Алая истина

Сколько бы он не прожил, а хрупкая предрассветная тишина всегда будет для него самым желанным явлением. Иногда хотелось, чтобы она длилась всю его вечность. Всё чаще он желал, чтобы сонное солнце не начинало новый день, оставляя мир в сумерках. Вечная ночь, где нет места свету. Разве это не прекрасно? Обнажённые плечи обжигал холодный ветер. Не то чтобы его это волновало. Ему уже давно не было холодно, а теперь ещё от тела шёл волчий жар. Послышался тихий вздох, маленькая ладонь нашла его собственную и сжала. Подушечки пальцев другой руки прошлись по нежной коже, вырисовывая причудливые узоры. Обнажённая фигурка прижалась ещё сильнее, закинув на него ногу. Ник обнял девушку, вдавливая её в себя. Хотелось, как котёнка, сжать посильнее, чтобы тоненько вскрикнула и забилась в его руках. Но он не мог. Пока не мог. Он не хотел причинить ей вред, хоть она и провоцировала его постоянно. Её непокорность часто выводила из себя. Никлаусу требовалось всё время напоминать себе, что рядом с ней нужно быть осторожным, иначе он может горько пожалеть о своих действиях. Луи была такой маленькой и нежной, что даже простое касание гибрида могло оставить после себя синяки. Чувство приятной, нежащей слабости разлилось в груди. Губы изогнулись в хитрой улыбке. Он ощущал, как тело отзывается на крепнущую связь. Они уже на полпути к цели, а дороги назад теперь не было. Уж древний постарался отрезать все пути отступления. Волк внутри гордо поднял голову. Да, он тоже приложил ко всему свою когтистую лапу. Зверь заскулил при виде девушки и боднул перегородку, даже не надеясь вырваться. Никлаус закашлялся, прикрывая кулаком рот, и зарычал сам на себя. Ещё не время. Наконец первые лучи солнца начали мазками обрисовывать силуэты деревьев. Гибрид разочарованно прикрыл глаза. Он всё ещё верил, что солнце немного подождёт. Прижал к себе девушку, надеясь удержать её подольше. Но Луи отстранилась, потянулась и рассыпалась миллионами искрящихся пылинок. Дрожащая рука схватила лишь воздух. Ещё немного. Совсем немного и она будет с ним. Хочет она того или нет.

***

Эгоистичный, жестокий, беспринципный, бездушный изворотливый чёрт, для которого нет ничего святого. Он не понимает и не принимает того, что у других тоже есть свои мечты и стремления, чувства и эмоции. Всё всегда должно происходить так, как именно он того хочет. Ненавижу. Дверная ручка задёргалась, заставив меня замереть, как испуганного зайца. Я открыла очередной ящик в поисках шпингалета. По характеру я сорока, поэтому частенько тащу в дом всякую рухлядь. От обыкновенных симпатичных ракушек до шуруповёрта. Всё нужно, всё пригодится. Родители постоянно ругают меня за такое и регулярно проводят ревизию, но, как оказалось, такая привычка может отсрочить нежеланное событие. — Луи, открой! — отец снова забарабанил в дверь. Последняя затряслась, как осиновый лист, но выдержала. — Нам с тобой нужно поговорить. Открывай! — Не открою! Нам не о чем с тобой разговаривать, папа! — ещё активнее продолжила свои поиски. Руки дрожали как при лихорадке, а глаза застилали горячие слёзы. — Как ты мог меня продать, пап? — против воли мой голос задрожал. — Не продал, а заключил очень выгодную сделку. — А меня спросить?! С чего ты взял, что я захочу выходить за него замуж? Он старый! — Да ему даже тридцати нет. Что тебе не нравится? Обеспеченный, серьёзный, симпатичный. — Вот сам и иди с ним к алтарю, раз он тебе так симпатичен. А я с ним никакого общего будущего иметь не хочу! Что с тобой вообще стало? Мы с тобой день всего не виделись. — Хотя бы встреться с ним. Пообщаетесь наедине. Глядишь, понравится. — Не понравится. Мы с ним уже общались. Да я уснула от его гундежа! Пап, ну, мы же не в средневековье! — Ладно. Потом поговорим, когда одумаешься. Ни он, ни я своё решение менять не будем, — и папа хлопнул дверью своей комнаты. Я села на кровать и закрыла лицо руками. Как они могли? Ладно Никлаус, он постоянно что-то такое выкидывает. Но папа! Мой родной папочка, который во мне души не чаял, решил вдруг выдать свою единственную дочь за богатого мужчину. Надеюсь, мама сможет его вразумить. Иначе я пропала. Домой отец вернулся ближе к вечеру немного поддатый и сомнительно радостный. Объявил, что у меня появился жених в лице мистера Майклсона и что теперь я могу съезжать к нему хоть сегодня. Такую новость все восприняли одинаково плохо. Мама начала кричать на отца, когда поняла, что он вполне себе серьёзно. Братья стояли в ступоре и, хоть и не очень взрослые, осуждающе смотрели на отца. Из книг им было вполне известно, что такие решения до добра не доводят. А я сразу побежала в свою комнату, ибо прекрасно понимала, что неровен час и меня выселят из родного дома. Заперлась, подставила под дверь кресло и собиралась прикрепить к ней ещё замок. Вытирая рукавом набежавшие слёзы, я дрожащими пальцами набирала сообщение Ребекке. «Солнце, у тебя есть вербена?» «Найду. А что случилось? Кто-то досаждает?» «Да, твой брат. Принеси её, пожалуйста. Сколько сможешь. И заходи через окно.» «Скоро буду.» Все уже начали укладываться. Стих смех братьев, отец успокоился и лёг в кровать, мама подёргала ручку моей двери, сказала, что всё будет хорошо, и пожелала спокойной ночи. Свет горел только в моей комнате и из-за этого не было видно происходящего на улице. Можно было бы и выключить всё, но находиться в темноте мне было страшно. Всюду что-то мерещилось, мелькало и смотрело на меня красными глазами из темноты. Я уже битый час ждала Ребекку, но она всё никак не появлялась. На звонки не отвечала, сообщения игнорировала. Надеюсь, с ней ничего не случилось. Наконец в окно тихо поскреблись, заставив меня вздрогнуть. Подскочила к окну и распахнула его, впуская в комнату холодный воздух. — Ну, наконец-то, — радостно подняла глаза на подругу. Та уже одной ногой была у меня в комнате, держа в руках огромные пакеты. — Это ты столько вербены мне нарвала? — Да перестань, — прошипела она, вытаскивая зажатый в зубах пакет, и начала передавать мне всё. — На Ника вербена не действует. Не стала утруждать себя. Так, держи это. Я сейчас возьму всё остальное и вернусь, — Ребекка спрыгнула обратно на землю и исчезла в ночи. Я поставила все пакеты на пол рядом с кроватью и стала ждать подругу. Открывать ничего не стала, потому что не очень прилично смотреть чужие покупки одной. Бекка вернулась через полминуты с ещё двумя сумками. Скинула их рядом с остальными и плюхнулась рядом со мной. Мы синхронно вздохнули и уныло посмотрели на потолок. — Так что у тебя случилось? Зачем вербена? — прошептала вампирша. Ещё с минуту я пустым взглядом смотрела в пустоту, чувствуя, как на глазах собираются слёзы, готовые вот-вот сорваться с ресниц. Шмыгнула носом. Шмыгнула ещё. — Всё так плохо? И я зарыдала. Всё, что хотела сдержать в себе перед Ребеккой, вдруг вырвалось наружу вместе со всхлипами. — Эй, ты чего? — девушка подняла моё лицо, всматриваясь в него. Повертела. — Ник сделал что-то ужасное? Он тебя ударил? Изнасиловал?! — Ребекка в ужасе округлила глаза. Я помотала головой, захлёбываясь рыданиями. — Тогда что? Запинаясь, прерываясь и заикаясь, я рассказала ей всё, что произошло со мной за то время, что мы не виделись. Во время моего рассказа она не перебивала и поглаживала меня по спине. Подавала салфетки и даже сама утирала слёзы. В самом конце обняла меня, давая понять, что она рядом. — Ну, всё, всё. Успокойся. Каждому его действию есть отдельная причина. Ник никогда ничего не делает просто так, — зашептала она. — К-какие при-причины? — заплаканными глазами посмотрела на подругу и всхлипнула. Она вздохнула и села передо мной на колени, сжав мои руки в своих. Посмотрела снизу вверх, а потом опустила взгляд. — Не думаю, что он погладит меня по головке за такое, но ты должна понять, — она положила голову мне на колени. Светлые волосы закрыли её лицо, они выглядели настолько мягкими, что я не смогла удержать порыв зарыться в них. — Ник ненавидит одиночество. Нет, даже не так. Он боится его. Долгое время мы были вдвоём. Всегда и везде вместе. Никого вокруг, только мы. Элайджа и я поклялись хранить ему верность, пообещали всегда быть рядом и не предавать. Элайджа не сдержал обещания, сбежал от нас. Но я осталась. Я видела, что это сделало с Ником. Одиночество, тоска, ненависть к себе. Он чувствовал себя никчёмным, ненужным. Всю свою жизнь он только и делал, что пытался снять проклятие, которое сдерживало его волчью сущность. И тогда бы он не был одинок среди себе подобных. Ему надоело жить в постоянном страхе быть преданным и униженным, надоело тянуться к тем, кто всегда лупит его по рукам. Он стал чёрствым, жестоким, эгоистичным даже. Ник шёл к своей цели по трупам, не оглядываясь ни на что. Мы вместе шли, — Бекка обняла мои ноги и уткнулась в них носом. — Веками. Он становился параноиком, переставал слушать даже меня. А потом Ник снял проклятие, стал ещё сильнее. Он никогда не считался с людьми. Они — лишь средство, лишь еда. И появилась ты. Такая маленькая, слабая. Человек. Та, что вновь заставила его чувствовать этот мир. Та, которую раньше он бы просто убил и бросил на дороге. Ник становится нежным рядом с тобой. — Ага, очень нежным, — не сдержалась я, вспоминая, как он меня хватал. — Да. Не нужно так на меня смотреть. Он старается. Впервые за столько веков он вдруг обрёл вкус к жизни. Ник боится вновь потерять всё это. Боится, что ты предашь его, что выберешь другого и уйдёшь. Поэтому он сделает всё, чтобы привязать тебя к себе настолько крепко, что ты не сможешь сбежать. Уж прости, но процесс уже нельзя обратить вспять с тех пор, как ведьма связала вас. Лу, посмотри на меня, — я подняла на подругу взгляд. Её голубые глаза блестели от непролитых слёз. — Я знаю, что Ник манипулятор, знаю, что он садист, параноик, эгоист. Но он тоже нуждается в любви, тепле и поддержке. Ему тоже хочется, чтобы о нём заботились, беспокоились и целовали на ночь. Прошу, Луи, постарайся принять его, постарайся понять, что ему тоже нелегко. Ты сможешь сделать его счастливым. Обещай мне, что не отвернёшься от него. Обещай. — Обещаю, — всхлипнула я вместе с вампиршей и вытерла красный нос салфеткой. — Ты не пожалеешь об этом, — дрожащими руками Ребекка сжала мои пальцы. — Он сможет сделать тебя счастливой. И я говорю не о деньгах, нет. Он умеет любить, Луи, просто ему ещё не давали шанса показать этого. — Я верю тебе. — Насчёт твоего отца я поговорю с Ником. Тут он перегнул палку, согласна. Иногда он слишком торопит события. А эта ситуация — его шанс поселить тебя у нас в доме. Он даже комнату вам двоим сделал, — она усмехнулась и вытерла слёзы. — Выпытывал твои любимые цвета, шампуни, увлечения. Я видела эту комнату. Очень необычно для Ника, но очень красиво. Ты её ещё увидишь. — Кстати, ты говорила что-то о волчьей сущности Ника. Это как? — спросила я после пары минут молчания. У меня накопилось много вопросов. — Ник мне не родной брат. У нас одна мать, а отцы разные. Отец Ника был оборотнем. Мама запечатала волка внутри брата, и тот тысячу лет не давал о себе знать. Хотя Никлаус пытался освободить его и стать гибридом. — И недавно у него это получилось. — Именно. — Но я не понимаю, почему именно я. — Не знаю. Так решил волк. Теперь ты его. — А почему ваша мама решила запечатать волка? А как вы стали вампирами? А ты видела Ника в форме оборотня? А где ваша остальная семья? — Подожди-подожди, мне кажется, время для таких разговоров на сегодня можно закончить, — подмигнула она, заставив меня надуться. — Но волка я его видела. Я обрадованно вскочила с кровати прямо к своему письменному столу и начала рыться в ящиках. Перерыла все свои рисунки в надежде найти хоть один нормальный. Там, где волк из моих снов не носит за ушами цветов, не был одет в рубашки с бабочкой и не валялся на спине, поджав лапки. Мелькало лицо Никлауса, его глаза, руки. Я рисовала всё, что замечала в нём. Через пару минут нашла один из своих первых рисунков волка. Тут он просто сидел, наклонив голову, и с нисхождением смотрел с листа. — Он такой? — вытянула лист прямо в лицо Ребекке, ей даже пришлось немного отодвинуться. — Похож? — Похож, да. А откуда ты знаешь? — подруга непонятливо моргнула пару раз и взяла рисунок. — Слушай, у тебя талант. А есть портреты Ника? Ооо, вижу, что есть. Ну-ка покажи. — А что у тебя в пакетах? — постаралась перевести тему, грудью закрывая стол. Ребекка подозрительно прищурилась, но отступила и начала разворачивать покупки. — Твоё платье на бал. — На какой бал? — На наш бал, который состоится через четыре дня. Воссоединение семьи, всё такое, — спокойно сказала Ребекка, вытаскивая бумажные свёртки и кидая их на кровать. — Здесь туфли, там бельё, там корсет, там косметика, вон там у нас само платье, а в остальных еда. — Зачем еда? Что за воссоединение семьи? — Чтобы скучно не было. Давай переодеваться! — хлопнула она в ладоши. — Давай не будем? — простонала я, с грустью глядя на вампиршу. Два часа спустя — Бекка, я не готова носить такое откровенное декольте. Меня засмеют! Я поправила лиф, натягивая его как можно выше, и в сотый раз покрутилась у зеркала. Платье было шикарным, спора нет, но такую откровенную одежду я ещё не носила. Оно было нежно-розовым, почти белым, без всяких рюшечек и страз, что ещё больше утяжелили бы его. Платье сидело как влитое и даже на дюйм не было мало или велико. И оно было бы идеальным, если бы не глубокое декольте. — Да никто тебя не засмеёт, — машет рукой Ребекка, сильнее затягивая корсет, этим самым перекрывая мне дыхание. Я захрипела, — Ой, прости, переборщила. Так, покрутись-ка. Отлично. Все на вас будут смотреть, когда вы будете танцевать. — Не буду я с ним танцевать! — И с кем будешь? — Ну, — я замялась. — Элайджа свободен? Или кто там ещё есть? — Там есть Ник. И больше ты никого не должна замечать... иначе он всем головы оторвёт. Покрутись! Я покрутилась. Дышать было откровенно нечем. Зато талия теперь тонкая. — Не трогай лиф! — меня ударили по рукам. — Ты же понимаешь, что из белья на тебе должны быть только тру... — Не надо! — покраснела я. — Я поняла. А мне обязательно приходить? Меня же никто не приглашал. — А я что по-твоему второй час делаю? Надевай каблуки, — я покорно надела туфли и встала перед ней, опустив голову, как провинившаяся служанка. — Ой, какая красавица, — заворковала Бекка. — Ник будет в шоке. — Не сомневаюсь... — Насчёт приглашения не волнуйся. Ник пришлёт его тебе на днях. Он его лично писал. Ещё и платье тебе приготовил. — Какое платье? — Ну, какое платье может мужчина подарить своей женщине? Паранджу, конечно же. — Ты сейчас серьёзно? — Нет, но оно закрытое. Красивое, конечно, но закрывает непозволительно много тела. Тебе такое можно носить, когда ты будешь глубоко и давно замужем. А сейчас ты молодая и почти свободная девушка. Так что, когда на пороге появится приглашение и коробка с платьем, смело надевай моё. Мы вдвоём смотрели в зеркало. Ребекка стояла за спиной, умостив подбородок на моём плече. Я смотрела на её пухлые щёчки и светлые голубые глаза, которые на свету становились ещё прозрачнее. — Ты такая милая, — прошептала я, улыбаясь нашему отражению. — Я? — возмущённо округлила глаза подруга. Совсем как Никлаус. И ущипнула меня за бедро. Я вскрикнула. — Ты знаешь, что говоришь с грозным вампиром? С той, что пережила бесчисленное множество войн. С той, что может оторвать тебе голову одним рывком. — Знаю, — ухмыльнулась, поворачиваясь к ней лицом. — А ещё ты всё тот же подросток, который боится щекотки, — быстро прошлась пальцами по её ребрам, вызывая визг и дёрганье. — Не надо, — засмеялась она и скинула мои руки. Я снова засмеялась, стараясь подражать киношным злодеям. И напала на неё.