Запретная страсть

Боль разливалась по телу вновь и вновь, пока пламя разгоралось сильнее на его груди, но Элайджа, стиснув зубы, терпел, не отводя от Охотницы тяжелого взгляда. Вивьен хранила молчание, наблюдая за его мучениями, но Первородный не мог не заметить изумление, мелькнувшее в серебристых глазах. Она явно не ожидала от него подобной выносливости. Рубашка превратилась в золу, и огонь уже приближался к ремню брюк, когда девушка, щеки которой вспыхнули, окатила его водой. Темную комнатку наполнил запах горелой кожи, которая мгновенно начала регенерировать, а Вивьен отвернулась к стене. Оказавшись по пояс обнаженным, Элайджа невольно почувствовал холод, который усилился после того, как его пришлось ощутить на себе жар пламени. Бросив на него быстрый взгляд, Охотница принялась собирать со столика свои вещи, и Майклсон не мог не заметить, как на ее щеках появился легкий румянец. Сначала он даже не понял причины смущения своей мучительницы. То, как Вивьен обходилась с мечом и кинжалами, как хладнокровно пытала его, не оставляло иллюзий — она делала подобное отнюдь не в первый раз, отчего же сейчас нежная кожа стала почти пунцовой? Ответ пришел к нему сам собой. Дерзкая воительница была невинна, и ее поведение стало совершенно очевидно реакцией на мужскую наготу, как и то, что она не позволила огню распространиться дальше, полностью лишив вампира одежды. Элайджа едва смог сдержать улыбку. В их время это было просто смешно, но Вивьен, родившаяся несколько веков назад и воскрешенная его матерью, оставалась верна нравам своего времени и ее поведение вовсе не казалось глупым. Невинность Охотницы самым причудливым образом сочеталась с ее дерзким характером и смелостью, превращаясь в будоражащий воображение коктейль эмоций, которые накрыли Элайджу, отдаваясь тяжестью в паху. Это было неожиданным открытием, и Майклсон на миг замер, окидывая девушку уже совершенно другим взглядом. Ни полное отсутствие макияжа, ни спутанные волосы, ни простая, удобная одежда, без намека на женственность, не могли скрыть того, что Охотница была красива. Бледная, будто фарфоровая кожа идеально сочеталась с иссиня-черными локонами, и серебристые глаза, оттененные длинными смоляными ресницами лишь добавляли пикантности ее необычной внешности. Не высокая, изящная, она могла бы казаться совсем юной девушкой, но округлые бедра и налитая грудь мгновенно разбивали эту иллюзию. Перед ним была женщина. Красивая женщина. Словно почувствовав на себе взгляд Первородного, Вивьен вскинула вверх подбородок, недовольно хмуря брови, но когда ее глаза спустились ниже, изучая его торс, девушка поджала губы, явно пытаясь скрыть свое замешательство. — Если ты хотела, чтобы я разделся, нужно было просто попросить. Элайджа позволил себе тонкую улыбку, насмешливо вскидывая бровь, на что Охотница мгновенно вспыхнула, зло сузив глаза. — Это последнее о чем я думала, кровосос, — выплюнула она, качая головой, — ты явно переоцениваешь себя! — Именно поэтому ты так мило краснеешь, — кивнул Майклсон, изучая ее откровенным взглядом, — не смущайся, это ведь двадцать первый век. То, чего ты хочешь вполне нормально. — Я ничего не хочу! — взвилась Охотница, приходя в ярость от его игривого тона, — а если бы и хотела, то уж точно не с тобой! — Звучит мало убедительно, — совершенно спокойно продолжил Элайджа. — А я и не собираюсь тебя ни в чем убеждать! — прошипела в ответ Вивьен, — и тем более в такой глупости! Ты явно бредишь, Майклсон. Сказав это, она подхватила свой меч и направилась к порогу. Как только за Охотницей захлопнулась дверь, Первородный наконец позволил себе едва слышный стон. Кожа на груди почти восстановилась, но процесс был весьма мучительным, и теперь, когда он остался один, ничего не отвлекало его внимания от резкой боли. Он нисколько не злился на Вивьен, понимая мотивы ее поступков, но не мог не испытывать гнева по отношению к Эстер, которая вновь лезла в их жизнь, ведомая своими сумасбродными замыслами. Вампир не сомневался в том, что идея уничтожить собственных детей могла прийти в голову лишь сумасшедшей, но все же в хитрости их матери отказать было сложно. Сила, которой обладала Охотница была велика, и вполне могла если и не уничтожить их, то нанести серьезный ущерб. Возможно у нее даже было оружие против них, но указания Эстер относительно Первородных, о чем им поведала Камилла, были предельно точны — захватить в плен, но не убивать. По всей видимости их мать хотела лишить их жизни собственными руками используя магию, а Вивьен нужна была ей лишь для того, чтобы выполнить грязную работу. Но после похищения Клаусом Ками все пошло не по плану, и Элайджа готов был дать голову на отсечение, что Охотница выбрала подругу, а не преданность Эстер. Интерес вампира к Вивьен стал еще больше, но мысль о том, зачем он здесь, отрезвила Первородного. План братьев оставлял мало места для маневра и ему предстояло овладеть ей, пусть и против воли. Однако по мере того, как он узнавал свою жертву, намерение защитить семью превратилось в желание другого свойства. И Элайджа пока совершенно не знал, что ему с этим делать.