***
На заднем сидении такси Рей шёпотом насчитала сто шестьдесят секунд. Когда схватки повторились на этот раз, она так сильно сжала руку Бена, что тот дёрнулся. Он делал важные короткие звонки – доктору Каната, своей матери, Хаксу (он слышал, как Фазма визжала от восторга на заднем фоне) и, как ни странно, Финну. Они остановились на светофоре, и Рей глухо, злобно застонала сквозь зубы. Было пять утра, час пик только начался, и таксист нервно взглянул на неё: – Ты же не собираешься рожать прямо в моей машине, да? – Заткнись, блять, – огрызнулся Бен. – Нет, не ты, мам. Мы в десяти кварталах. Нет, она ещё не угрожала меня кастрировать, – он взглянул на Рей, едва ли не с надеждой, но Рей было совсем не до шуток. Она лишь оскалилась ему в ответ.***
Когда они оказались в родильной палате, интервал между схватками сократился до всего лишь ста двадцати секунд, а сами схватки стали сильнее и болезненнее. Рей всхлипнула, когда ей сообщили, что уже поздно делать эпидуральную анестезию. Медбрат объяснил, виновато, что у неё зафиксировано раскрытие в девять сантиметров, и к тому моменту, как анестезиолог закончит с двумя другими пациентками, посмотрит карту, всё приготовит, введёт ей физраствор и начнётся действие эпидуральной анестезии, Рей уже успеет родить. – Не нужно было идти в этот чёртов душ! – в истерике кричала Рей, когда персонал пытался её успокоить. – Зачем я так торопила события? Зачем мы занялись сексом? – Бен рассмеялся, отчасти в ужасе, и медбрат косо на него взглянул. Рей даже не услышала его нервного, панического смеха. Её лицо залилось слезами. – Я передумала. Это подождёт. Я хочу домой. – Рей, мы не можем вернуться домой, – Бену словно приходилось вразумлять ребёнка или самоубийцу, стоявшего на краю крыши. Он не ощущал себя тем, кто способен справиться ни с той, ни с другой ситуацией, и точно не чувствовал себя тем, кто может справиться с этой ситуацией. Рей нужен был кто-то с железными нервами. У кого бы не кружилась голова всякий раз, когда она кричит от боли. – Пожалуйста, отвези меня домой, – она вцепилась в его рукав, её глаза были большими и умоляющими. Очевидно, началась стадия торга. – Мне страшно. – Всё пройдёт быстро. Медбрат сказал, ещё даже рано звать анестезиолога, – Бен тоже начинал паниковать. Ему нужно было что-то ей говорить, и он придумал: – Помнишь, как правильно дышать? Давай вместе со мной. – Я не хочу правильно дышать! – прорычала Рей, всхлипывая. Её дыхание было рваным, будто у неё случился приступ панической атаки. – Я боюсь становиться матерью. Я не хочу ребёнка. Я не могу нести ответственность за человека! – Я схожу за льдом, – тактично пробормотал себе под нос медбрат. – С чего вдруг? – запнулся Бен, когда они остались одни. – Ты никогда ничего такого не… – Потому что это было будто не по-настоящему, – Рей резко и громко вздохнула. Она выглядела совершенно жалкой, и Бен едва не поверил, что она говорила это всерьёз, не только из-за гормонов и боли. – Сейчас это и впрямь происходит, и я не хочу этого! – Ты же не серьёзно. – Не тебе решать, серьёзно я или нет! – сейчас его шутка про то, что она может его кастрировать, уже не казалась такой забавной. Она уже не торговалась. Она разозлилась. – Я не хочу этого. Стоило ей договорить, как Бену начало казаться, что его вот-вот стошнит. Это Рей должна быть сильной, храброй! Она не должна паниковать, хватая ртом воздух, плакать, так что он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Все девять месяцев он волновался либо о том, что что-то пойдёт не так при беременности, либо о том, что станет ужасным отцом. Ему и в голову не приходило, что возникнут проблемы с Рей. – Ты… Я не готов сейчас иметь с этим дело. – Ты не готов иметь с этим дело? – задыхалась Рей. – Ты не готов сейчас иметь с этим дело?! Я рожаю ребёнка, прямо сейчас! – Нет, я не могу! – он ходил кругами по палате, схватившись руками за голову и с ужасом оглядываясь вокруг. – Это я, чёрт подери, до смерти напуган! Ты не должна бояться. Это ты хотела этого ребёнка. Рей открыла рот, чтобы накричать на него, но очередные схватки заставили её согнуться пополам. Дверь… Дверь. Бен потянулся к ручке, в отчаянии, в надежде сбежать хотя бы в коридор. Но в палату твёрдой поступью зашла доктор Каната, и её маленькая, но уверенная фигура заставила его застыть на месте. Она натянула латексные перчатки. – Ты, – она угрожающе указала пальцем на Бена, – в коридор. Ты, – она указала на Рей, – дыши. За дверью крошечная доктор Каната ткнула пальцем ему в грудь и свирепо сказала: – Слушай сюда. Кто-то в этой палате должен вести себя как взрослый, и раз уж ребёнок вылезает не из твоего чрева, тебе и быть этим взрослым. Соберись и будь отцом. Бен вскинул руки и задался вопросом, учат ли акушеров-гинекологов ещё в мединституте отчитывать родителей и раздавать им советы по части отношений. – Я не знаю как. Маз Каната фыркнула. – Возвращайся в палату, держи её за руку и позволь на себя кричать. И не кричи на неё в ответ.***
Бен вернулся в палату, одолеваемый стыдом и тревогой. Рей уже не кричала, а плакала навзрыд, глядя на свой живот. Бен сел на край кровати около её плеча. Рей попыталась отодвинуться, но было некуда. Когда он пристроился рядом и обнял её, Рей набросилась на него с кулаками – обессиленно, но яростно. Она едва не ударила его локтем в пах, и у Бена возникло подозрение, что она целилась туда нарочно. – Прекрати, – Бен крепко прижал её к себе и остановил метание её кулачков, ради своего же блага. Он поцеловал её в макушку, и Рей прикрыла глаза. По её щекам катились слёзы, она перестала колотить его. Бен спокойно продолжил, уткнувшись подбородком ей в макушку. – Всё это будет казаться ужасно глупым, когда она родится. Мы ещё над этим посмеёмся. Хорошо? Рей лишь шумно вздохнула в ответ, дрожь не унималась. – А сейчас можешь кричать на меня и бить, мне всё равно, – он сделал паузу и добавил, нервно усмехнувшись: – Только не бей меня в пах, ладно? – А надо бы, – икнула Рей, – из-за твоего члена одни проблемы. – Я знаю, – он сдержался и не сказал, что она виновата не меньше. Если ей нужно было вымещать на ком-то злость – отлично, Бен вызвался добровольцем. – Ори на меня, сколько хочешь. Я никуда не уйду.***
– Бен... – Что? – прохрипел он. Рей так крепко сжимала его руку, что вполне могла бы её сломать. Он сидел у изголовья её кровати, глубоко и часто дышал – больше для себя, чем вместе с ней. Бен подходил к доктору Каната и её помощнику, и застал тот момент, когда на мгновение показалась макушка – почти лысая, вся в крови. У Бена закружилась голова, он побледнел и шмыгнул назад к Рей, решив, что пусть лучше она сломает ему руку, чем он упадёт в обморок в палате. – Я рада, что ты здесь, – сказала ему Рей, тяжело дыша. Казалось, её сознание затуманилось от боли. Бен едва не всхлипнул, когда Рей ослабила хватку. Их пальцы переплелись. – Конечно я здесь, – отрывисто сказал он. – В смысле… Я рада, что это ты отец моего ребёнка, – выпалила Рей, после чего её лицо скривилось от боли, и она тихо застонала. – Прорезалась головка, – послышался до безумия спокойный голос доктора Каната. Стон Рей из еле слышного превратился в настолько громкий, что у Бена не находилось подходящего сравнения. Он не знал, что человек в принципе может издавать такие звуки. – А ну хватит этих милостей, – отчаянно сказал он. – Ты должна злиться на меня, это тебя отвлечёт. Её крик превратился в истерический, прерывистый смех, и Бену показалось, что она уже родила. – Самое тяжёлое позади, мамочка, – доктор Каната была явно довольна. – Головка вышла. Тужься в последний раз. Бен не сразу понял, что крик ещё не стих, но это была не Рей.***
В зале ожидания в родильном отделении больницы собралась пёстрая группа. Лея Органа – одетая с иголочки и трепетавшая от волнения; Хакс, попивавший кофе и отвечавший на звонки из офиса; и Финн, стоявший поодаль. Сначала они не говорили друг с другом. Но вскоре прибыла Фазма, деловито раздала каждому по стаканчику кофе, и теперь они все сидели на неудобных стульях и тихо переговаривались между собой в ожидании новостей. Бен вышел из коридора, оставив болтавшиеся больничные двери за спиной. На часах было семь тридцать две. Все ожидающе уставились на него. Лея поднялась со стула и прикрыла ладонями губы. Бен знал, что у них была куча вопросов: с Рей всё хорошо? Она уже родила? Всё в порядке? Но они ждали, пока он заговорит сам. Он просто не находил слов, чтобы описать свою дочь.***
Она была крошечным, липким, кричащим созданием, которое только-только появилось на свет. Её тщательно вытерли, взвесили и передали Бену в руки. Он не знал, как её держать. Казалось, она была до невозможного маленькой и хрупкой. Два килограмма, семьсот шестьдесят шесть грамм. Рост – сорок пять с половиной сантиметров. Меньше, чем положено. Она легко умещалась на одной его руке. Хирургический халат, который Бен надел поверх своей рубашки, испачкался кровью и слизью с её волос, когда он прижал её к своей груди, но Бен едва ли это заметил. Он просто хлопал глазами, глядя на дочь и вслушиваясь в невнятные звуки, которые она издавала. Прижимая её к себе одной рукой, Бен провёл кончиком пальца по её лицу. Голубые веки малышки дрогнули, но она не открыла глаза. Когда он задержал подушечку своего пальца на её маленьких губах, она перестала плакать, попыталась ухватиться за палец беззубым ртом и скривилась. Бен глядел на неё в изумлении. – Бен, – голос Рей звучал так, словно она пробежала марафон. Хотя на самом деле схватки и роды больше напоминали спринт. – Она – само совершенство, – он не понимал, почему вдруг сказал это. Её ещё не вымыли, она была сморщенной, ножки и ручки всё ещё чуть синеватые. Форма головы была смешной, почти не было волос. Но она была совершенством. Бен не мог оторвать от неё взгляд. – Бен, – Рей попыталась встать, но безуспешно. – Пожалуйста. Он посмотрел на Рей – её лицо было красным и залитым слезами, она вся была в поту – и остановился в нерешительности. Малышка беспомощно сосала его палец и недовольно скривилась и завопила, когда не получила молока. Голодная. Она хотела есть. Инстинктивно Бен хотел накормить её и убедиться, что она была счастлива и не плакала. Он уже чувствовал потребность заботиться об этом маленьком существе. Не меньше он хотел не выпускать её из своих рук, держать у себя. Он так долго этого ждал. Рей была с ней целых девять месяцев без перерыва, но и теперь протягивала руки ей навстречу. Неловкими движениями Рей расстегнула верх больничного халата. Когда Бен приложил ребёнка, очень осторожно, к материнской груди, малышка съежилась в его руках, сжала и разжала свои крошечные кулачки, не переставая плакать. Он аккуратно надавил ладонью на головку и спину малышки, придвинув на место. Рей с трепетом коснулась пальцами руки Бена, и они оба смотрели на их дочь, затаив дыхание. Новорождённая внезапно замолчала и начала сосать молоко – неуклюже, но она старалась. Рей с облегчением выдохнула. – Вы только посмотрите, – прошептал Бен, глядя, как его дочь сосёт молоко. Он поднял глаза на Рей: она выносила, родила, а теперь кормила их дочь. Бен повторил, с тем же трепетом, глядя уже на Рей. – Только посмотрите.***
Все в комнате ожидания продолжали на него таращиться. Их начало одолевать беспокойство, ведь он всё ещё не сказал и слова, но он просто не мог. Наконец Бен кивнул – сначала один раз, потом ещё и ещё, прикрыв рот ладонью, и на лицах присутствующих появилось облегчение. Ничего не говоря, Лея подошла к нему, встала на цыпочки и обняла. Бен положил голову ей на плечо и проморгался, чтобы сдержать слёзы. Когда мать отпустила его, она плакала. – Я могу её увидеть?