнув Зое, он поднялся с кровати и ушёл на кухню. Случайно или нет, но в кухонном шкафчике оказалась упаковка любимого чая Ханджи. А точно ли любимого? Может, за столько лет она не только начала пить кофе, но и поменяла свой вкус в чае?
Смиту ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и заварить фруктовый чай со вкусом винограда. Раньше она очень его любила, могла пить и без сахара, хотя её страсть к сладкому известна всем знакомым и коллегам. Конечно, женщина не настолько сладкоежка, как Эрвин, но всё же никогда от лишнего лакомства не отказывалась. По крайней мере, на памяти актёра.
Когда мужчина вернулся в спальню, Дюрай уже лежал на подушке, а рядом с ним сидела Ханджи и что-то ему рассказывала полушёпотом, заботливо улыбаясь. И мальчишка, было видно, заметно расслабился.
О, да, как же она превосходно говорит. Неважно что, неважно как, но Эрвин может слушать этот голос часами, не перебивая. Слушать, наблюдать за мимикой и жестикуляцией. Видимо, недавно это стало его страстью, которой он не в силах сопротивляться. Смит будто бы пропадал, когда начинал вслушиваться в слова Зое. Выпадал из реальности, терял себя, но был доволен. Когда она говорит, улыбается и смеётся, все его маски лопаются с треском и падают куда-то в пустоту. Его это пугает, но он не хочет, чтобы такой эффект растворялся. Эрвин готов стать пленником чужих эмоций, если эти эмоции будут принадлежать Ханджи.
Женщина подняла голову, заметив уже несколько минут стоящего на месте мужчину с чашкой фруктового чая. От взгляда её шоколадных глаз Смит незаметно пошатнулся и всего на миг потерял самообладание. Хозяин дома протягивает женщине чашку, подойдя к кровати. Ханджи делает один глоток, удовлетворённо улыбается и ставит превосходный напиток на тумбочку рядом с включённым светильном.
— У тебя есть какие-нибудь детские книжки? Дюрай хорошо под них заснёт.
Эрвин призадумался, садясь рядом с подругой. Художественная литература, в принципе, практически отсутствовала в его доме, так как читать успешному актёру некогда, разве что открывать сценарии во время перерыва.
—«Гарри Поттер» если только.
— «Гарри Поттер»? Ты сейчас серьезно?
Зоэ даже не попыталась сдержать смешок. На лице Эрвина исказилось искреннее недоумение.
— А что такого? Ты имеешь что-то против его истории?
— Ну…
— Тебе не место в моём доме. Альбус тебя покарает, помни об этом.
И Ханджи рассмеялась. Иногда он начинал вести себя, словно ребёнок. И такое случалось только тогда, когда они оставались наедине и в какой-нибудь непринуждённой домашней обстановке. Смит просто был самим собой.
— Ты невозможен, Эрвин.
— Это мои слова, вообще-то.
Смит возмущённо фыркнул, скрестив руки на груди.
Отсмеявшись, Ханджи всё же пошла за первой частью «Поттера». Насколько она помнит, конкретно эта книжка подойдёт для понимания ребёнком. В ней ещё нет никаких серьёзных моментов, всё крутится вокруг волшебства, а Дюрай, насколько она уже успела понять, фокусы и волшебство просто обожает и верит во всё это всем своим детским и наивным сердцем.
Однако сейчас мальчик не хочет слушать чтение. Он боится засыпать, боится кошмаров, поэтому актриса кладёт книгу рядом с чашкой чая, берёт мальчишку за руку и тащит на балкон, зазывая ещё и Эрвина. Смит удивлённо раскрывает глаза, но из интереса всё же следует за подругой. И что она собирается делать?
Ханджи поднимает Дюрая на руки, помогая ему положить маленькие ручки на перила. Вид открывался отменный, огни ночного города сверкали, подобно звёздам, а с высоты птичьего полёта все машины, бездомные животные и, почему-то бродящие в такой поздний час, люди, походили больше на муравьёв.
Эрвин встал позади Зоэ и задрал голову к небу. Тучи заслонили все звёзды, а холодный ветер неприятно морозил кожу. Мужчина почувствовал сладкий запах волос Ханджи и не заметил, как встал ближе, прижимаясь к её спине.
— Красиво, правда? — она покрепче ухватила ребенка, дабы тот случайно не выпал.
— Ага.
— Это мир, в которым мы живём. Он прекрасен и безумно красив. Но ничто в нём не посмеет нас разлучить, а значит мы не дадим тебя в обиду. Я всегда буду рядом с тобой и папой, мы вдвоём будем тебя защищать.
— А Майк?
— И Майк. Мы все всегда будем вместе и никакие кошмары не посмеют разрушить нашу идиллию. Никого и ничего не бойся.
Ханджи поцеловала Дюрая в висок и прижалась к его голове щекой. Эрвин поставил руки на перила по бокам от женщины, словно пытаясь закрыть её своим телом от невидимого наблюдателя со стороны двери. Мальчишка наконец улыбнулся, хлопая большими глазками и с восхищением смотря вниз.
Мужчине хотелось обнять их обоих, прижать к себе, но что-то его останавливало. Страх собственных желаний, страх реакции самой Ханджи. Он не понимал, откуда взялись эти резкие порывы касаться Зоэ, звонить, слышать, прижимать к себе. Будто бы он сломался, подобно компьютеру, заполненному вирусами.
Да, у него появился вирус. Особый, от которого никак не избавиться. И название ему —
Ханджи.
Смит пытался найти оправдание, скидывал всё на чувство благодарности, вот только его разум пытался достучаться до своего хозяина и пояснить истинный смысл таких желаний.
Сердце мужчины словно подпрыгнуло к горлу, когда Ханджи откинула затылок, прижавшись им к широкой груди. Его будто прошибло током, от такого простого и лёгкого движения выделилась просто невообразимая порция адреналина. Смит перестал себя контролировать.
Чертовка.
Для них троих время замерло. Дюрай, наконец, полностью успокоился, мальчик вновь почувствовал семейную атмосферу, которая когда-то царила в их доме. Правда, эта атмосфера длилась совсем недолго, но малыш искренне хотел снова почувствовать себя частью полноценной семьи. Чтобы папа не пропадал месяцами на работе, чтобы мама не приглашала в дом незнакомцев с целью унять одиночество, чтобы родители не ругались.
Эрвин с Мари ругались часто, но не так, как обычно. Они говорили друг с другом спокойно, уверенно, но без всяких эмоций. Будто бы они чужие друг другу люди.
Дюрай сильно переживал, когда в отсутствие папы домой все чаще приходил его приятель Нил. В те дни он чувствовал себя ненужной обузой для матери, хотя знал, что она любила его. Но мама была несчастна.
И когда Ханджи стала небольшой частью их новой и маленькой семьи, появились кошмары. Что она и папа видятся реже, что они ссорятся так же сухо, без чувств.
Что Ханджи нашла кого-то поинтереснее него и папы.
Дюрай не хочет её отпускать. Мальчик просто хочет жить в семье, в которой все друг друга любят и в которой никто не чувствует себя одиноким и лишним, как это было раньше с мамой. Конечно, малыш мечтал время от времени, чтобы родители снова сошлись, но теперь он не позволит папе бросить Зоэ.
Она — часть них. Часть Смитов. Дюрай любит её и знает, что папа тоже её любит, но как-то по-другому. Не как любил маму. Его отношение к Ханджи особенное, более трепетное, это видит даже пятилетний ребёнок.
Сколько они так стояли? Неизвестно. Никому и в голову не пришло следить за временем. Да и ни к чему это, когда можно просто наслаждаться обществом близких людей. Эрвин с большим трудом сдерживался, чтобы не обнять Ханджи с Дюраем. Просто знал, что ему не нужно этого делать. Может быть, ещё не время, слишком рано.
— Мне холодно, — наконец сказал мальчик, согревая маленькие ладошки своим дыханием.
Женщина улыбнулась и поставила его на пол. Эрвину пришлось отойти в сторону, чтобы пропустить её с ребенком в дом. Зое подняла книгу с тумбочки вместе с чашкой чая и кивнула в сторону гостиной, куда тут же побежал Дюрай. Смит покачал головой, отказываясь от предложения пойти за ним.
— Я позже подойду, иди.
Ханджи пожала плечами и всё же оставила мужчину наедине с собой. Эрвин прижался спиной к холодной стене и сжал свою рубашку около груди. Ему не хватало воздуха, Смит впервые терял над собой самообладание.
Нет, так ведь нельзя. Он всего пару месяцев назад развёлся с женой. Да и Дюрай ещё не до конца понимает, что его семья разрушена. Сможет ли он принять кого-нибудь, кроме Мари? Хоть он и заметно привязался к Зое, нельзя отрицать того, что маленький ребёнок будет чувствовать себя некомфортно, если отец начнёт водить к себе кого-либо.
А о чувствах Ханджи и вовсе говорить не стоит. Она никогда не заводила отношений с коллегами. Ещё и почему-то избегала какое-то время, будто бы боялась его. Он не может просто так взять и влюбиться в неё. Это неправильно. Он не хочет. И уж тем более не хочет испытывать подобные чувства к человеку, который в мгновение ока может его раскусить. Какими бы выдающимися актёрскими способностями мужчина не обладал, а от проницательности Зое ему не скрыться.
Эрвин взлохматил волосы и тяжело вздохнул. Наверное, он просто заболел. Да, точно, это болезнь. Перетрудился и всё. Не может он полюбить Ханджи, всего лишь воображение разыгралось.
Мужчина кивнул сам себе. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы прийти в себя, снова запутать себя иллюзиями. Когда он всё же заглянул в гостиную, то удивился тому, что Дюрай заснул. И спал мальчик спокойно, не ворочаясь и не морщась. Спал, положив голову на колени Зоэ.
И снова сердце забилось в бешеном ритме. Видимо, Эрвину всё же придется сдаться. Он пал перед очарованием своей подруги, перед её жизнерадостностью и лёгкостью. Смит проиграл своим чувствам.
Ханджи тоже задремала, как и ребёнок рядом с ней. Пряди волос небрежно падали на женские плечи, а очки вот-вот спадут с острого кончика носа. Книжка уже валялась где-то в ногах. Видимо, Зое сама не заметила, как заснула.
Эрвин осторожно взял на руки сына и уложил в кровать, выключая светильник и накрывая его пуховым одеялом. А затем мужчина вернулся к Ханджи. Во сне она выглядит такой спокойной и расслабленной, какой он ещё ни разу не видел её. Смит бережно снял очки и положил на тумбу, всматриваясь в лицо безумно красивой женщины.
Он всегда называл её чертовкой, с первой их встречи. Почему-то это прозвище ей очень сильно подходило, вот только даже спустя столько лет так её продолжает называть только Эрвин. Она настоящая дьяволица, крадущая сердца публики. Ханджи очаровывает с первых секунд знакомства и продолжает удивлять даже того, кто знает её всю жизнь.
Мужчина мог вечно любоваться её умиротворённым лицом, наблюдать за подрагивающими длинными ресницами и слегка приоткрытыми губами. Она похожа на королев из сказок и романов. Её красота просто неземная.
Эрвин поправил спадавшую на глаза прядь каштановых волос, аккуратно убирая волосы за ухо. Внутри проснулась ныне невиданная ему нежность, а неоткуда взявшаяся страсть начала понемногу вырываться наружу. Он осторожно обнял одной рукой женщину за плечи и поднял на руки, относя на кровать к Дюраю.
Эрвин знает, что Ханджи спит мало и редко, как и он. И он так по-детски обрадовался, увидев её спящей, несвойственно для самого себя. Мужчина бы себе не простил, если бы из-за его неаккуратности она бы проснулась. Она бы не осталась, поехала бы домой. А отпускать её так не хочется. Даже наоборот, хочется спрятать ото всех и заботиться, видеть улыбку и слышать смех, посвященные только ему. Ему и сыну.
Голова женщины опустилась на большую подушку рядом со спящим мальчиком. У самого же Смита сонливость пропала полностью. Из-за неё. Эрвину нужно о многом подумать, принять свои желания и решить, как поступать с подругой дальше.
Блондин накрыл её тёплым одеялом. Дюрай, словно маленький и беззащитный котёнок, прижался к Ханджи, обнимая своими ручками. Он не любит спать один, ему всё время нужно кого-то обнимать.
Дюрай на удивление очень ласковый мальчик, ему необходимо внимание не только днём, но и ночью.
Весь в отца.
Эрвин сел на край кровати, наблюдая за спящими. Внезапно из-за этих двоих людей дом обрёл уют и некое особое тепло. Теперь это не просто квартира, а действительно
дом. Но только когда рядом Ханджи и Дюрай.
Смит внимательно всматривался в лицо спящей актрисы, желая как можно ярче запечатлеть его в своей памяти. Не на фотографии, а именно так, через воспоминания. Чтобы никакая техника не исказила её, не сгладила морщинки у глаз, которые только придавали ещё большую красоту. Ханджи и так идеальна.
***
25 марта 2014 года.
Уже вторые сутки телефон Ханджи недоступен. Она совсем не выходит на связь и не открывает дверь квартиры. Она даже не смотрит, кто там пришёл, ей всё равно. Зое сидит в комнате с задёрнутыми шторами в окружении полупустых бутылок терпкого алкоголя. Уже нет сил даже пить. Ни сил, ни желания. Ханджи даже не знает, больно ей или уже всё равно.
Раздается звук открывающегося замка, но актриса продолжает смотреть в одну точку. Ей плевать, кто там, плевать, даже если это бандиты и воры. Пусть берут всё, что хотят, но её не трогают.
Или она тронет их.
Порог перешагнули стройные женские ноги. Единственным человеком, которому Зоэ когда-то отдавала ключи от своего дома, является Нанаба. Шульц пыталась дозвониться, однако до последнего не хотела приходить. Она знала про свадьбу и отношение Ханджи к ней, поэтому дала ей время побыть одной. Вот только тишина, длившаяся двое суток, начала пугать.
И не зря она пришла. Аккуратно подойдя ко входу в гостиную, Шульц увидела её. Полностью разбитую и уставшую от всего подругу. Глаза стали воспалённые, красные из-за не так давно лившихся слёз, а круги от бессонных ночей стали куда больше. Ханджи сильно побледнела и вид у неё совсем нездоровый.
Ещё никогда взгляд Зоэ не излучал такой пустоты и равнодушия абсолютно ко всему. Она полностью выпала из жизни, заглушая свои мысли противным напитком.
Нанаба отбросила свою сумку куда-то в сторону, подбежала к ней и упала на колени, прижимая подругу к себе. Шульц запустила пальцы в тёмные волосы, обнимая настолько крепко, насколько могла себе позволить. Ей самой захотелось плакать от одного только вида Зое. Страшно представить, что чувствует Ханджи.
Смит убил её.
Женщина поднимает ослабшие руки и обнимает Нанабу, будто оживая. И вся та боль снова вернулась, разрывая Зоэ на тысячи кусочков. Ханджи утыкается носом в плечо Нанабы, и её тело пробивает крупная дрожь. Блондинка чувствует чужие слёзы, слышит тихие всхлипы, но может только крепко обнимать и гладить убитую горем подругу.
Шульц за несколько секунд возненавидела Эрвина. Человека, который
такое с ней сотворил. Из-за которого Ханджи потеряла себя и свою любовь к жизни и работе. Нанаба знает, что Смит остаётся в неведении о чувствах коллеги до сих пор, но нахлынувшая ненависть полностью охватила сердце девушки.
Шульц закрывает глаза. Она бы всё отдала, чтобы Ханджи не чувствовала ничего настолько ужасного. Нанаба отдала бы жизнь, чтобы повернуть время вспять и уберечь подругу, спрятать от Эрвина и не позволить ему разбить сердце, которое до этого Ханджи никому не отдавала.
Нанаба больше не оставит Ханджи одну, ни за что. Ей нужна помощь, поддержка, понимание и присутствие. Её срочно нужно возвращать к жизни, пока всё это не переросло в самую настоящую депрессию, из которой без таблеток и психотерапевта не выбраться.
Шульц хочет поменяться с подругой местами. Забрать все те противные чувства, разбитую душу,
спасти. Нанабе было бы легче, если бы это произошло с ней.
Потому что Ханджи не заслужила. Она всегда идёт ко всем на помощь, относится с пониманием и любовью к каждому, поддерживает и дарит безграничную порцию позитива всем, кто находится с ней рядом. Она заслуживает большее, чем разбитое сердце.
Рядом с Нанабой Зое успокаивается намного быстрее, чем наедине с собой, однако отпускать подругу не хочет. Ханджи ищет защиты, в которой никогда ранее не нуждалась настолько сильно.
Не оставляй меня. Я боюсь одиночества.
Вытащи меня отсюда, умоляю.
Нанаба не бросит её. Потому что не может уйти, не может разомкнуть объятия. Если понадобится, Шульц бросит учёбу и подработку, но останется рядом. Сейчас самое важное — это спасти Зое. Всё остальное кажется таким незначительным, что просто-напросто плевать.
Нанаба не бросала подругу ни на секунду. Она временно переехала к ней, помогла встать на ноги. И вскоре Ханджи понемногу начала возвращаться к жизни. Чтобы отвлечь её, Шульц таскалась с ней по торговым центрам, улицам, паркам, кинотеатрам и даже городам. Конечно, помогало это не сразу, но всё равно давало хотя бы небольшие результаты. Зоэ вновь стала следить за собой, включила телефон, иногда отвечала на звонки.
На работе она взяла больничный, ссылаясь на плохое самочувствие. Нанаба же занималась «лечением». И только благодаря ней уже через неделю Ханджи снова начала улыбаться и смеяться. Боль уходила постепенно, как и чувства к Эрвину. Шульц не позволяла ей думать о нём, они вдвоём постоянно были чем-то заняты, и Смит полностью вылетел из головы подруги.
Ханджи наконец
ожила.
Благодаря Нанабе, её терпению, потерянному времени. Шульц была рядом, и от этого становилось в разы легче дышать.
— Ты точно в порядке? — спрашивает блондинка, когда Ханджи отправляет сообщение Президенту своего агентства об успешном выздоровлении.
Зоэ смотрит на неё и улыбается.
— Абсолютно. Не бойся, я больше никому не позволю отнять моё сердце и разбить его. Всё отлично. Теперь я не нуждаюсь в
нём.
И Нанаба кивает. Она верит ей и надеется, что в следующий раз ей удастся предотвратить беду, что она успеет вовремя заметить, когда Ханджи снова кто-то попытается причинить боль.
***
На работу Эрвин и Ханджи приехали вместе. Они вдвоём отвезли совершенно не выспавшегося Дюрая в садик. Зое же наоборот чувствовала себя полностью отдохнувшей, хотя спала и не так много. В агентство они решили не заезжать и сразу же направились на съёмочную площадку на автомобиле Смита.
Такое появление насторожило Нанабу. Она старалась не замечать, что Ханджи и Эрвин так тесно общаются в последнее время. Шульц старалась всё это сбрасывать на совместную работу и вновь начавшуюся дружбу, но…
Почему они приехали вместе? Да ещё и на машине Смита. Стоило Нанабе лишь подумать о худшем варианте, как её передернуло. Не желая больше сдерживать нахлынувшие вопросы, Шульц поспешила навстречу к подруге. Она буквально вырвала её из общества мужчины и отвела в сторону, чтобы их никто не услышал, и уж особенно он.
— Ты что, ночевала у него?
— И тебе привет, — улыбнулась актриса, — мне пришлось ночью приехать к нему. Там… ну... серьёзная причина была. Не могу рассказать, прости.
— Причина? Ханджи! Ты же понимаешь, почему я так беспокоюсь. Ты буквально светишься рядом с ним и всё время находишься в его обществе. Вы неразлучны практически всё время вашей совместной работы. Пожалуйста, скажи, что мне всё это привиделось и вы только коллеги.
В ответ Зоэ только засмеялась и заботливо потрепала режиссёра по волосам. Ханджи хочет ей сказать, что ничего нет, но…
Она не хочет врать.
Женщина не уверена, что всё не так, как кажется Нанабе. И это самое страшное. Если дело касается Эрвина, актриса перестает быть уверенной во всём.
А Нанаба ждёт чёткого ответа от Ханджи, несмотря на то, что Зое понятия не имеет, что ей говорить. Вот только её спас вовремя подбежавший Моблит, извинился перед режиссёром и утащил Зоэ работать. Женщина была готова расцеловать своего менеджера за то, что он так удачно появился и хотя бы на время спас её от неловкого разговора с подругой.
Нанаба нервно закусила губу, провожая взглядом актрису и её помощника. Подозрения всё нарастали, а Ханджи рано или поздно всё равно придётся объясниться перед ней.
В любом случае, сейчас не место и не время. Они должны полностью сосредоточиться на работе, поэтому личные разговоры можно отложить до вечера или до выходных, а пока актриса благополучно садится в кресло, и стилистка Нифа превращает весёлую Ханджи в стервозную Алекс.
Шульц смотрит на стрелку на маленьких наручных часах и кивает сама себе, отмечая, что всё идёт по расписанию. Поскольку они сейчас занимаются только первыми эпизодами, многие актёры перенесли другие съёмки, чтобы поскорее вникнуть в новую историю, за что та была им безмерно благодарна.
Вспомнив, что вчера перед уходом она попросила одного из работников убрать часть её сценария на какую-нибудь из полок, режиссёр помчалась их искать, пока съёмочная группа готовилась.
Пробегавшую неподалеку блондинку сразу заметил Майк. Улыбнувшись, он бросил Эрвину что-то вроде: «Подожди минуту» и ускорил шаг, следуя за энергичной девчонкой. Желая как можно быстрее настигнуть девушку, мужчина даже перешёл на медленный бег.
Нанаба сильно заинтересовала Майка. Своей серьёзностью, целеустремленностью, энтузиазмом, горящим огнём в глазах и сердце. А ещё её по-детски нахмуренные брови, когда что-то идёт не так, как она задумала. Она забавная и безумно интригующая личность. Она как неприступная стена, подпускает к себе только Ханджи, с остальными же говорит исключительно по работе, будто бы избегая личных контактов. И это почему-то магнитом притягивает к ней Захариуса.
Нанаба видит свою папку на верхней полке шкафа и хмурится. Пускай она не жалуется на низкий рост, но от неё будто специально спрятали столь важные бумаги. Шульц тянется к ним, встаёт на носочки, но касается папки лишь кончиком среднего пальца. Грубая мужская рука тут же хватает папку и слегка опускает её, чтобы девушка смогла за неё ухватиться.
Подняв голову ещё выше, Нанаба видит Майка, смотрящего на неё сверху вниз со сдержанной улыбкой. Он стоит практически вплотную, Шульц слышит его дыхание, но её спина так и не соприкасается с ним. Майк не хочет влезать в её личное пространство без разрешения, однако желание стать ближе все равно даёт о себе знать.
Девушка опускает папку, прижимает к своей груди и разворачивается на небольших каблучках белых туфель к Майку. В свободных черных брюках и белом пиджаке она похожа на девочку, впервые пришедшую в школу.
Слишком уж «правильная» у неё форма одежды для такой творческой работы. Слишком офисная. Но ей она безумно идёт, как ни посмотри.
— Спасибо, — благодарит Шульц менеджера, пронзительно смотря в его зелёные глаза.
Нанаба всегда смотрит в глаза, даже если человеку от этого не по себе. Ей нравится наблюдать, как люди не выдерживают зрительного контакта и отводят взгляд. Но Майк никогда не отводит, он так же смотрит прямо, почти не моргая. И от этого не по себе уже становится самой Шульц, но глаза она не пытается спрятать.
— Не за что, — сухо отвечает ей мужчина, однако и взгляд, и выражение лица не кажутся такими безэмоциональными. Словно это и не его слова вовсе.
Думая, что на этом все, Нанаба собирается уходить, как Захариус аккуратно кладет руку ей на плечо, заставляя девушку обернуться.
— Я думаю, нам было бы неплохо провести время вместе. Подружиться, например. У нас впереди долгая совместная работа.
— Как по мне, это плохая идея, — усмехается Нанаба, чем слегка удивляет Майка, — мне не нужны новые друзья, уж прости. Вряд ли у нас найдутся общие темы для разговоров.
И Шульц снова уходит, непонятно от чего довольно улыбаясь. Захариус смотрит ей в след, и на его лице играет ухмылка.
— Это мы ещё посмотрим.
Девушка делает вид, что ничего не услышала, однако Майк знает, что его слова не могли пролететь мимо её ушей. Он знает, что по каким-то причинам она испытывает неприязнь к Эрвину, потому избегает и общества Захариуса, но от этого в нём только больше просыпается интерес и желание заполучить её внимание.
Начались съёмки первого эпизода, в котором практически всё внимание уделено двум главным героям, между которыми ещё и будет проходить романтическая линия. Листая сценарий, Ханджи невольно закусывает нижнюю губу.
Если Эрвин играет антагониста — он заставит себя ненавидеть. Если любовника — заставит влюбиться.
А роль его партнёрши играет довольно известная в театре Рико Брженска, ещё ни разу до этого не игравшая со Смитом. И перед его способностями она не в силах устоять, она знает об этом.
Вроде бы всё шло хорошо, съёмки продвигались по плану и не задерживались ни на минуту. И следующее утро начиналось на «ура», так как воодушевленный Эрен с полной уверенностью сказал, что нашёл свой образ. Нанаба обрадовалась такому ходу работы, но вдруг Эрвина отвлёк Майк, держа звонящий сотовый телефон актёра. Видимо, мобильник трезвонил уже давно, раз Захариус всё же позвал Смита, отвлекая от работы.
Мужчина принял звонок и недолго вслушивался в собеседника, а затем посмотрел на Ханджи со всей своей серьёзностью.
— Дюрай снова сбежал.
