Формула вечного счастья

      Ханджи известна в общих кругах тем, что не стесняется выражать свою любовь. Она нередко обнимает друзей, проводит время с ними как на работе, так и вне съёмочных площадок, не боится жёлтой прессы и сплетен. И когда их отношения с Эрвином начали становиться всё интимнее и интимнее, никому и в голову не могло прийти, что они влюблены друг в друга. Ведь Ханджи выражает свою привязанность к нему так же, как к Нанабе, Майку и Леви. На первый взгляд ничего необычного. Даже Шульц, видя их совместную работу, начала расслабляться, поскольку их отношения ничем не отличались от отношений с остальными. А как появился Дюрай, так подозрений стало ещё меньше. Она по-дружески, не иначе, помогает ему с ребёнком, вот и видятся они столь часто. По крайней мере, так хотелось думать. И данная версия звучит настолько убедительно, что мысли о другой отпадают сами собой.       И Зоэ превосходно играет свою роль. Она не даёт никому засомневаться в том, что у неё к актёру исключительно дружеская любовь, даже если это не так. Особенно, если это не так.       Она никому не говорит о своей любви. Ей стоило бы избавиться от неё, чтобы Эрвин вновь не разбил её сердце. Об этом говорит ей разум, но Ханджи, наверное, впервые в своей жизни отказывается его слушать. Ей нравится это чувство, которое она испытывает к мужчине, она желает испытывать его как можно дольше. Снова будет больно? Ну и пусть. Зато сейчас ничто не может сравниться с тем, что творится у неё внутри. Эти чувства не только вызывают сильные эмоции, но и помогают её карьере. Она хорошо знает и понимает, как нужно отыгрывать влюблённого человека, она хранит в себе всё то, что так пытается вырваться наружу, чтобы выплеснуть это перед камерой и направить на другого человека, когда это будет необходимо.       Но когда твоя жизнь чуть не обрывается в один роковой момент, становится всё равно на игру. Сердце и разум требуют утешения лишь от того самого человека, ведь никто иной не сможет помочь ей вдохнуть полной грудью и успокоиться. А когда Эрвин прижимает до смерти напуганную Ханджи к себе, на душе становится спокойнее. Зоэ чувствует себя в полной безопасности, ей не хочется ни кричать, ни плакать, ни забиться в угол. Она знает, что её не дадут в обиду. И позволяет себе расслабиться.       Но на какое-то время все её чувства отражаются на лице. Весь тот трепет от объятий Смита, вся нежность, которую хочется ему отдать. К счастью или нет, это замечает только один человек. Ловя на себе взгляд Леви, у Ханджи будто все внутренности леденеют, вот только теперь уже не от страха за свою жизнь.       Зоэ смотрит на музыканта. Ей страшно. Она даже сама не знает, чего именно боится. Ханджи так хотела сохранить всё в тайне. Это ведь настолько личное, сокровенное, что никто не должен видеть и знать. А что делать теперь? Леви раскрыл её, как-никак придётся поговорить с ним. Мужчина видит, как она прижимается к Эрвину, как жадно вдыхает запах его одеколона, как крепко обнимает и расслабляется в его руках. Аккерману врать уже бесполезно.       Знать бы, к чему всё это приведёт.       — Ханджи! — раздаётся крик где-то в стороне. Это наконец явилась Траут, вся напуганная и взволнованная. Видя актрису в объятиях Смита, она уверенным быстрым шагом настигает его и хочет оттолкнуть, но Эрвин поворачивается к ней спиной, как бы пряча женщину от постороннего человека.       — Это ты виновата! — вскакивает с колен Нанаба и подходит практически вплотную к их спонсору. Шульц трясёт от ярости. Могло случиться кое-что страшное, непоправимое. И это было бы намного больше, чем просто потеря актёра. Потеря лучшего друга.       Ханджи разрывает зрительный контакт с Леви и смотрит на двух девушек. Траут впервые выглядит растерянной. Её глаза то и дело возвращаются к Зое, которую Эрвин всё ещё не выпускает из своих объятий.       — Ты помешана на своём графике! Если бы не ты, мы бы проверили мотоцикл, нашли бы сломанные детали и прочие недочёты в нём! Ханджи бы не была на краю смерти! Ты её чуть не убила!       Нанаба готова расплакаться. Мысль о потере подруги ещё никогда не была столь явной и пугающей. Ханджи могла погибнуть у неё на глазах, и тогда Шульц винила бы уже себя. Потому что послушала другого человека, не предотвратила трагедию, несмотря на наличие такого шанса. У неё трясутся руки, но отходить от Траут она не намерена.       Не стоило вообще ей соглашаться на этот контракт. Подумаешь, сняли бы эти сцены в других местах. Да, не таких красивых, да, не таких подходящих, но зато все члены их команды были бы в безопасности. Зоэ не пришлось бы так рисковать. Им всем бы не пришлось так бояться за неё.       Траут пытается что-то сказать, но сотни глаз, уставившиеся на неё со злостью и даже ненавистью, мешают сосредоточиться. Поддержку она ищет в Ханджи, но вместо этого замечает всё ещё напуганные карие глаза. А ведь они единственные на неё не смотрят. Карвен чувствует вину за то, что сделала. Но не перед всеми этими людьми, а именно перед ней. Она осознаёт, что могло случиться из-за её ошибки, из-за её строгости и жёсткости. Своим холодом к окружающим и абсолютно наплевательским отношениям к съёмкам Траут оттолкнула от себя Ханджи сильнее, чем это могло произойти за всё выделенное ей время с командой сериала. Теперь до неё не дотянуться. Даже если Карвен будет биться изо всех сил, ничего не получится, пока актрису охраняет Смит.       Он словно огромный домашний лев, готовый порвать глотку за одно лишнее прикосновение к своей хозяйке. Эрвин больше никому не позволит рисковать жизнью и здоровьем Зоэ. Теперь уж она точно будет в безопасности. Пока мужчина рядом, ей не о чем беспокоиться. Он не простит себе, если не сможет предотвратить что-то, что навредит женщине, каким бы масштабным и неожиданным это «что-то» не было.       Нанаба хочет ударить Траут. И ударила бы, если бы Майк вовремя её не остановил и не отвёл в сторону. Им всем нужно успокоиться и отдохнуть. То, что произошло сегодня, никак нельзя игнорировать. Нельзя продолжать работу, по крайней мере, пока Ханджи окончательно не придёт в себя. Если бы Шульц могла, она бы всё прекратила в эту же минуту, однако она знает, что нельзя. Профессионалы так не поступают. Получится в итоге, что всё то время, все труды, бессонные ночи, сутки перед камерами станут пустым местом. И всё это было зря. И её отец окажется прав.       Эрвин отводит Ханджи в отель, обнимая её за плечи, однако ей уже намного лучше. Удивительно, какой эффект даёт одно лишь присутствие нужного человека. Хотя, конечно, немалую роль сыграла стрессоустойчивость актрисы. Зоэ за всю свою карьеру бесконечное количество раз попадала в передряги и опасные ситуации разного характера. Таких, как сегодня, правда, ещё не было, но оно и к лучшему.       Смит молча приводит коллегу в её номер. Он помогает ей умыться, достаёт сменную одежду и только потом оставляет одну, выдавив из уст подруги обещание, что она сразу позовёт его, если что-то случится или ей будет плохо. На всякий случай Эрвин оставляет на кофейном столике успокоительное. Ханджи бесконечно благодарна ему за это и сразу глотает две таблетки, после чего падает на кровать лицом вниз. В голове все мысли перемешались, однако такая приятная и непривычная забота со стороны мужчины помогает ей на время забыть о Леви и о предстоящем с ним разговоре. Зоэ всё ещё чувствует тепло Смита, запах, слышит стук его сердца. Кажется, в этот раз её разум затуманивается гораздо больше, чем это было в прошлый. Неужели её чувства стали сильнее? Или это последствие несчастного случая?       Как бы там ни было, актриса засыпает в попытках разобраться в себе. Сон помогает ей отдохнуть, а мозг перестаёт рисовать страшные картинки возможного развития событий, если бы она среагировала слишком поздно. Женщине не снится ничего, никаких кошмаров, и уже через каких-то пару часов Ханджи чувствует себя живой и бодрой, как только открывает глаза. Она окончательно пришла в себя и готова искать новые проблемы на свою задницу, а первая проблема с бесстрастными ко всему серыми глазами уже наверняка её заждалась где-нибудь в ресторанчике с бокалом коньяка или каким-нибудь любым другим крепким напитком. Быстро сменив одежду, Зое выбегает из номера и спешит на улицу в надежде поймать Аккермана где-нибудь неподалёку.       И столкновение в этот момент с Траут похоже на очень злую шутку судьбы. Карвен не даёт Ханджи возможности отпрянуть от неё, заточив в крепкие объятия. Актриса стоит на месте, не двигается. Она не отвечает на объятия, не говорит ни слова, только ждёт, когда её наконец отпустят. Однако отсутствие отзывчивости совсем не пугает Траут, которая так давно мечтала прикоснуться, хоть как-то выразить свою любовь к ней, пускай и совершенно не взаимную.       — Прости. Я виновата. Как ты? Всё в порядке? Могу я что-нибудь сделать для тебя? — Карвен освобождает женщину от своих рук, но тут же хватает за плечи и чуть ли не трясёт её, всматриваясь в такие прекрасные шоколадные глаза.       — Всё в порядке, ничего не нужно. — актриса качает головой и пытается плавно отойти, но длинные изящные пальцы слишком сильно вцепились в неё, чтобы позволить отдалиться.       Траут действительно сожалеет. Это видно по её лицу, глазам, дрожащим губам. Но Ханджи уверена, что если бы такая ситуация произошла с кем-то другим, ей было бы всё равно. Писательница слишком равнодушна к окружающим, к коллегам и даже к друзьям. Она в первую очередь заботится о своём благополучии и комфорте, вот только это не относится к Ханджи. Траут думает, что заботится о ней и оберегает, хотя на самом деле пытается привязать к себе свободолюбивую женщину и оградить её от всего и всех.       Равнодушие писательницы к людям — одна из причин, из-за которой между ними невозможны даже дружеские отношения. Зоэ не может общаться с настолько эгоистичным человеком. Ей нравятся люди, нравятся эмоции, которые она у них вызывает. Актриса чувствует себя живой, когда из-за неё и её работы окружающие смеются, улыбаются, плачут. Она не может представить себя без своих коллег, поклонников, друзей, без всего общества. А собственничество, агрессия и неприятие окружающих — черты, которые присущи Траут — никогда не станут критериями хороших отношений Ханджи с кем-то.       Траут не знает, что сказать. Слова вроде бы беззвучно слетают с её губ, но тут же обрываются, после чего она отводит взгляд в сторону. Ханджи терпеливо ждёт, когда ей позволят уйти по своим делам, она не заводит разговор и не кричит. Если Траут действительно нужно что-то срочно высказать — она это сделает, даже если это какая-то неловкая и нелепая тема. Но так долго колеблется на памяти Зоэ, кажется, впервые. Наверное, это связано с тем, что Карвен винит себя в том, что чуть не погубила актрису. Ханджи никогда не видела её растерянной, поэтому ей сложно понять, о чём именно собеседница пытается завести разговор в этот раз.       Неловкую тишину прерывают крики. К женщине подбегает златовласый мальчик и обнимает её так крепко, насколько только способны его маленькие ручки. Ханджи опускает голову к нему и тепло улыбается, положив ладонь на макушку ребёнка. Траут впадает в ступор и не замечает, как отпускает Зоэ, позволяя ей сесть на корточки и обнять в ответ прибежавшего гостя.       — Папа сказал, что тебе может быть плохо. Я пришёл тебя лечить!       — Ого. И от чего же ты меня хочешь вылечить?       — От грусти. Папа говорил, что ты можешь грустить и бояться. И ещё, что только я могу тебя спасти! — лицо Дюрая выражает всю его серьёзность. Ханджи не может смотреть на такую забавную и безумно милую детскую мордашку без улыбки.       Она треплет ребёнка по непослушной шевелюре и целует его в лобик. Понимая, что с ней всё хорошо, Дюрай сам расплывается в широкой счастливой улыбке. Он в ответ целует актрису в щёку и снова обнимает. Ей хотелось бы сейчас сходить с ним куда-нибудь, поиграть, поговорить, но присутствие Траут обламывает всю малину. Актриса не хочет, чтобы мальчика втягивали в их личные разборки, поэтому на этот вечер его приходится отпустить.       — Иди к папе, у меня ещё тут дела. Ты должен передать ему, что со мной всё хорошо, чтобы он не волновался. Обещаю, что присоединюсь к вам сразу, как только освобожусь.       Дюрай нехотя отпускает Ханджи и энергично кивает. Он всовывает в её руку какую-то конфетку с красивым розовым фантиком и убегает обратно к Эрвину. Ханджи выпрямляется и смотрит на то, как мальчишка удаляется. Такой маленький и уверенный, ну точная копия отца! Даже обнимает так же крепко, пытаясь прижать к себе. И пахнут они почти одинаково. Зоэ знает, что безумно любит этого мальчишку. Может, она и не годится на роль хорошей матери, но всё равно способна его обучить и воспитать. С малышом приятно проводить время, он постоянно удивляет её своими словами или выходками. Никакой другой ребёнок никогда с ним не сравнится, Дюрай один такой на всём белом свете. Дюрай особенный.       — Почему ты с ним возишься? — подаёт голос Траут, всё это время наблюдая за такой трогательной сценой. Вот только ей она не показалась милой и подходящей. Этот малец точно так же, как и его отец, появляется слишком не вовремя, будто бы нарочно пытаясь помешать их уединению.       Или у Траут уже началась паранойя, раз она видит подставу в каждой мелочи и в каждом подошедшем человеке.       — Потому что я люблю его, — спокойно отвечает Ханджи и поворачивается к блондинке, которая явно не ожидала услышать что-то подобное, — я люблю Дюрая. Он хороший мальчик, которому необходимо внимание. Мне нравится с ним возиться.       — Поэтому ты бегаешь за Смитом? — продолжает напирать Карвен, явно пытаясь выдавить из актрисы нужный ей ответ, чтобы наконец успокоиться и присвоить её себе, — он ведь тебе не нужен, да? Только мальчишка вас связывает. Стала бы ты тратить своё время на него снова?       Ханджи не нравится, в какое русло перетекает разговор. Траут каждый раз задевает тему Эрвина, докапывается, расспрашивает, будто бы он не человек, а преступник какой-то. Писательница считает его своим соперником, это ясно, как день. Но это соперничество уже банально сводит её с ума и начинает безумно сильно раздражать саму Зоэ.       — Пытайся переубедить себя дальше. Я не собираюсь тебе отвечать на подобные вопросы. Ты у меня не отбирала право на личную жизнь и никогда на сможешь отобрать, — последние слова она произносит чётко и с паузами, выделяя их на фоне других. Она пытается уйти, но блондинка перекрывает ей путь.       Взмах руки — и Ханджи прижимают к стене. Теперь уже Траут смотрит не с обожанием, а злостью и задатками ярости. Её выводит, что актриса уходит от ответов, скрывает от неё что-то. Карвен хочет прочесть все её мысли, прочувствовать все её чувства, понять, почему Ханджи так не желает становится её собственностью.       Отвратительно, но Траут хочет контролировать Ханджи. Хочет до невозможности. Её движения, слова, мысли — всё это должно быть ей доступно. Писательница выходит из себя, когда Зоэ прямо показывает, что не собирается перед ней отчитываться и что она не имеет никакого отношения к её жизни. Карвен закипает, она готова ударить актрису, а затем прижать к кровати, не позволяя ей двигаться и перечить. Ханджи нельзя быть такой самовольной. Она не имеет право перечить и отвергать Траут снова и снова. Ханджи всегда будет принадлежать ей, хочет она того или нет. Для блондинки желания женщины уходят куда-то на последний план.       Перепалку останавливает неоткуда явившийся Леви. Он кладёт руку на плечо Траут и сжимает её с такой силой, что та начинает шипеть от боли. Пользуясь моментом, Зоэ вырывается из стальной хватки. Ничего не говоря, Аккерман хватает подругу за локоть и ведёт куда-то за собой, оставляя Траут одну.       Снова.       Ты всё равно от меня не спрячешься. Я заставлю тебя ко мне вернуться.       — Что это за лесбийскую драму вы там устроили? — спрашивает Леви, усаживая себя и Ханджи за один из столиков местного ресторана. Актриса в долгу у него за то, что он появился в самый напряжённый момент и помог ей сбежать.       С Траут находиться рядом теперь опасно. Что она ещё может сделать? Шантажировать? Наговорить гадостей Дюраю? Распространить слухи? Эта женщина может всё. Иногда у неё сносит крышу, из-за чего эта сумасшедшая готова даже на самые грязные поступки, лишь бы добиться своей цели.       — Это сейчас не так важно. Спасибо, что помог вырваться.       Аккерман качает головой, как бы говоря: «нет проблем». Какое-то время они сидят молча, даже не смотрят друг на друга. Леви увлечённо пьёт какой-то коктейль, думая о чём-то своём, а Ханджи бродит глазами по окружающей их местности. Первой начать разговор она не решается. Вдруг ошиблась? Вдруг он на самом деле ничего не понял? Рисковать не хочется, всё же в душе таится ещё крохотная надежда, что о её секрете никто так и не узнает.       — И давно ты в него втрескалась? — прямо задаёт вопрос мужчина. Зоэ вздрагивает от резкого начала, и та маленькая надежда разбивается на сотни осколков от пристальных ртутных глаз.       — Разве это так важно?       — Мне — да. Рассказывай всё. Я в своё время всё поведал о своей... Проблеме, — последнее слово мужчина выделил, щуря глаза, — теперь твоя очередь.       Ханджи тяжело вздыхает и кладёт голову на стол, ударяясь лбом. Набрав побольше воздуха, она садится нормально и начинает всё рассказывать. Абсолютно всё, разбирая по полочкам каждый важный эпизод, связанный с Эрвином. Про их первое сотрудничество, свадьбу, запой, походы к психологам, попытки вылечиться с помощью чувств Траут. Теперь Леви известно даже больше, чем Нанабе.       Зоэ знает, что и ей нужно рассказать про их отношения с писательницей. Это нечестно — вот так умалчивать несколько лет настолько важную информацию. Ханджи решила для себя, что после разговора с Леви обязательно посвятит подругу. Может, не сегодня, но точно в ближайшее время.       Наверное...       Аккерман слушает, подперев голову рукой. Он не торопит, не перебивает, не задаёт вопросов. Просто выслушивает весь поток слов, вырывающихся с губ актрисы. Становится ясно, что она долго уже хранит в себе все эти проблемы и никому не выговаривается. Почему — ему непонятно, но спрашивать не собирается.       Леви не любит лезть в чужие дела, но конкретно сейчас делает исключение. Ханджи ему нравится, она хороший человек и талантливая актриса. Несмотря на свою любовь к болтовне, никогда не говорит лишнего. Плюс ко всему, эта женщина трудолюбива и сердобольна. Настоящая удача найти такого человека в современном мире. Конечно, Зоэ не без недостатков, но её желание помогать Эрвину абсолютно искреннее. Она не пытается таким образом ему понравиться, охмурить, вскружить голову. Более того, у Ханджи даже нет мыслей делать что-то, чтобы его добиться, несмотря на свои сильные чувства к нему. Таких девушек днём с огнём нынче не сыщешь. К      огда женщина заканчивает свой рассказ, она замолкает и ждёт ответа от друга. Кто бы мог подумать, что именно он вызовется разбираться в чьих-то любовных делах, особенно ещё не разобравшись со своим Эреном. Леви мычит, отодвигая от себя стакан и убирая руку от лица.       — Ты же не дура, очкастая, — начинает Аккерман со вздохом, — сама знаешь, как Эрвин к тебе относится. К чему этот цирк? Подойди, поцелуй, а затем живите долго и счастливо и умрите в один день. Но желательно без помощи мотоциклов или других средств передвижения.       — Всё не так просто, — Ханджи со стоном откидывается на спинку стула и поднимает голову к потолку, подставляя лицо приятному ветру от вентиляторов, — я не готова к этой ответственности. Я ещё не уверена в себе и своих силах. Что, если не справлюсь? Что, если мои чувства остынут? Наши отношения невозможны без Дюрая, а если что-то пойдёт не так, то под удар попадёт и он. Меньше всего на свете я хочу, чтобы пострадал этот ребёнок. А ещё я не могу, пока рядом Траут. Она не даст спокойно жить ни мне, ни Эрвину, сделает всё, чтобы нас рассорить.       — С ней мы разберёмся. Потом же ты намотаешь сопли на кулак и пойдёшь выяснять отношения со Смитом, ясно тебе? — Леви хмурится и встаёт с места, но строгого и раздражённого взгляда от собеседницы не отводит, — ваша Санта Барбара на Дюрае скажется ещё хуже. Мальчишка тоже не дурак, поймёт. Пока что ты единственная, кого он готов принять на роль новой мамаши, поэтому даже не вздумай облажаться, — он одаривает Ханджи щелбаном и уходит в сторону моря.       Зоэ искренне улыбается, смотря в его спину. Каким бы холодным и равнодушным Леви не пытался себя выставить, на самом деле он очень добрый и чувственный человек, если дело касается его близких. На него можно положиться, даже без всяких обещаний Аккерман никогда не расскажет секреты других. Ему по-настоящему можно довериться.       Да, конечно, он мог бы пойти к Эрвину и выдать Ханджи со всеми потрохами, чтобы ускорить процесс. Будет ли он это делать? Безусловно, нет. Во-первых, не его дело, когда его друзья сойдутся и начнётся их конфетно-букетный период. Во-вторых, это подло. Актриса поделилась с ним тем, что не могла сказать даже лучшей подруге. По ней было видно, что тема не очень приятная, что это всё должно было оставаться тайной как можно дольше. Он не идиот, чтобы разбрасываться секретами направо и налево. Может, он и считает себя паршивым человеком, но не настолько, чтобы подрывать доверие со стороны немногочисленных, но толковых и дорогих сердцу друзей.       На берегу, что совсем не удивительно, Леви замечает Эрена. Почему-то мужчина был уверен, что наткнётся он именно на него, его шестое чувство подсказывало это. Парнишка стоит на песке и смотрит на закат, словно зачарованный. Видимо, он о чём-то размышляет. Леви редко удаётся его видеть настолько серьёзным, особенно когда дело не касается их взаимоотношений.       Аккерман проходит мимо актёра, но останавливается. Тишину прерывают лишь волны и крики чаек где-то вдалеке. Скорее всего, Эрен тоже переживает за Ханджи. Она, как-никак, пристроила его на специальные занятия для начинающих актёров и сама нередко проводит с ним время, обучая новым трюкам и тренируя способности к импровизации. Очкастая для него старший наставник, а то и друг, пускай не такой близкий, как Майк или тот же Эрвин (ага, друг, конечно).       — Это ведь может когда-нибудь случиться и со мной, да? — тихо спрашивает Эрен, зная, что его слова однозначно дойдут до острого слуха музыканта. Леви ничего не отвечает. Ну а что тут ответить? Конечно, профессия актёра опасна. Зафиксировано множество случаев, когда на съёмочных площадках кто-то умирал из-за болезней или несчастных случаев. Ханджи спасла её быстрая реакция, другому актёру так могло и не повезти.       Леви не умеет поддерживать. Максимум, что он может сказать, так это при выполнении какого трюка больше всего вероятность выехать вперёд ногами. Но Эрену явно нужно не это, поэтому лучше промолчать. По крайней мере, молчание точно не сделает хуже.       Йегер поворачивается к Леви. Его губы поджаты, а на лице изображена не виданная ранее мужчине эмоция. Что-то новое и удивительное. Что Аккерману нравится в Эрене, так это то, что парнишка постоянно выкидывает что-то, способное удивлять. Он единственный, кто может вывести композитора на неожиданные эмоции. Иногда мужчина думает, что их встреча с Йегером на самом деле не такая уж и плохая вещь, как он считал ранее.       — У меня тоже есть вполне опасные моменты в сценарии. Я не хочу умереть, зная, что так и не добился должного внимания с твоей стороны.       Такие выражения пацана всегда неожиданные, хотя Леви казалось, что он к ним привык. Нет, он никогда не сможет привыкнуть, что кто-то считает его невероятным человеком, что кто-то готов из кожи вон лезть, лишь бы заполучить взгляд, слово, действие от брюнета. Аккерман скептически относится к таким выпадам. Он не верит. Не может поверить.       Леви ненавидит себя. За то, что привязывается к парню. Музыкант ведь знает, что однажды Эрен раскроет его тайну, увидит ломку и то, насколько Аккерман зависим от наркотиков. Тогда и восхищение, и симпатия — всё растворится. Уйдёт в небытие. Потому что наркоманы не достойны счастья, их никто не должен любить. Он уже уничтожает свою жизнь, не за чем губить чью-то ещё. Через пять лет Эрен и не вспомнит о нём, будто бы их встреча никогда не состоялась. Может, к тому времени организм Аккермана не выдержит, и вместо музыканта останется лишь могила с цифрами, о которой через пару лет забудут абсолютно все.       — Я подарил тебе подарок на Рождество, что ещё ты от меня хочешь, пустоголовый? — раздражённо ворчит Леви, не в силах поднять глаза на актёра.       Йегер делает шаг ближе, одним уверенным движением разворачивает мужчину к себе, кладёт ладони на щёки и заставляет посмотреть на своё лицо.       — Будешь ли ты так же переживать, если со мной что-нибудь случится? Если я буду на грани смерти. Пойдёшь ли ты меня успокаивать? Захочешь ли защитить? Я бы захотел.       — Чего ты хочешь, сопля?       — Поцелуй. Хочу, чтобы ты поцеловал меня. Могу я это попросить? — Йегер склоняет голову, уменьшая расстояние между их губами. Сердце стучит от волнения, шатен боится, что его вот-вот отвергнут.       Эрен прикрывает глаза, ощущая холодное прерывистое дыхание на своей щеке. Ему так хочется это сделать, давно уже хочется. Он мечтает узнать, каковы же на вкус губы этого холодного и неприступного мужчины. Йегер настолько близко, что Леви уже чувствует тепло его загорелой кожи, такой неожиданный выпад парализует его на какое-то время. Однако он резко отстраняется, убирает его руки от себя и делает шаг назад.       — Никогда больше не подходи ко мне с этой хернёй, — шипит Аккерман. Парень его разозлил и очень сильно. Эрен в какой раз нарушает его личное пространство ради своих прихотей, но именно сейчас он перешёл все границы. Это даже рядом не стоит с тем, что произошло в аэропорту не так давно.       Но больше всего Леви злится на себя. За то, что почти позволил пацану это сделать. За то, что внутри него проснулось желание особой близости, от которой он так отнекивается уже очень давно. Аккерман понимает, что в следующий раз его тело может просто-напросто не послушать мозг и поддаться дикому желанию, расцветшему где-то в районе грудной клетки. А такого допустить ну никак нельзя, он ведь не хочет загубить будущее парнишки. Чем больше симпатия музыканта к кому-то, тем сильнее он отстраняется от этого человека. Дюрай и Эрен — самые простые примеры. Но Ханджи, конечно, даже тут исключение.       И, конечно, Леви боится снова остаться один. Он знает, что станет ненужным, как только Йегер пронюхает про наркоту, к гадалке не ходи. А этот момент всё приближается. Подаренный им ключ от одной комнаты в своём доме об этом говорит. Если Эрен однажды пойдёт к нему домой, он найдёт этот голубой яд, в котором Леви уже много лет глушит своё одиночество.       Парнишка виновато отводит глаза, чувствуя себя последней сволочью. Знал же, что нельзя так делать, но всё равно поддался слепому желанию. Свершится чудо, если мужчина после этого захочет с ним иметь хоть какое-то дело.       — Прости. Я больше не буду делать ничего такого, обещаю.       Леви разворачивается, чтобы уйти, но не может сделать и шага. Не хочет он вот так взять и бросить этого идиота одного, заставляя чувствовать себя ущербным. Эрен ведь не виноват, что Аккерман так к себе относится. Но Йегер стоит, словно провинившийся щенок, который устроил хаос в доме, но искренне об этом сожалеет.       — Не потеряй ключ, балда. Рано или поздно я тебе покажу дверь от него, — почувствовав на своём затылке удивлённый взгляд, мужчина незаметно кивает своим мыслям и только тогда позволяет себе оставить парня одного.       Эрен ничего не понимает, но ему стало заметно легче. Значит, Леви не злится на него. А если злится, то не так сильно, как он предполагал. Наверное, есть какая-то особая причина, почему Аккерман отталкивает от себя, но сам отдаляться не желает. Йегер не будет до него докапываться, остаётся только убеждать композитора в том, что ему можно доверять. Ведь Эрен не бросит и не отвернётся от того, кто так сильно сумел заинтересовать своей личностью и кого он так сильно успел полюбить за весьма короткий срок.       К концу дня все уже более или менее успокоились. Вот только Нанаба всё ещё чувствовала себя неуютно. Она виновата в том, что согласилась на сотрудничество с Траут. Страшно представить, что могло бы случиться. Шульц не может отойти от окна, всматриваясь в ясное не по настроению небо. Если бы погода зависела от чувств девушки, тучи бы скрывали и звёзды, и красивый полумесяц, а на землю обрушился бы сильнейший ливень.       Сзади её обнимают сильные и столь любимые руки, а тёплые сухие губы целуют за ухом. Майк всегда рядом, когда это нужно. Ему не требуется что-то говорить, чтобы поддержать Нанабу. Его присутствие и прикосновения уже позволяют почувствовать себя чуточку лучше. Захариус отводит блондинку от окна, садится на кровать и усаживает её между своих ног.       — Не переживай. Ты справишься, — тихо шепчет он ей на ухо и получает в ответ робкий кивок. Майк ухмыляется и снова целует любимую за ухом, а позже и в шею.       Нанаба наконец улыбается и позволяет себе растаять в крепких объятиях. Вместе они не так давно, но это время значительно повлияло на самочувствие их обоих. Им, кажется, всё это время не хватало какого-то человека рядом, который бы заботился и заставлял чувствовать себя нужным в какие-то особые моменты, когда под рукой нет друга или родственника, способного поддержать. Майк и Нанаба полностью расслабляются в обществе друг друга.       И как раз сейчас им двоим необходимо снять напряжение. Они слишком много нервничали даже для работы в сфере кино. Захариус укладывает девушку на подушку, а сам нависает над ней, продолжая расцеловывать её шею. Их отношения ещё не заходили так далеко, но Нанаба не сопротивляется. Она лишь закрывает глаза, разрешая делать Майку всё, что ему вздумается.       Мужчина очень нежно относится к Шульц. Он боится сделать ей больно, поэтому вслушивается в каждый вдох. Вместо того, чтобы продолжать поцелуи, он утыкается носом в её ключицу и шумно вдыхает сладкий запах ванили, который с самой их первой встречи сводит его с ума. Майк хочет задохнуться в этом аромате, забыться, вдыхать его каждый день и каждый час, настолько упоительным он кажется. Захариус долго внюхивается, крепко обнимая девушку и поглаживая её широкой ладонью по спине.       Через довольно продолжительное время ему всё же приходится оторваться. Он целует её в плечи, те самые ключицы, возвращается к лицу и жадно впивается в соблазнительные розовые губы. Нанаба с энтузиазмом отвечает, позволяет чужому языку проникнуть в свой рот и поиграть со своим, нежно обнимая мужчину за шею.       Казалось, и так ясно, чем всё это закончится, но Захариус неожиданно убирает свои руки со столь желанного для него тела и разрывает поцелуй. Его глаза бегают по всему лицу Нанабы: скользят по аккуратным бровям, худым щёчкам, аккуратному носику, останавливаются на приоткрытых глазах и губах. И во взгляде его столько любви и обожания, сколько не было, наверное, никогда в жизни. А Майк и не стыдится этого. Ему нравится показывать свои особые нежные чувства к Нанабе, и он будет делать это столько, сколько ему захочется.       У него были другие девушки, даже больше, чем может показаться из-за его нелюдимости. И секс с новой партнёршой никогда не вызывал каких-то особенных чувств. Вот только Нанаба не одна из них, нет, она другая. Майк не желает просто утолить свои животные инстинкты, теперь его цель гораздо выше — показать всю значимость девушки для себя, получить не столько физическое, сколько моральное удовольствие.       — Я не хочу торопить события, — тихо шепчет мужчина и прикладывает свою ладонь к её щеке, нежно поглаживая, — не хочу, чтобы потом ты жалела об этом. Мы вернёмся к этому позже, когда будем ещё увереннее друг в друге. Идёт, моя маленькая извращенка?       В ответ на его новую ухмылку Нанаба бьёт мужчину по голове подушкой, а затем смеётся. Майк улыбается и ложится рядом с ней. Шульц поворачивается на бок и они молча смотрят на лица друг друга, не убирая глупых влюблённых улыбок. Блондинка берёт мужчину за руку, а он в свою очередь осторожно целует её пальцы.       — И это я ещё извращенка? — усмехается она, замечая, с каким трепетом и аккуратностью он прикладывает каждый пальчик к своим губам.       — Ничего не могу с собой поделать, — отвечает Захариус, прикрывая глаза.       И Нанаба смотрит на его короткие ресницы, испытывая дикое желание прикоснуться к закрытым глазам, да и в общем к лицу. Майк, будто прочитав её мысли, прикладывает ладошку к своей колючей щеке, и улыбка его становится шире.       Кто бы мог подумать полгода назад, что Нанаба всё же обратит на него внимание. Но, если честно, она сразу его заметила. И ни один из тех цветов ванили, которые Майк так любил оставлять у неё на столе без всяких записок, не был выброшен. Шульц приносила их домой и ставила в вазу, следила за тем, чтобы они не испортились и почти каждый день меняла воду. Пускай и вела она себя сначала холодно, но ей всё равно было приятно, что кто-то так желал о ней заботиться и терпеливо ждал ответа, несмотря на безграничную симпатию. Нанаба уверена, что такого, как Майк, она больше никогда не встретит. И несмотря на все проблемы, которые притянул «Новый рассвет», она рада, что взялась за эту работу. Эрвин Смит, к которому она изначально относилась скептически и с подозрением, привёл на съёмочную площадку не только замечательного менеджера, но и не менее замечательного человека.       Про сохранённые цветы ванили всё никак не удаётся рассказать. Ну, не было подходящего момента. А ведь Нанабе очень интересно, как Захариус отреагирует на это. Он же явно думал, что они ничего не значат, раз не получал ни благодарности, ни даже простого взгляда в ответ на свои подарки. Наверняка он приятно удивится, а, может быть, даже смутится. Хотя смутить такого серьёзного человека довольно сложно, однако это только разжигает любопытство Шульц и её желание увидеть хотя бы небольшой румянец на щеках своего мужчины. Кажется, этим любопытством её заразила как раз-таки Ханджи.       А вот у Майка нет никакого желания заставить Нанабу испытывать какие-то особые эмоции. Ему достаточно того, что есть. Одна её улыбка стоит тысячи звёзд. Именно поэтому Шульц пока не знает, что по возвращению домой её ждёт целый букет из прекрасных цветов ванили. Таких же нежных и очаровательных, как и она.       Так они и уснули, лёжа друг напротив друга и держась за руки. Майк смог успокоить и её, и себя, он ведь сам ничуть не меньше переживал за Ханджи и не находил себе место. Удивительно, как правильно проведённое время может успокоить нервы и даже помочь забыть о случившемся.       Несмотря на сомнения Нанабы, работу всё же продолжили сразу же утром. Ханджи уверила её, что всё в порядке, даже хотела повторить тот трюк с мотоциклом, но как только заикнулась об этом, Эрвин больно ущипнул актрису в бок с самым серьёзным и недовольным видом, на который только был способен. Шульц полностью вырезала данную сцену и заменила её другой, более безопасной. Теперь мотоцикл не нужен, однако умение ездить на нём позже всё равно очень сильно пригодится. Труды Леви не уйдут в пустоту.       Эрвин и правда теперь везде сопровождает Ханджи, не позволяя Траут даже на минуту к ней подойти. Зоэ сама попросила его об этом. Она сказала, что по неким обстоятельствам нужен кто-то, кто сможет отпугнуть от неё Карвен, и он подходит как нельзя лучше. Эрвин, конечно, для приличия поломался пять минут, но Ханджи сразу поняла, что он сам хотел ей предложить временную роль телохранителя от «опасной лесбиянки».       Леви же на Ханджи не давит. Более того, они к этой теме больше не возвращались. Аккерман почти всю ночь думал, как же отогнать Траут, чтобы она не разводила любовную интригу среди его друзей, но, стыдно признаться, так ничего придумать не смог. Конечно, ночь он провёл не только в попытках устроить особо наглой женщине Великую Божью Кару, но и сочиняя музыку со своей любимой гитарой и скрипкой, которые музыкант не забыл взять с собой и упаковал в первую очередь.       Композитор настолько устал ночью, что утром во время работы практически ничего не понимает. Половину диалогов не слушает, ни с кем на разговор не выходит. Зачем вообще вышел из номера — сам не знает.       От этого он даже не замечает, как уже на протяжении двух часов кто-то за ним следит. А вот Эрен заприметил подозрительную личность, но решает, что это просто какой-то второсортный певец, завидовавший таланту Леви, поэтому забивает на него и больше не вспоминает. А стоило бы.       В это утро к ним снова присоединяется Марло. Он интересуется самочувствием Ханджи, поскольку произошедшее быстро разлетелось по всему отелю. В подробности фотограф вдаваться не стал, поэтому сразу начинает работать. Марло делает фотографии не только самого процесса съёмок, но и закадровых рабочих, которые наблюдают или контролируют процесс. Уж очень парень любит так делать, имея работу с киношниками. Подобные фотографии всегда отмечаются галочкой «любимое».       Траут, смирившись, что к Ханджи ей не подойти, просто уходит с площадки, в очередной раз показывая, что вся эта работа для неё пустая трата времени. Актриса заметно расслабляется, когда Карвен исчезает в неизвестном направлении. Сейчас происходит борьба между Эрвином и Эреном, поэтому роль временного охранника передалась Майку, который справляется с ней ничуть не хуже своего друга.       Ханджи замечает, как какой-то паренёк подзывает её из-за кустов. Пообещав Захариусу скоро вернуться, она подходит ближе к ним. Там актрису дожидается человек с весьма странной рыжей причёской. Зоэ уверена, что видела его где-то, однако вспомнить не может. Наверное, он не из её сферы, либо же не зацепил своей работой.       — Меня зовут Флок. Я знаю, кто и зачем испортил твой мотоцикл, — шепчет парень и кивает головой в сторону. Ханджи неуверенно смотрит на него, а затем на работающих коллег.       С одной стороны, доверять первому встречному — такая себе идея. Но с другой, очень уж хочется посмотреть на физиономию человека, который чуть её не угробил. Взвешивая все плюсы и минусы, она в конечном счёте кивает и идёт за подозрительным парнем.       Нет, Ханджи ему не верит. Более того, актриса готова встретить журналистов, жёлтую прессу, отразить нападение с его стороны. Она хорошо владеет некоторыми боевыми искусствами, поэтому уверена, что вполне способна сама за себя постоять. Мутный какой-то этот парень, Флок, хотя и кажется вполне себе безобидным.       — Откуда ты знаешь?       — Я видел.       Короткий вопрос — короткий ответ. А что ещё, собственно говоря, ожидалось?       Зоэ понимает, что они всё дальше и дальше отходят от площадки, и ей это совершенно не нравится. Пока этот Флок не завёл её куда подальше, она останавливается. Чувство тревоги не покидает её с самого утра, и как раз сейчас оно накаляется до предела.       — Я дальше не пойду. Просто скажи, кто это, и я буду благодарна.       Форстер останавливается и поворачивается к ней. По его лицу сложно понять, что он задумал и зачем вообще решил помогать. Да и правда ли решил. Вроде на вид безобидный малый, но что-то в нём есть такое... Недоброе, что ли. Он напоминает змею. Дикую, хищную, изворотливую. Ханджи со многими людьми встречалась, поэтому стоящий перед ней экземпляр явно что-то задумал, но, честно признаться, хорошо и тщательно это скрывает. После случая на мотоцикле и внезапного рёва Траут актрисе вообще меньше всего хочется нарываться на новые неприятности.       Наверное, зря она всё же пошла за ним. Да, поймать подонка хочется, но и без помощи сомнительных личностей он непременно найдётся. Уж кто-кто, а хороший сыщик или детектив среди знакомых Ханджи наверняка найдётся. И вряд ли всего один.       — Не хочешь поймать его с поличным?       — Обойдусь.       — Хорошо. Но я лучше скажу шёпотом. Пускай в округе никого нет, но мало ли. Осторожность не помешает, верно? — Флок улыбается и подходит ближе.       Ханджи готовится отбиваться, когда он оказывается почти вплотную к ней. Вот только не успела она среагировать, как что-то очень больно кольнуло её в живот. Так больно, что перед глазами женщины засияли звёздочки. Зоэ чувствует, как стоять на ногах ей становится всё труднее и труднее. Опуская голову, она замечает в руках Флока шприц.       Однако Форстер не даёт ей упасть. Наоборот, он подхватывает актрису и помогает ей удержаться на ногах, пока странный препарат полностью не заработает.       — Уж прости, но тебе придётся стать очередной моей ступенькой, — гаденькая улыбка Флока становится шире.       Ханджи с гневом смотрит на него. Её глаза чуть ли не выжигали дыру в голове самодовольного идиота.       — Что ты, мать твою, творишь?       — Видишь ли, я восходящая звезда. Чёрная слава — тоже слава, как никак. И я заполучу её всеми силами.       Препарат Флока способен только обездвижить на время, но не убить и не заставить потерять сознание. И он не случайно выбрал именно Зоэ для своих грязных деяний.       Форстер с самого начала использовал песни распавшейся группы No name, которая исполняла свои песни в основном в жанрах альтернативный рок и хард-рок, но настолько переделывал их под попсу, что узнать практически невозможно. И с тех пор он начал питать неоткуда взявшуюся ненависть к Леви. Ненависть, которую породила чёрная зависть.       Аккерман успешен даже после распада группы, сочинённые им песни рано или поздно могут стать классикой, его узнают и по сей день, а вот Флок так и не искупался в лучах славы. Он хочет сделать так, чтобы Леви навсегда ушёл из шоу-бизнеса, тогда и его произведения воровать станет легче. А чтобы заставить кого-то уйти из этой сферы, надо причинить ему невыносимую боль.       И как раз несколько месяцев назад в руки Флока попадает журнал, в котором во всех красках описывается новый роман знаменитого музыканта и талантливой актрисой. Он не задумывался, что это просто жёлтая пресса, уверовал, что так и есть, поэтому Ханджи и должна стать тем, что заставит Аккермана отказаться от работы.       Какая же удача, когда они сталкиваются в одной стране и даже в одном отеле. Флок и подумать не мог, что ему не придётся их всех выискивать, они сами к нему пришли и даже не догадывались, какая змея внимательно за ними наблюдает.       Чтобы сломать «противника», парень ломает мотоцикл его коллеги. Нет, у него не было в мыслях убивать её, он же не знал, где именно будут проходить съёмки. Его цель была покалечить, морально уничтожить, но не лишать жизни. Хотя это никоим образом не считается оправданием.       Когда у Ханджи совсем кончаются силы, Форстер укладывает её на землю и садится сверху. На его лице изображено столько отвратительных эмоций, что и передать невозможно. Зоэ хочет плюнуть в него, окунуть лицом в грязь, стереть эту самодовольную ухмылку с лица.       — Если я опорочу женщину Леви, это точно его подобьёт, верно? — в его глазах мелькает нездоровый блеск. Не нужно быть специалистом, чтобы понять, что этот парень — чокнутый на всю голову. Если выражаться точнее, то он психически не здоров. Нормальному человеку такое даже в голову не может прийти.       — Тебя посадят, сучёныш.       — Конечно. Думаешь, я бы занимался плагиатом, если бы боялся суда? В любом случае, львиная доля общественности встанет на мою сторону. Женщины всегда во всём виноваты, разве ты забыла?       Флок явно наслаждается этим моментом. Однако одновременно его бесит, что, несмотря на безвыходное положение, Ханджи ведёт себя абсолютно спокойно. Она не кричит, не плачет, не просит отпустить. Он начинает душить её, выжидая хотя бы болезненный стон, но получает только молчание. Тогда псих сдавливает горло сильнее.       Ей страшно. Конечно, ей безумно страшно, просто она очень умело это скрывает. Несмотря на весь ужас, Ханджи, словно маленькая девочка, надеется, что её снова спасёт какое-нибудь чудо.       По лицу Флока можно понять, что чудо явно не свершится.       И в самый неожиданный момент появляется тот самый герой, даже если лицо у него беспощаднее, чем у злодея.       Эрвин хватает Форстера за шею и отбрасывает как можно дальше от женщины. Попытки подняться с земли даже не начались, как Флока больно пинают по рёбрам. Поднимая голову, он видит, что над ним стоит тот самый Аккерман. И с таким ужасом на лице, который способен парализовать одним лишь взглядом. Не успевает Форстер опомниться, как приходят и остальные: Шульц, Захариус, Йегер, Фройденберг и Карвен. Леви поднимает наглеца за волосы и бьёт ногами по лицу.       Эрен и Нанаба перекидывают руки Ханджи себе через шеи и поднимают её ослабшее тело. Все остальные же, помимо Марло, срывают свой гнев на виновнике такого ужасного состояния актрисы. Даже Траут забывает про всю свою ненависть к Эрвину и помогает ему выбить несколько зубов Флоку.       — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Нанаба.       — Что он сделал? — чуть ли не рычит Йегер, однако в драку не лезет. Прекрасно понимает, что Ханджи сейчас нужна помощь намного больше, а морду наглецу набьёт Смит от души.       — Ничего не успел. Всё хорошо, ребята, — Ханджи улыбается и не показывает, как у неё всё внутри дрожит.       Для неё это слишком. Если авария прошла более или менее безболезненно, то намерения Флока заставили её почувствовать не просто страх, а самый настоящий ужас. Это был именно тот момент, когда смерть казалась лучшим выбором из двух зол. Она не хочет никаких утешений, ей необходимо побыть одной, выпить чего-нибудь крепкого и решить, что всё это лишь кошмарный сон.       Нанаба обнимает ослабевшую подругу, а глаза обеих внимательно следят за тем, в какое мясо превращается лицо этого психопата. Если Майк и держит себя в руках, то вот остальные явно не собираются щадить. Лишь Марло стоит в сторонке и ждёт, когда эта мясорубка закончится.       В венах Эрвина по-настоящему кипит ярость. Невозможно даже подумать о том, что могли сделать с его Ханджи. Смит не контролирует себя и не чувствует боли в руках, несмотря на сильные удары. Если бы не Леви, то он, скорее всего, убил бы Форстера. Друг отталкивает актёра и Траут что есть силы и хватает недоделанного музыканта (хотя он даже не заслуживает такого титула) за рыжие волосы.       Тогда-то и Марло решает присоединиться к их весьма сомнительному веселью. Фотограф не любитель вмешиваться в драки. Да, его телосложение позволяет, но ему неприятно пачкать руки, ноги и одежду о чью-то кровь. Парень в целом очень бережно относится к своему внешнему виду и здоровью. Марло смотрит на стоящего на коленях Флока сверху вниз. Взгляд у Фройденберга холодный, нечитаемый, что заставляет его побаиваться, несмотря на спокойное и, кажется, безобидное лицо.       — Не думай, что тебе и в этот раз удастся избежать суда, — заговорил фотограф настолько ледяным тоном, что у Форстера тело покрылось мурашками, — попытка изнасилования просто так не обойдёт тебя стороной.       — Ты что, забыл, в каком обществе мы живём? — Флок усмехнулся, несмотря на дикую боль в челюсти, — нет такого суда, который нельзя подкупить. Да и в изнасилованиях всегда винят женщин. Большая часть общественности будет на моей стороне, особенно учитывая имеющихся фанатов.       Марло скептически поднял одну бровь. Леви сильнее сжал волосы и задрал голову психопата выше, что тот взвыл от боли.       — Я собрал записи с тех камер наблюдения, которые ты не заметил и не смог закрыть. Поломка имущества, покушение на чью-то жизнь. Плюс свидетели при попытке изнасилования есть. Ну а вишенка на торте — воровство авторских прав. Ни один адвокат не сможет тебя защитить. И никакие деньги не помогут выйти сухим из воды. Учитывай, что ты нарвался не на каких-то алкашей из подворотни, а на известных людей. У одного меня полно связей, неужели ты думаешь, что, например, у знаменитого и всеми любимого Смита их нет?       А пока Фройденберг разбирается, к Ханджи подходит Траут. Осторожно, робко, боясь спугнуть. Эта Траут отличается от той, которая зажала Зое между собой и стеной. Она осторожно протягивает руку к Зое, но увидев, как та вздрагивает, тут же убирает. Эрвин не обращает внимания на Карвен, он более уверенно приближается к Ханджи и поднимает всё ещё слабое тело женщины на руки. Смит обещает Нанабе отнести её в отель и тут же скрывается за деревьями.       Зоэ прижимается к нему и прикрывает глаза, вновь чувствуя себя в безопасности. Что было бы, если бы он не забеспокоился и не пошёл по её следам? Эрвин будто почувствовал надвигающуюся опасность. Мужчина держит Ханджи крепко и одновременно нежно, словно она сделана из хрусталя, который может разбиться от любого лишнего движения.       На этот раз Эрвин относит женщину к себе. Он бережно усаживает её на кровать и садится на колени напротив, чтобы увидеть её лицо. Ханджи вся бледная, а карие глаза пустые. Она выглядит разбитой.       — Обещаю быть к тебе внимательнее, — Смит кладёт свои руки на её, — чтобы ты была в безопасности. Тебе не навредят. Никогда.       — Эрвин... — Ханджи смотрит на его лицо, не зная, как выразить свою благодарность. Мужчина только тепло улыбается, встаёт и садится рядом с ней на кровать. Он обнимает её одной рукой, держа вторую всё так же на её ладонях.       Ханджи прижимается к нему, словно брошенный котёнок. Слишком много ужаса на неё свалилось в последние дни, и всё было бы куда хуже, если бы Эрвин не оказывался в нужное время в нужном месте. Он позволяет ей совершать необдуманные действия и спасает от их последствий. Смит будто бы её личный ангел-хранитель в человеческом обличии.       Спустя примерно час Зоэ уже отошла от случившегося, а действие препарата иссякло. Конечно, только благодаря Эрвину, который пытался различными способами поднять ей настроение. Он вслух вспоминал об их первом и до этого проекта единственным опыте работы друг с другом, как они перебирали фишки друг друга, менялись ролями в перерывах и вместе заучивали сценарии. Эрвин учил Ханджи модельной походке ценой почти переломанных ног женщины. Оказалось, что у них общих воспоминаний намного больше, чем они думали. А ведь раньше эти двое никогда не обсуждали своего прошлого, вообще избегали любых тем, связанных со временем и личной жизни. А сейчас знают друг о друге больше, чем лучшие друзья.       Хоть отвратительный осадок остался, Ханджи настояла на ночных съёмках и потащила Эрвина за собой на площадку. Несмотря на то, что морально она чувствовала себя не очень, актриса не могла себя заставить снова пропустить работу. Она слишком любит её, чтобы отказываться из-за несчастных случаев, которые завершились вполне благополучно. Смит, конечно, удивился, но долго сопротивляться не мог. Ему хоть и нетрудно отказывать Ханджи, но он понимает, что её желание работать ничуть не меньше, чем у него, а может даже больше. Да и как тут отказать, когда сериал — отличный способ отвлечься от всего случившегося?       Нанаба расспрашивать не решается. Раз подруга пришла, значит, ей необходима работа. Да и не особый она любитель говорить о своих переживаниях, ей проще отвлечься. Тем более рядом был Смит, значит, ей действительно получше. Или она хочет, чтобы все так думали.       С каких-то пор Шульц начала спокойнее относиться к Эрвину. Она видит, что рядом с ним женщина чувствует себя более живой и смелой, и какая же она будет подруга, если захочет их разделить? После того, как мужчина успокоил её после аварии, Нанабе действительно стало легче на душе. Какими бы у них не были отношения, но ему точно не всё равно на Ханджи, а это уже хорошо. Шульц поддержит любое решение актрисы, и если ей спокойнее с ним, значит, пусть будет рядом. Так лучше для самой Зое.       Работа длится до самого рассвета. Эрвин предлагает Ханджи поспать в его номере, если ей всё ещё тяжело. Зоэ соглашается сразу. Она знает, что ей пока нельзя оставаться в одиночестве, ведь всё произошедшее снова захламит её голову и, скорее всего, так и не даст отдохнуть. Точнее, её в этом убедил сам Смит. Слишком уж он о ней беспокоился, чтобы вот так просто отпускать её. А убеждать он умеет превосходно.       О том, что случилось с Флоком, Ханджи не у кого не спросила. Не хочет ничего о нём слышать. А вот Эрвин узнал, что его передали полиции и ближайшем рейсом сошлют на родину, где он будет за решёткой дожидаться всю съёмочную группу.       Без происшествий прошёл весь следующий день и даже другой. Ханджи всё так же приходила спать к Эрвину и Дюраю, чувствуя себя расслабленно только рядом с ними. Траут последующие несколько дней не попадалась на глаза ни одному из команды, но никого это не расстроило.       На третью ночь Смит будит подругу и сына с видом ребёнка, впервые увидевшего большую машину. Без лишних слов он заставляет их обоих выйти из отеля, завязывает им глаза и аккуратно ведёт к морю. Только когда Ханджи и Дюрай почувствовали песок под ногами, Эрвин снимает с них повязки и указывает пальцем на небо.       То, что они увидели, невозможно передать словами ни на одном из тысячи существующих языков. Сотни падающих с неба звёзд заставляют сиять глаза своих зрителей. Дюрай от удивления раскрывает рот, а Ханджи улыбается так широко, как не улыбалась всю прошедшую неделю. Она вытягивает руку к небу, словно желая ухватить звёздочку. Волшебство момента нарушают только восхищённый вздохи мальчика, который никогда в своей жизни не видел ничего прекраснее разрывающегося от звёзд неба.       То, что они видели на картинках в книгах и интернете — перед их глазами. Звёзды помогают забыть абсолютно обо всём, о всех неудачах и чёрных полосах, они останавливают время, позволяя любоваться на себя, сколько душе угодно. И пока счастливая Ханджи не может оторвать сияющих глаз от них, Эрвин не может оторвать своих глаз от неё.