***
– Бен. Он вздрогнул и проснулся. В дверях его кабинета стоял Хакс. – Извини, я… – он взглянул на часы. – Сука! Уже три часа? – Ты отключился. Митаке не хватило духа тебя разбудить, – он ухмыльнулся. – Ну или у него нет яиц. – У меня сейчас совершенно нет сил кого-то убивать, – Бен протёр глаза. Была пятница, и он полночи провёл с малышкой. Другую половину он провёл, волнуясь о том, что уже конец квартала и вскоре начнутся заседания совета директоров. – Малышка объявила забастовку и вообще не спит. – Ты остаёшься ночами у Рей? – Хакс спрашивал осторожно, будто обыденно. Он взял в руки фотографию ребёнка в рамке со стола и стал её рассматривать, избегая взгляда Бена. – Мы разделили ночные кормления. Она встаёт в полночь, я – в полчетвёртого, – бубнил он. – Ага, – Хакс кивнул с серьёзным выражением лица. Очень серьёзным. Он пытался этим кое-что донести – то, что Бен предпочёл проигнорировать. – Всё ясно. Бен нахмурился. – Я… – он вдруг начал зевать, и когда закончил, уже забыл, что собирался сказать в свою защиту. – Лучше иди домой, – ухмыльнулся Хакс и поставил рамку с фотографией назад на стол. – Ах, прости. В смысле, лучше иди в дом мамочки своей дочери. Ты же там спишь. И это «совершенно не твой дом». Бен недовольно фыркнул. Он соображал так медленно, что не мог придумать колкий ответ, и Хакс выглядел самодовольно. Дом. Дом – это когда он на диване, смотрит телевизор, Рей спит, свернувшись под пледом рядом, а их дочь сопит и спит у него на груди. Бен уже довольно долго пробыл вдали от них: достаточно потерял рассудок, чтобы начать скучать. «Дом» – звучало хорошо.***
Мерседес застрял в пробке. Бен выглянул в окно и собирался вздремнуть, прислонившись головой к тонированному стеклу, как вдруг увидел прилавок с цветами. Женщины любят цветы. Цветы – это жест. Поддавшись прихоти, он сказал водителю, что дальше к дому Рей он пойдёт сам. У прилавка он нервно закусил губу и задумался. Розы? «Наверное, – подумал он, – это чересчур романтично». По крайней мере, Рей бы так посчитала. Бен остановил выбор на пионах. Пионы говорят: «Спасибо, что родила нашу дочь». Это и: «Спасибо, что справляешься с ней одна, когда я на работе». Может, пионы даже могут сказать: «Пожалуйста, не плачь».***
– Рей? Воодушевлённый мыслью, как подарит ей цветы, Бен забыл, что ребёнок, вероятно, спит. Он выругался себе под нос. Он не услышал душераздирающих воплей и с облегчением выдохнул. На цыпочках пробрался в гостиную. Комната была заполонена: электронные качели для новорожденных, одеяльца, мягкие игрушки, которые малышка ещё не могла оценить по достоинству в силу возраста. С появлением новорождённой в доме появился особый запах. Бен вдохнул полной грудью, вдруг осознав, насколько запах в квартире отличался от запаха в его кабинете. В гостиной пахло детским шампунем и новенькими подгузниками. В его офисе – моющим средством и бумагой для принтера. Бен скучал по этому запаху днём. Желая подойти к дочери и уткнуться носом ей в головку, чтобы вкусить ещё больше аромата, он прошёл в спальню. Может, ребёнок спал, может, Рей тоже спала. Он мог бы тихо разуться и забраться к ней в постель. Он бы положил букет пионов на тумбочку, и это было бы первым, что она увидит, проснувшись. Может, она улыбнётся и прильнёт к нему. Если малышка не проснётся раньше времени и не заплачет, может, Рей даже поцелует его. – Бен. Он чуть повернул голову, думая, не послышалось ли ему это от недосыпа. Он знал этот голос – грубый, низкий, знакомый, заставивший всё внутри сжаться. Его отец сидел в кресле в углу – в том кресле, где ранними утрами Бен качал свою дочь. На нём была одежда, не подходящая ему по размеру – обычная, а не тюремная. На лице красовалась прилично отросшая щетина. Малышка спала у него на коленях, беззаботно раскинув ручки и ножки. Когда у Бена отвисла челюсть, Хан поднёс палец к губам: «Тс-с!»***
Рей бродила по улицам Харлема до начала пятого. Она заглянула в магазинчик, где раньше покупала молоко, и походила по нему. Она рассмотрела окна своей бывшей квартиры. Помахала уличному музыканту, которому иногда раньше покупала кофе. В четыре пятнадцать она поймала такси. Бен скоро должен был уехать из офиса. Он остановится где-то поужинать, закажет что-то с собой и потом поедет к ней, как и в предыдущие дни на этой неделе. Он возьмёт малышку на руки и медленно будет ходить кругами по комнате, что-то шепча ей на ухо. Та улыбнётся и перестанет плакать ради него. Но не ради Рей. У тех двоих был свой маленький мир, а Рей оставалась в одиночестве в своём.***
Когда она переступила порог, Бен стоял в гостиной с ребёнком на руках. Он ждал её, его лицо словно окаменело. Малышка плакала навзрыд, прижатая к его груди. – Ты рано, – пробормотала Рей. Она хотела было взять ребёнка на руки, но Бен сделал шаг назад. Его глаза горели. Рей была уверена, что если бы он не держал малышку, то уже бы начал кричать. Но его голос был пугающе спокойным. – Где ты была? – Я… – она будто онемела. Оглянувшись, Рей поняла, что Хана не было. Она подумала, что, должно быть, их дочка плакала, потому что Бен устроил сцену. – Мне нужно было выйти из дома. Дай мне ребёнка. Она хочет есть. – Ты оставила мою дочь с уголовником, – сейчас Рей узнала это его выражение лица: Бен не злился. Он чувствовал себя преданным. – Я оставила нашу дочь с её дедушкой, – она сделала ещё одну попытку взять малышку, и Бен снова отступил на шаг назад, вцепившись в неё крепче. Ребёнок завопил с новой силой. – Дай её мне. Он проигнорировал её. – О чём ты, блять, думала? – Мне нужно было выбраться из дома, ясно? – огрызнулась Рей. – Что с тобой не так?! – теперь он перекрикивал ребёнка. – Ей всего неделя! Ты не можешь просто так её бросать! – Я её не бросала! – Рей чувствовала, как её глаза наполняются слезами. – С ней был Хан. – Хан? Хан?! – лицо Бена потемнело. – Ты отвернулась от меня и… и открыла двери моего дома для этого человека… – Это не твой дом! – Я говорил, что не хочу оставлять его с ней наедине! – кричал Бен. – Я пытался тебе уступить, а ты вонзила мне нож в спину! – Я не хотела! – Рей отчаянно потянулась к малышке, но опустила руки. Было совершенно очевидно, что Бен не собирался её отдать, неважно, как громко та рыдала. – О чём это ты, чёрт возьми? – Я не планировала оставлять их одних. Он просто однажды постучал в дверь. Сначала мы просто… говорили. Рей не лгала. Они с Ханом вместе управлялись с малышкой и говорили обо всём, кроме ребёнка – художественная школа, компания Бена, погода, путешествия, новый мэр. Если Хан и мог чем-то помочь – так это разговорами. – Что? – выплюнул Бен. – О чём, блять, ты могла говорить с моим отцом? – О чём угодно, – Рей сжала кулаки. – Она не разговаривает. Я с ней одна целый день, а когда ты приходишь – ты никогда со мной не разговариваешь. Он просто составлял мне компанию, – Бен поджал губы, будто старался промолчать. – А потом я просто… я просто хотела побыть одна, без неё. Бен скривился. Рей могла поклясться, что на его лице было отвращение. – Почему? Рей пожала плечами. Беспомощно. Она сама не могла понять, откуда у неё вдруг возникло такое желание, и тем более не могла объяснить это Бену. Внутри всё сжалось, будто нечто скользкое ползло у неё в груди. Рей начала плакать – она ненавидела себя за то, что сделала, и не могла вынести его взгляд. – Я не знаю.***
Когда через несколько минут Бен последовал за ней в спальню, Рей к нему не повернулась. Она скрутилась на кровати, держа руки на своём пустом и мягком, будто чужом животе. – Молоко в холодильнике, – отрешённо сказала она. Рей слышала, как скрипнули половицы, когда Бен переступил порог комнаты: – Хочешь её покормить? Она не ответила. Рей почувствовала, как матрас прогнулся, когда Бен присел на кровать и подобрался к ней, умоляюще погладив по спине. Красная от слёз малышка отчаянно сосала соску. – Ты считаешь меня плохой матерью. – Это не так, – тихо сказал он. – Вот. Возьми её, – он почти всучил ребёнка Рей в руки. Малышка выплюнула соску и стала искать грудь, уткнувшись носом в одежду. Неловким движением Рей подняла свитер. Прошло две недели, но кормление грудью так и не стало для Рей чем-то простым, инстинктивным. Зато было инстинктивным для ребёнка – малышка счастливо начала сосать молоко. Рей разрыдалась, когда их дочка начала есть. – Моя мать бросила меня на пороге пожарной станции. Она меня не хотела. Даже не хотела дать мне имя, – Рей подняла голову к потолку и чувствовала, как слёзы из уголков её глаз катились к вискам и ушам. Она думала обо всех именах, которые предлагал Бен, и ни одно из них не казалось подходящим. Казалось, он предлагал новое имя каждый день, но она сама не предлагала ни одного. – Оставила только предсмертную записку в моих пелёнках. Что если я – как она? – Я не знал, что ты… – Бен замолчал. Рей знала, какие слова у него чуть не вырвались. Грязные слова, которые заставляли её себя ненавидеть. Он их не сказал. Бен провёл большим пальцем по голове малышки, а потом провёл рукой по волосам Рей. – Думаю, тебе нужно с кем-то поговорить. – Я и говорила, – шмыгнула носом Рей. – С Ханом. Бен закусил губу. Какое-то время он молчал, поглаживая плечи малышки, одетой в розовые ползунки. – И… это помогает? – Да, – странно, но кормление грудью тоже помогало. Почему-то это успокаивало. Рей закрыла глаза в надежде, что её рваное дыхание придёт в норму. – Тогда говори с ним, – колебался Бен. – Но я хочу, чтобы ты пошла к психотерапевту. – Бен… – она выдохнула его имя, её охватил ужасный стыд. Ей было тяжело даже поделиться этим с ним. Мысль о том, что придётся говорить об этом с незнакомым человеком, казалась абсурдной. – Это не просьба, – перебил её Бен. – Ты нам нужна, поэтому нужно приводить тебя в порядок.