Алая истина

— Я не могу больше, — хрипела я и еле-еле шла по чавкающей грязи. Лужи были то очень холодными, то очень глубокими, то скрывали в себе острые камни. И только Богу известно, как сильно я хотела повернуть назад и оказаться у того дуба. Там было так хорошо… Если Ник ещё и будет ругать меня, когда вернусь, то я открою окно и просто выйду в него. Зачем оно мне вообще? — Если б я могла умереть, я б так и сделала. — Терпи, — спокойный голос Тома ещё сильнее бесил. Он же просто дух, который сопровождает меня. Он может хватать меня, поддерживать, давать подзатыльники за неправильные мысли (и это собственной матери!), но ему, увы, не дано испытать то, что испытываю я. То есть он просто летел рядом с бултыхающейся в грязи мной и командовал. Я взяла комочек грязи и бросила его в сына. — Эй! — Как родишься, буду пороть тебя, — вновь провалилась по колено. Выругалась. Ой, за такие слова Ник бы меня по головке не погладил. — Как сидорову козу. Чтоб уважал родителей. — Ага-ага, я посмотрю, — усмехнулся Том. — Ты слишком сердобольная, чтобы бить детей. Пороть меня будет отец, я прямо чувствую. — И правильно будет делать. А то распустился… — я наконец-то вылезла из огромной лужи, больше похожей на грязное море, и почувствовала под ногами твёрдую почву. — Ох, слава Богу. — Стонешь, как старушка. — Отвянь. Мы пошли дальше. Так хотелось прилечь прямо на месте и немного поспать. Мы снова зашли в лес. Холодный, мрачный, неприветливый. Но я даже не поёжилась – после грязи всё вокруг чувствовалось, как увеселительная прогулка. Не хватало карамельного попкорна и газировки какой-нибудь. А ещё так хотелось есть, просто сил нет. Как проснусь, заставлю Ника поехать в Макдоналдс и съем у них там всю еду. И тут что-то заставило меня остановиться. Какая-то сила не пускала меня дальше. Что, всё? Я умираю? Ладони закололо, а по спине побежал неприятный холодок. — Что случилось? — спросил Том и встал рядом со мной. Я прищурилась от яркого белого свечения, ударившего прямо в глаза. — Луи? — послышался такой родной голос. Глухо, как через толстое стекло, но я его всё равно слышала. Моё сердце замерло, а потом пустилось вскачь от груди к желудку и обратно. — Милая? — его голос был слаб и измотан, словно он не спал несколько дней. Я вгляделась в высокую фигуру в белом свете. — Ник? — Да, котёнок, — я услышала грустную улыбку, вспомнила, как он сжимает кулаки, когда волнуется, и сжимает челюсть, отводя глаза. Мне так нравилось вставать на носочки, сжимать его щёки ладонями и притягивать к себе. Тогда он улыбался и прижимался губами к моим. — Иди ко мне. — Не ходи, — это был Том. Он схватил меня за руку и притянул к себе. — Это может быть ловушка, — я кивнула, соглашаясь. Это и правда могли быть проделки леса. Но я не понимаю, зачем делать такое испытание, если я и так стремлюсь вернуться к Нику? Это же не мог быть и правда мой Никлаус? Как он вообще тут оказался? Я отошла ещё дальше, а потом и вовсе развернулась. — Ты куда, милая? — голос его был такой жалобный, что сердце моё защемило. Но Ник никогда так не говорил. Или я просто не замечала? — Иди ко мне. Давай вернёмся домой. Я больше не могу… — Я вернусь, — сказала я, чуть ли не плача. — Но сейчас нам нужно идти. — Кто он? — голос Ника тут же переменился. Стал злым, властным – этот тон он использовал всегда, когда что-то происходило вопреки его желаниям. То есть почти постоянно. Только я его и слушалась. Светящаяся фигура сделала шаг к нам, а мы от неё. — Луис! — я вздрогнула от своего полного имени. Он меня никогда так не называл… — Объясни. — Это… — но Том меня остановил. — А тебе какая разница? — я ошалело посмотрела на сына. Тот подмигнул мне. — Не твоего ума дела, — мы услышали рычание. Я зашла за спину Тома. Сам начал, теперь сам пусть и расхлёбывает. — Пошли, милая, — он взял меня за руку. Глухой рык буквально оглушил меня. Проник внутрь и заставил внутренности дрожать. Лично я уже была готова бежать куда угодно, лишь бы не слышать его. — Стоять! Оба! — и мы остановились. — На два шага друг от друга, — и мы сделали два шага. — Развернулись, — и мы опять послушались. Свет вокруг Ника исчез и явил нам самого гибрида. Чёрные вены вокруг золотых глаз вздулись, острые клыки торчали из-под верхней губы, а выражение лица было такое, будто он собрался убивать. Что в данной ситуации не очень возможно. — Тебя он убить не может, — шептал мне на ухо Том. — Но меня запросто. — Мы же не в реальном мире. Как он может тебя убить? — Да душу, не связанную с телом, уничтожить легче лёгкого. — Вот весь в отца. Сначала делаешь, а потом думаешь, — я отодвинула Тома подальше, подбежала к Нику и заставила его нагнуться, схватив за ворот рубашки. Наши лица оказались так близко, что я чувствовала горячее дыхание мужчины. Он глубоко дышал, пытался успокоиться. Я прижалась к его губам в долгом поцелуе, а сердце забилось, как в первый раз. — Вырастишь для меня цветочек дома? Я скоро вернусь, — отскочила от Ника, увернулась от цепких рук и побежала к Тому. Схватила его за руку. И уже когда мы были далеко, услышали отчаянный рык, а за ним и крик. Мой желудок сжался от ужаса.

***

— Мне кажется, Ник сошёл с ума, — прошептала Ребекка, выглядывая из окна на Никлауса, который прохаживался мимо цветочных клумб, которые сам и посадил. Оранжерея, кстати, сверкала новыми ударопрочными стёклами, а внутри уже начала прорастать трава из-за новой отопительной системы. Рабочие сделали всё за три дня. Попробуй тут тянуть, когда вокруг ходит злой упырь и рявкает на всех. — Он там уже четыре часа. Интересно, как у него так быстро полезли растения? Элайджа пожал плечами, стоя за спиной у младшей сестры, и со вздохом посмотрел на брата. Может, ритуал пошёл не по плану? Он вроде бы всё просчитал, всё сказал и всё сделал так аккуратно, что сам собой гордился. Элайджа отпил виски из уцелевшего стакана. Посмотрел на гостиную. Больше половины мебели не было, зато на стенах красовались вмятины и кровоподтёки, а по камину поползла трещина. Они могли бы позвать рабочих, они бы быстро привели всё в порядок. Но зачем тратить больше, учитывая регулярность истерик Ника? Завтра всё повторится, а гостиная опять превратится в поле боя. От ярости гибрида не пострадала только Луи, но телевизора она всё-таки лишилась, а ещё телефона и нескольких вещей. — Наверное, ему плохо, — с жалостью прошептала Ребекка. — Да нормально ему, — пробурчал раздражённый Кол, который тащил за собой два трупа каких-то женщин. — Почему именно я должен убирать это? Ладно если бы оставил хоть немного. Так нет, — и поволок их дальше, оставляя за собой кровавый цвет. — Луи такое не понравится, — отрешённо заметила Ребекка. — Она не разрешала Нику убивать. Но он всё равно убивал. А они потом ругались. Наверное, Нику просто нравилось выводить её на эмоции… Элайджа улыбнулся и потёр сестру по спине. Она вздохнула, пытаясь сдержать слёзы. Не только Нику в тот момент было тяжело. Она старалась, как могла, пыталась отрешиться от всего, пыталась забыть, что почти убила свою подругу. Но разве смерть Никлауса была бы лучше? А Луи не умерла. Она в коме. И совсем скоро проснётся. Но по щеке всё-таки скатилась слеза. Тем временем Ник вышел из оранжереи, запер за собой дверь на ключ и пошёл к дому. Ему не хотелось возвращаться. Будто он вернулся в детство, когда в доме был отец. Возвращение никогда не было радостным, прямо как теперь. Только в доме его ждал не отец, а тишина, скука и уныние. Ему не хотелось никуда выходить, не хотелось ничего делать, но зато ему нравилось сажать цветы, а потом следить за тем, как из земли появляются маленькие росточки. Он прошёл мимо гостиной. Молча, даже не обратив внимания на сестру с братом. — Ник, — Ребекка попыталась позвать брата, но тот прошёл мимо и начал подниматься по лестнице. — Что там такого произошло? — Я не знаю. Ритуал должен был просто немного помочь, подтолкнуть Луи к выздоровлению, связать их так, чтобы Ник смог вытащить её. Но, кажется, это сработало как-то по-другому. — Как? — Возможно, он увидел то, что видеть не хотел. Чёрт поймёт этого Никлауса! — вспылил вечно спокойный Элайджа. — Он ничего не хочет рассказывать. Он даже пить перестал. Только и ходит что от Луи в оранжерею и обратно. Ну и ловит людей иногда. Никлаус же уже стоял у их комнаты и не мог заставить себя открыть дверь. Он знал, что ничего не изменилось, что она всё ещё лежит там и не подскочит с кровати, чтобы встретить его. И он не прижмёт её к себе, не поведёт её в мастерскую, чтобы показать новую картину, не будет слушать её сбивчивую речь о том, какая математика скучная. Он всегда воспринимал эти моменты как должное, не придавал им большого значения, но теперь они казались ему пределом мечтаний. Он хотел встать у неё за спиной, прижать к себе, положить подбородок на макушку и просто слушать, как она что-то бормочет. Но Никлаус всё же зашёл внутрь. Встретила его тишина. Впрочем, как и всегда. Солнце уже ушло на другую сторону дома, к западу, оставив комнату в полумраке. Но он всё ещё видел её. Как медленно дышит исхудалое тело, как дёргаются тонкие бледные пальцы. Он каждый раз подрывался, надеясь, что это признак пробуждения. Но нет. Ник посмотрел на горшочек с землёй и небольшим росточком. Принёс показать ей. — Видишь, до чего ты меня довела? — усмехнулся он и поставил горшочек на прикроватную тумбочку со стороны Луи. Его безумно раздражала эта капельница, а ещё небольшой экранчик, показывающий биение сердца. — Дожили, — он проверил, не слетела ли игла или трубка. Но как что-то могло слететь, когда Луи не двигалась? Он покачал головой, обошёл кровать и лёг рядом. Повернулся, чтобы быть лицом к Луи. — Я тебе говорил уже про оранжерею? Недавно взошли первые ростки. Я принёс тебе один. Тебе там понравится. Я тебя отведу туда, когда поправишься.

***

Я всегда ненавидела подниматься по лестницам. Почему нельзя сделать везде эскалаторы? Почему я должна надрываться? Остановилась на широкой ступеньке перевести дыхание, но попросту согнулась пополам от нехватки дыхания. Посмотрела вверх. Да она бесконечная… — Господи, помоги, — я вытерла пот со лба. Мало того, что вся в грязи, так ещё и потная. — Почему она такая длинная? — Терпи, — в который раз произнёс Том, и я уже привычно пнула его. — А что? Я пытаюсь приободрить тебя. — У тебя плохо получается. Лучше вообще молчи. Почему я не могла уйти с Ником? — А вдруг это была ловушка? — А вдруг нет? — Хочешь полагаться на эти пятьдесят процентов? Ни одному вампиру ещё не удавалось попасть сюда. Я пожала плечами, прекрасно понимая, что он прав. Но так хотелось поскорее домой. А Ник был прямо там, прямо рядом со мной. Я касалась его, я целовала его… Покачала головой и начала взбираться дальше. — А ты не хочешь отправиться со мной домой? — проведя столько времени с Томом, я больше не хотела расставаться. Он казался таким родным, словно всегда шёл рядом со мной. Думаю, я смогла бы скрывать животик до конца школы. Какие странные желания! Я ведь всегда хотела сначала построить карьеру. А теперь что? А теперь у меня есть Ник, который дарит мне всё время мира. — Мы можем выйти отсюда вместе? Ник будет рад… — Очень хочу, — прошептал Том. — Я слишком долго был в этих местах. Я устал. С радостью бы ушёл туда, — он посмотрел на голубеющие небеса. Чем выше мы взбирались, тем дальше был лес и тем светлее становилось небо. — И у нас бы получилось, если бы у меня было физическое тело. Но его нет. Там я погиб. Но я буду ждать здесь. Думаю, пять лет – ничто для меня. Только вы не затягивайте. Очень уже хочется увидеть всё. Но я не заставляю торопиться! Подготовьтесь… Я улыбнулась и сжала его руку. Он был тёплым, но с каждым шагом его кожа была всё холоднее и холоднее. — Я очень хочу увидеть тебя в реальности. И никогда не забуду того, что ты сделал для меня, пусть сам ты и не будешь этого помнить. Я буду ждать тебя. Мы неожиданно вышли на ровную каменную площадку, а всю усталость словно рукой сняло. Остановились, наблюдая за тем, как прямо из воздуха, тихо шурша и потрескивая, появлялись белые ворота. Не очень широкие, но зато очень высокие. Том крепко держал меня, а я прижималась к его боку. Послышался скрип – ворота медленно отворились. А за ними был лишь белый свет. Он казался молоком, в которое так и тянуло окунуться. — Я буду ждать, — Том крепко обнял меня, а я уткнулась носом ему в ключицы. — Прямо тут. Только позови. И меня с силой втолкнули в открытые ворота.

***

Никлаус уже почти засыпал, когда что-то выдернуло его из дрёмы, заставило распахнуть глаза. Он дёрнулся и приподнялся на локте. Но ничего больше не происходило, всё такая же тишина, Луи всё так же лежала и не шевелилась. Ник вздохнул, убрал каштановую прядку ей за ухо, провёл пальцем по расслабленному лбу. Лёг обратно, но немного ближе к девушке, чем прежде. Снова начал засыпать. И что-то опять выдернуло его из дремоты. На этот раз раздражённый Никлаус сел в кровати и оглянулся. Никто не заходил, никого нового не было в доме. Он бы сразу же почувствовал. И тут экран, показывающий размеренное сердцебиение, замигал, а потом и запищал. Никлаус подскочил и в тот же миг оказался у странного аппарата. Он ничего в этом не смыслил. Постучал по нему, но тот всё не унимался. Никлаус бросил взгляд на Луи. Всё бы ничего, но её лицо, до этого смотрящее потолок, теперь было обращено к Никлаусу. Его сердце пропустило удар. Да ладно удар. Оно практически остановилось. Он заставил себя присесть на корточки и взять руками лицо Луи. Глаза её вращались, губы дрожали, а лоб хмурился. Он не представлял, что нужно делать, как себя вести. Зато он знал того, кто сориентируется в такой ситуации. — Ребекка!