Запретная страсть

Она ушла. Элайджа понял это сразу же, едва придя в себя, даже не успев открыть глаза. Он лежал на смятых простынях, в пропитанной запахами страсти спаленьке и был совершенно один. Вивьен сбежала. Первородный стиснул зубы, качая головой. Он все еще чувствовал отголоски боли в шее, от нанесенного ей удара, но сейчас его гораздо больше волновало иное. То, что произошло всего несколько часов назад, окончательно отрезав ему все шаги к отступлению. Он познал ее. Страстную, горячую, обжигающе прекрасную, сильную и совершенно невинную. Во всяком случае таковой она была до тех пор, пока не оказалась с ним в постели. Вкус нежной кожи, запах горячей плоти, сбившееся дыхание, глухие стоны… Воспоминания были слишком яркими, слишком живыми и Элайджа почувствовал, как его вновь накрывает волна возбуждения. Но ему больше не с кем было разделить свою страсть. Охотница ушла, и Майклсон знал, что это значит. Вивьен не смотря на произошедшее не отступала от сказанных ей слов — она давала ему уйти. Элайджа рывком поднялся с постели, качая головой, отгоняя от себя будоражащие душу мысли. У него было не так уж много вариантов. Он знал, что должен делать — бежать, вернуться к семье, чтобы вновь сразится с матерью и победить, но Первородный понимал, что Вивьен станет в этой борьбе лишь разменной монетой и он не хотел для ее такой судьбы. На миг в его голове мелькнула сумасшедшая мысль, которую вампир тут же отбросил, стискивая от напряжения зубы. Он не мог остаться. У него не было слов для того, чтобы убедить Охотницу в том, что он не враг. Пока не было. А еще Элайджа знал, что поступки убедят Вивьен гораздо сильнее, чем слова. Он найдет способ убить Эстер и сохранить жизнь смелой Охотнице, обязательно найдет, но для этого ему нужно было вернуться к братьям. Приняв решение, Первородный вновь окинул взглядом крошечную спальню. Ему хотелось запомнить все — тени гибкого тела, отражающиеся на стенах, сладкие стоны, нежный, свежий запах. Ее. С большим трудом Элайджа отвлекся от воспоминаний, закрывая глаза. Ему нужно было спешить. Двери тайного убежища Охотницы были широко распахнуты, и Майклсон преодолел его порог, не встретив никаких преград. Вивьен держала слово. Ему не понадобилось много времени для того, чтобы добраться домой. Встретив на своем пути пьяного туриста, Первородный утолил жажду, и внушив встретившемуся на его пути мужчине все забыть, позаимствовал у него одежду. Измученный, в засохшей крови, в чужой рваной одежде — именно таким он появился на пороге дома Майклсонов, резко распахивая перед собой дверь. Братья встретили его с радостью, но тут же засыпали вопросами. Элайджа отвечал общими фразами — что Охотница сильна, что одному Первородному с ней не справиться, что он сам едва унес ноги, а после сославшись на усталость и вовсе удалился в свою спальню. Вампир не мог рассказать братьям, что помог Вивьен оправиться после схватки с Люсьеном, что тайком дал свою кровь, что у него было несколько возможностей изнасиловать и убить ее, которые он не использовал, что он не смог устоять перед женскими чарами, что ласкал ее нежное тело, упиваясь горячими стонами. Ему нужно было время. И слова, чтобы объяснить Клаусу и Колу, что Вивьен лишь разменная монета в руках их матери. Что она не заслужила смерти, что он… Вампир гнал от себя мысли о том, что в действительности им двигало вовсе не благородство. То, что он чувствовал было совсем иным — гораздо более личным, горячим, плотским. Но он был Элайджей Майклсоном, на первом месте для которого всегда стояла семья, и соврать самому себе оказалось также легко, как и братьям. Весь разговор Майклсонов слышала Хейли, и ее губы все сильнее растягивались в улыбке, которую она старательно прятала. Ей было плевать, что Первородные все еще в опасности, ее волновало лишь одно — у Элайджи ничего не было с Охотницей, он ее не насиловал, а значит, у него уже давно не было женщины. Этот факт Хейли намеревалась исправить ближайшей ночью. Маршалл была уверена, что в этот раз Элайджа не устоит перед ней, как и любой другой мужчина, которых в ее жизни было более чем достаточно. Она не сомневалась — стоит ей однажды разделить постель с благородным вампиром и он сделает ее своей спутницей навсегда. Помня о прошлых ошибках, когда она пошла напролом, Хейли решила действовать иначе — быть милой и нежной со сдержанным Первородным, окружить его теплом и заботой. Стоило Элайдже закончив разговор с братьями пойти в свою спальню, волчица, предварительно сменив наряд на более соблазнительный, последовала за ним, и вскоре Первородный услышал тихий стук в дверь. — Я принесла тебе чай из трав, — заботливо проговорила Маршалл, оказавшись в спальне, — сколько можно в себя алкоголь заливать? Ты так устал, столько пережил, тебе нужно отдохнуть! Майклсон не говоря ни слова, благодарно кивнул. Хейли поставила чашку с ароматным напитком на столик и направилась к двери, но затем обернулась. — Нет, я не могу тебя оставить одного в таком состоянии, — взволнованно проговорила она, опуская взгляд и кусая губы, — я волновалась, переживала, ждала твоего возвращения… Приняв молчание вампира за карт бланш на дальнейшие действия, Хейли смело шагнула вперед, приближаясь к Первородному. Руки волчицы мягко легли на плечи Элайджи, разминая их. Вампир расслабился от манипуляций Хейли, ему и правда хотелось забыться. После возвращения Элайджа обещал прояснить отношения с волчицей, но что сказать ей, он не знал. Майклсон был рад видеть Хейли, искренне интересовался ее делами, но стоило им остаться наедине, вампир засомневался в своих чувствах к бывшей девушке брата. Тем временем, видя, что Элайджа расслабился, Хейли решила переходить ко второму этапу своего плана соблазнения. — Хочу тебя, — с придыханием пролепетала она, устроившись на коленях расслабленного вампира, лицом к лицу, расстегивая пуговки своей рубашки и демонстрируя Первородному обнаженную грудь.  — Милый, ты сейчас забудешь о всех проблемах, — сладко потянула волчица, и не дожидаясь ответа Элайджи подалась вперед. Ее губы накрыли губы вампира, проникая язычком меж мужских уст, а бедра пришли в движение. Хейли явно приготовилась к горячей ночи, предусмотрительно не надев трусики. Элайджа вяло стал отвечать на поцелуй, опустив руки на бедра волчицы, которыми она терлась о его пах. Он и вправду хотел ее. Раньше. Но сейчас… Мужские руки, следуя инстинктам, заскользили выше и легли на обнаженные ягодицы девушки, сжимая их, и Хейли простонала в приоткрытые уста Элайджи, уже смакуя свою победу, ускоряя движения бедрами и расстегивая ремень с молнией на мужских брюках. Стон Хейли, такой наигранный, фальшивый, совсем не такой, каким встречала его ласки Вивьен, резанул слух вампира. Воспоминания об сероглазой Охотнице, ее красоте, невинности, чистоте и вовсе ввели Майклсона в ступор. Происходящее сейчас в его комнате показалось Элайдже чем-то совершенно абсурдным, нелепым, ненужным. Совсем иные губы ему хотелось целовать — сладкие, нежные… Первородный ощущал жар и запах Хейли, чувствовал ее напряженные соски сквозь ткань рубашки, но перед глазами вампира стояли прелести совсем иной девушки, которая прошлой ночью впервые обнажилась перед мужчиной и позволила себя ласкать… — Что не так? Недовольный голос Хейли вырвал Элайджу из воспоминаний.  — Я тебя не возбуждаю, ты меня не хочешь? — зло процедила она, заливаясь краской. Только сейчас вампир понял причину недовольства девушки — все ее поцелуи, откровенные прикосновения никак не подействовали на Первородного. Элайджа остался холоден и спокоен, несмотря на старания Хейли. На мгновение Элайджа сам удивился подобной реакции своего тела. Красивая девушка, в которую он думал, что влюблен, не смогла вызвать в нем ответных желаний. Но он слишком хорошо знал причину происходящего. Врать себе больше не получалось.  — Ты все верно поняла, — глухо отозвался Майклсон, снимая Хейли со своих колен, — тебе лучше уйти. Видя ошарашенное лицо Хейли, глаза которой наполнились слезами, вампир немного смягчился. — Прости, я не готов сейчас для отношений, мы сейчас в состоянии войны и у меня есть дела важнее, чем обустройство личной жизни, — произнес Элайджа, пытаясь успокоить огорченную девушку. Не говоря больше ни слова, Хейли качая головой, покинула спальню Первородного, а Элайджа же сразу лег в постель. Он знал, кого именно хочет увидеть во сне.